Страница 12 из 57
— Правда? — спросила она, наконец, шепотом. — Вы действительно все это сделаете? — Щеки Абигейл были настолько красными, что ушибы от ударов ее матери был почти не заметны.
— Сделаю.
— Вы будете осторожны.
— Я же сказал тебе, что буду. Может, будет немного больно, но я постараюсь уменьшить эту боль насколько возможно. Это — моя обязанность как твоего мужа.
— А английские мужья столь же внимательны?
Талорк пожал плечами:
— Они англичане.
— Я тоже англичанка.
— Ты — моя.
— Я полагаю, что так и есть. — Абигейл выглядела удивленной от своего собственного признания.
— Ты все еще боишься?
— Немного.
Он кивнул.
— Ты и должна немного бояться в пору своей невинности, но я буду заботиться о тебе. Начиная с этого момента.
Абигейл вздрогнула, но ничего не сказала. А затем решительно кивнула.
— Встань.
Она вопросительно на него взглянула, но повиновалась.
Талорк вынул нож из своего ботинка. Этот был более острым, чем тот, который он держал за поясом.
Абигейл сделала шаг назад, но в ее глазах был не страх, а скорее замешательство.
Талорк вытянул свою руку над правым краем простыни, а затем надрезал тонкую, короткую линию вдоль своей ладони. Как только капли крови окрасили белое полотно, Абигейл открыла рот, но не произнесла, ни звука. Она смотрела в замешательстве.
— Твоя мать хочет доказательства кровью. Я предоставлю их ей, но я не буду брать тебя на чужой земле.
Абигейл с пониманием кивнула, и затем по ее прекрасным чертам разлилось облегчение. Она пристально посмотрела на Талорка и протянула свою руку:
— Надрежьте, также, и мою руку.
Очень мало было в мире вещей, которые могли потрясти его, но эти ее слова врезались в него, как удар Найэла.
— В этом нет необходимости.
— Есть.
Талорк покачал головой.
Абигейл упрямо положила свою руку прямо на его, ладонью вверх:
— Мы должны разделить это так же, как и разделим что-то другое. Позже.
Все его тело моментально среагировало на ее прикосновение и на неожиданные слова, вырвавшиеся из ее невинных губ. Рычание одобрения прозвучало от волка, и Талорк резким кивком головы дал согласие.
Он положил свой нож на ее маленькую, белую ладонь:
— Ты уверена?
Абигейл кивнула.
— Так тому и быть, — он только уколол ее, но этого было достаточно, чтобы ее кровь смешалась с его кровью на простыне.
Когда было уже достаточно крови, чтобы засвидетельствовать, что он взял ее невинность, Талорк размазал рукой пятна, как будто здесь действительно проходил половой акт. Потом, он поднес ее ладонь к своему рту. Смешав слюну волка со своей, он провел языком по ее ране. Кровотечение немедленно остановилось, но он не выпускал ее руку. Аромат ее кожи и вкус крови на его языке были совсем не похожи ни на что-то, что он когда-либо знал. И то, чего он совсем не ожидал, так это удовлетворение волка, как после удачной охоты.
Зверь в нем выл с таким ликованием и восторгом, что Талорк был просто в замешательстве. Это был тот вкус победы, который дал ему стимул, чтобы отпустить ее руку. Она была человеком, она была англичанкой. Она стояла между ним и его возможной суженой. Его волк должен скулить, а не выть от радости.
С выражением бесхитростной уверенности, Абигейл взяла его ладонь и сделала то же самое. Несмотря на то, что в ней не было волчицы, и его рана, так или иначе скоро бы зажила, но кровь остановилась. Ощущение ее губ было захватывающим. Талорку пришлось сдержать инстинктивный порыв возразить, когда она убрала свои губы с его руки.
Они стояли там, в тишине, в течение нескольких секунд — никто ни отводил взгляд, никто не был готов говорить. Тепло разлилось по телу Талорка. Это походило на лихорадку, но он не был болен. Ее глаза отражали замешательство и удивление. Он не знал, что только что случилось, но это было чем-то глубоким и проникновенным.
Неспособный остановиться, Талорк притянул Абигейл ближе, пока их ароматы не смешались, а их тела не прикоснулись друг к другу.
