Страница 5 из 10
Икас спал неподалеку, растянувшись на полу, Накар настроил мне аппаратуру и ушел, предварительно сообщив, что мой ужин в холодильной камере, ужин Икасика там же, но полкой ниже.
И вот я, подремав часика два, в итоге встала, погладила уже полностью здоровый живот и потопала ужинать. А вот на кухне нас ждал сюрприз, а точнее Джем.
— Ты как? — весело спросила она, заплетая мокрые волосы. — Оклемалась?
— Ага, — я первым делом для Икаса мясо достала, и только потом вернулась к разговору. — Накар сильно удивился, что меня ударили, вроде как воины женщин не бьют.
Джем начала мешать кофе, задумчиво глядя на чашку, потом скосила взгляд из-под огроменных ресниц на меня и спросила:
— В живот бил?
Я кивнула и пузик погладила, Джем как-то печально усмехнулась, и неожиданно всхлипнув, снова спросила:
— А он… мог предполагать, что ты ждешь ребенка, которого не захочет видеть твой клан?
Я задумалась. По идее мой клан убежден, что я спала с Нрого. Но могли ли они подумать, что я забеременела?
— Воины умеют бить так, что один удар гарантировано убивает младенчика в животе, — не дожидаясь моего ответа, сказала Джем.
Невольно опять живот погладила, испуганно глядя на женщину.
Джем усмехнулась, и объяснила:
— Далеко не каждый сын воина, становится воином, Кира. Обычно только один из трех-пяти. Насколько мне известно, хассар Айгора единственный, чьи сыновья воины. Все, до единого. Он тренирует их сам, фактически с рождения, он готовил их к посвящению тоже сам. Но это исключение. А так… на Иристане очень любят и ценят детей, говорят — богатство мужа дети его, и потому к детям особое отношение всегда.
— Не поняла, — я достала из холодильной камеры шесть свертков.
Сообразив, что это еда из ресторана, начала осторожно разворачивать, ища то, что придется по вкусу.
— Что именно ты не поняла? — переспросила Джем.
— Какая связь между ударом меня в живот, больно было, кстати, и тем, что у моего папандра все сыновья воины? Какая вообще разница — воин или не воин, не всем вояками быть. — я развернула запеченную в кляре рыбку и поняла что это я буду кушать. — Из мужиков получаются повара классные, водители, гонщики, ученые… да мало ли! Необязательно всем быть воинами.
Джем хмыкнула, и, глядя на меня, протянула:
— Кирааааа, плохо же ты мужчин знаешь, девочка.
Выгрузив рыбку на тарелку, я захватила кофе и уселась за стол, великодушно возвестив:
— Рассказывай.
Джем вновь улыбнулась, потом с легкой грустью сказала:
— А чего рассказывать? Накар дал добро, через часик за тобой Джокер зайдет, побываешь на гонках и сама все увидишь.
Я радостно взвизгнула и продолжила торопливо ужинать. А Джем потянуло на разговоры:
— Понимаешь, воины они… как альфа-самцы. Сильные, уверенные, умные, сдержанные, а уж в спальне… мммм, — протянула она. — Они такие… Знаешь, наверное правильно будет все же употребить эпитет — уверенные. Они лидеры, хозяева, мир принадлежит им.
Они ходят прямо, ноги ставят широко, и в каждом жесте эта самая уверенность в себе, в своих силах, в своих возможностях.
Перед моим мысленным взором пронеслось видение некоторых мускулистых, самоуверенных, синеглазых… Нервно сглотнула и постаралась отвлечься:
— И у них право левого трицепса, — добавила я, к восторженным высказываниям Джем.
— У них право сильнейшего, — возразила она.
Я хмыкнула и потянулась за чашкой, не преминув спросить:
— Так в чем связь, а?
Джем потянулась к своей сумочке, достала сигареты, и, затянувшись, продолжила рассказывать:
— Одно дело парни, которые и не готовились стать воинами, и совсем другое те, кто с рождения к этому шел и… ничего. На них смотреть страшно, Кира. Такие приходят в квартал развлечений для того, чтобы забыться. Забыть о своей никчемности, забыть о своей ненужности, да обо всем забыть. И конечно, отцам больно и неприятно смотреть на сыновей, которые так никем и не стали, точнее не стали воинами. Особенно если отцы сами воины и понимают, чего сыновья лишились. Смотри — дитя иристанки и воина — 40% что ребенок станет воином. Дитя дочери воина и воина — 80%. Дитя воина и неиристанки — 2%. А теперь догадайся, что сделает воин, если от него забеременела тьяме?