И тогда, он поцеловал ее. Поскольку он мог это сделать. Поскольку он не мог этого не сделать.
Как только их губы соприкоснулись, другая волна тепла прошла сквозь его тело, и в его голове прозвучал тихий вздох. Затронуло ли это так волка, что зверь издавал, совсем не свойственные ему звуки?
От такой перспективы Талорку было не по себе. Это чувство слишком походило на слабость.
Это было как проклятье.
Отказываясь признавать сладость ее губ, он отстранился от нее.
У Абигейл было такое выражение лица, которое он понятия не имел, как расшифровать. И он отказался даже пытаться.
Талорк преднамеренно разорвал ту связь, которую он чувствовал к Абигейл, и сорвал простыню с ее кровати:
— Теперь у твоей матери не будет к чему придраться.
Талорк вылетел из дома и бросил окровавленную простыню к ногам барона. Леди Гамильтон нагнулась и схватила её и начала рассматривать, в то время как Талорк прыгнул на спину своего коня и посмотрел, следует ли за ним жена. Она следовала. Он нагнулся и поднял ее. Абигейл без ропота и возражений устроилась перед ним.
Талорк подал сигнал и вместе со своими воинами они направили коней галопом на север… к дому.
Абигейл все время была в напряжении, стараясь не упасть с этого большого зверя — коня Талорка. Пока не поняла, что сильная рука Талорка на ее талии не позволит ей упасть. Кони скакали так быстро, что зеленая красота вокруг них казалась одним сплошным пятном для ее изумленных глаз.
Абигейл никогда в жизни не ездила в таком безумном темпе. И это было наиболее волнующим.
Несмотря на все переживания по поводу свадьбы и возможности оказаться в постели с Талорком, Абигейл чувствовала, как улыбка чистой радости расплывается на ее лице, и смех так и хлынул из нее. Она поняла, что засмеялась в голос, так как тело, что находилось в волнующейся близости позади нее, напряглось, как будто от удивления.
Абигейл откинула голову назад и повернула её так, чтобы видеть лицо Талорка. Без сомнения, на его смуглом, красивом лице читался вопрос.
— Что? — спросила Абигейл.
— Почему ты смеешься?
— Мне кажется, что я люблю ездить верхом на шотландских лошадях, мой господин.
— Это не простой конь; это животное достойное воина крикта.
Его высокомерный тон снова заставил Абигейл засмеяться:
— Я и не сомневалась.
Если бы Талорк ей доверял, это было бы просто замечательно. Абигейл провела так много времени в страхе, что ее тайна будет открыта, что редко чувствовала уверенность в компании других. Но именно в этот момент, она ощущала настоящую радость, поскольку они уезжали далеко от ее прошлой жизни и семьи, которые причинили ей только боль.
— Ты удивляешь меня, девушка.
— Возможно, это хорошо.
Абигейл не могла поверить своей собственной дерзости, но она чувствовала себя такой свободной, какой не была с тех пор, как испуганной маленькой девочкой очутилась в мире тишины.
— Да, — Талорк выглядел весьма серьезным. — Я полагаю, что так и есть. Я не съем тебя, девушка.
— А что, горцы разве едят людей? — спросила она с явным юмором, зная, что они таковыми не были.
Талорк уставился на нее, как будто увидел впервые:
— Нет, но люди моего клана не очень жалуют проявления слабости.
— Вы думаете, что я слабая? — Абигейл не знала, почему его осуждение так удивило ее. Она упорно трудилась, чтобы быть незаметной; это будет истинным потрясением, когда он осознает, какая женщина скрываться у нее внутри. И поэтому, вместо того, чтобы обидеться на его оценку, она увидела в этом её собственную шутку.
Хотя в этом случае, она не позволила ему заметить это.
— В тебе слишком много страха.
Абигейл не могла отрицать это. Она жила в ежедневном ужасе.
— Прямо сейчас я не боюсь.
— Я вижу.
— Я боялась, когда думала, что там, в домике, вы возьмете меня со всей грубостью, — заметила Абигейл, все еще чувствуя благодарность, что он этого не сделал.