Мне почему-то опять вспомнился тот самый синеглазый воин. И его взгляд, и его уверенность, что я буду с ним и… прикосновения, и бесконечно счастливое «Я нашел тебя»…
— А что он сделает? — спросила я, чувствуя, как глаза наполняются слезами.
— Удар в живот, Кира! — резко, с какой-то яростью ответила Джем.
Чашка едва не выпала из моих рук. На Джем я смотрела с каким-то священным ужасом в глазах, просто не желая верить… Тупая планета!
Джем рассмеялась, но как-то совсем не весело, и продолжила:
— Обычно приезжие предпринимают меры, для того чтобы беременности не случались. Меры разные, чаще всего идет стерилизация, но случается всякое. Воины они какие-то особенные и семя у них не только живучее, оно и женщину меняет. На моих глазах тридцатилетние, что начинали спать с воинами, стремительно молодели — месяц, другой и им уже не дашь больше двадцати.
— Но дети, — простонала я.
— Это воины, — голос Джем стал резким и неприятным, — для них сын, что не стал воином, все равно, что инвалид. Такой судьбы для своей крови они не желают. Так что… удар в живот, при необходимости, и все.
Сижу, грустно смотрю на темное кофе… в нем почему-то вижу синие глаза, а мои собственные застилают слезы. Он ведь считал, что я тьяме… значит со мной, поступил бы так же? И к чему тогда было «Никаких больше палаток, женщина! Отныне ты будешь принадлежать мне в моем доме и в моей спальне. Ты — моя!». И возник вопрос:
— Джем, а воины забирают тьяме в свой дом?
Она рассмеялась, а потом все так же со смехом:
— Кира, ты такая юная и наивная. Ответь, ну зачем воинам держать тьяме в собственном доме? Для них могут купить квартиру в квартале развлечений и не более того. Ни один воин тьяме домой не повезет!
Вопреки обсуждаемой теме мои губы растянулись в улыбке, потому что лично я точно знаю воина, который собирался отвести тьяме к себе домой!
— Что? — не поняла моей реакции Джем.
— Ничего, — но улыбка становилась все шире, — так, а что там с гонками и да… что я одену?
Просто попорченный во время операции алый костюм был собственно ее.
— Хочешь платье? — предложила Джем.
— Хочу шортики, — мечтательно протянула я, — желательно до умопомрачения короткие и рубашку, так чтобы подвязать, и сапоги на каблуках, и волосы соберу в высокий хвост и…
— И кто тогда будет смотреть на гонки? — возмутился Джокер, входящий на кухню. — Ты бы мне там еще стриптиз устроила!
Мы посмотрели на Джокера, а потом я выдала:
— Да легко, мы с Микой ходили на курсы по стриппластике.
Мужик прошел, налил и себе кофе, сел напротив меня, задумчиво поскреб лысую макушку и сказал:
— Ладно. Все равно воины в подземелье не спускаются, тем более ночью, а остальных ретивых мои парни быстро успокоят. Зажжем!
И как мне в этот момент Мики не фатало.
Итак — подземный город… Город под землей, под сводами огромной пещеры. Город, как змеями пересекаемый двумя реками.
Город древний, полуразрушенный, с плоскими крышами в восточном стиле. Город в сиянии разноцветных огней… Короче назревала вечеринка в варварском стиле.
— И мы приветствуем отважного Харго на верном лемаке по кличке Смертоносный! — возвестила я, поставив одну ногу на край парапета.
Мой голос, усиленный звуковой установкой разнесся над всем подземным городом, отразился от стен и вернулся неясным эхом, растворившись в гуле восторженных криков.
На сейре, который я удерживала перед собой, высветилась надпись от Джокера: «Мужик — фермер, лемака растил сам, неудачники оба».
— Угу, — это я едва слышно себе, и уже громко всем. — Настоящая дружба человека и зверя! Отважный Харго сам вырастил брошенного матерью лемакеныша. И сегодня Смертоностный будет сражаться за своего смелого и великодушного хозяина, за семью, за честь!