Страница 5 из 82
Может быть, ложная тревога?
Но по голосу Зака Малин поняла: начинается нечто серьезное. Снова пришло в движение зло, то неопределенное черное подводное течение, которое всегда где-то рядом с людьми.
Кто сообщил в полицию? Неизвестно. Но звонивший тяжело дышал. Номер не высветился ни на телефоне Зака, ни на коммутаторе.
Малин проезжает мимо бара и входа в отель «Экуксен», останавливается у ворот парка. В это время года здесь множество немецких туристов, приезжающих на больших автобусах, — по пути мимо ресторана Малин видела, как пожилые немцы толпятся у шведского стола с завтраком.
Перед открытой эстрадой — газон, обрамленный большими дубами. По весне этот парк — излюбленное место для попоек гимназистов. Кажется, если принюхаться, можно уловить запах перегара, блевотины и использованных презервативов. Справа виднеется беседка, построенная там, где стоял сгоревший много лет назад ресторан «Тредгордс».
Вдали среди деревьев можно различить белый лакированный бок патрульной машины, словно мираж в пустыне.
Малин сильнее давит на педали.
Она ощущает, что насилие где-то рядом. Ей слишком часто приходилось с ним сталкиваться, и теперь она узнает его шестым чувством.
Патрульная машина припаркована возле маленькой беседки у подножия холма. Рядом стоит машина «скорой помощи». Вдали виднеются белые высотные дома с длинными балконами, а сквозь кроны деревьев проглядывает покрытый желтой штукатуркой дом, построенный на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков.
Малин ставит велосипед на подножку. Осматривает сцену, запечатлевает ее в мозгу.
Рядом — качели, сделанные из автомобильных шин, отделенные зеленым деревянным забором. На песчаной площадке — горка и еще трое маленьких качелей в виде коров. Песочница.
Двое полицейских в форме — накачанный Юханссон и толстоватый Рюдстрём — бродят по газону возле песочницы. Они не видят Малин — она по-прежнему скрыта от их глаз патрульной машиной.
Полицейские как будто в коме. Они должны были услышать ее или хотя бы обратить внимание, когда с ней поздоровались сотрудники «скорой помощи», сидящие на скамейке с двух сторон от завернутого в оранжевое одеяло тюка. Грузный пожилой мужчина — Малин знает, что его зовут Йимми Никлассон, и юная девушка, блондинка лет двадцати, — наверное, новенькая. Им очень трудно набрать женщин — большинство не проходит тест на физическую выносливость.
Никлассон с тревогой смотрит на Малин.
Оранжевая фигура на скамейке неподвижна. Она завернута в больничное одеяло, медики поддерживают ее с обеих сторон. Голова опущена, накрыта тканью — даже трудно сказать, есть ли вообще человек под этим одеялом.
Малин медленно подходит к скамейке. Никлассон кивает ей, блондинка тоже.
Тут ее замечают Юханссон и Рюдстрём, начинают кричать, перебивая друг друга:
— Мы думаем, что это…
— Ее, скорее всего…
— Изнасиловали.
И когда это слово разрезает воздух, разносится над детской площадкой, существо, завернутое в одеяло, поднимает глаза. И Малин видит лицо совсем юной девушки, искаженное страхом. На нем явственно отражается сознание того, что жизнь может преподнести страшный подарок — в любом месте, в любое время.
На Малин смотрят карие глаза, будто спрашивают: «Что происходит? Что со мной теперь будет?»
«Боже мой, — думает Малин, — Туве, она же твоя ровесница!»
— Эй вы, заткнитесь! — кричит Малин патрульным.
Где же Зак?
Девушка снова уронила голову на грудь. Йимми Никлассон убирает руку, которой поддерживал ее, встает. Новенькая блондинка остается на месте. Увидев Никлассона, направляющегося к ней, Малин испытывает досаду: и почему она первой прибыла на место происшествия, почему не Зак? Он, как никто, умеет всех успокоить, а теперь это придется делать ей.
Юханссон и Рюдстрём уже перед ней: целая стена мужской плоти, внезапно придвинувшаяся почти вплотную.
— Мы обнаружили ее вон там, в беседке, она лежала на дощатом полу, — раздается гнусавый голос Рюдстрёма.
— Мы помогли ей подняться, — это Юханссон. — Но она молчит как рыба, нам так и не удалось установить с ней контакт, и мы вызвали «скорую».
— Хорошо, — говорит Малин. — Хорошо. Вы там к чему-нибудь прикасались?
— Нет, — отвечает Рюдстрём. — Мы усадили ее на скамейку, вот как она сидит, накрыли ее одеялом, которое лежало у нас в багажнике. А у «скорой» оказались свои одеяла.
— Ее одежду вы там видели?
— Нет.
— У нее кровотечение из половых органов, — говорит Никлассон высоким голосом, который так плохо вяжется с его мощной фигурой. — Насколько я вижу, ей нанесли также травмы рук и ног. Однако она какая-то неестественно чистая, словно ее терли щеткой.
— От нее пахнет хлоркой, — вставляет Рюдстрём. — Она вся такая белая. Раны на конечностях как будто бы тоже промыли и обработали, причем очень тщательно.
— Отведите ее в машину «скорой помощи», — говорит Малин. — Там ей будет спокойнее.
— Она не хочет, — отвечает Никлассон. — Мы пытались, но она только мотает головой.
— Как вам кажется, она отдает себе отчет в том, где находится?
— Пока не произнесла ни слова.
Малин оборачивается к Рюдстрёму и Юханссону.
— Когда вы пришли, здесь больше никого не было?
— Нет. А кто здесь мог быть? — вопросом на вопрос отвечает Юханссон.
— Например, тот, кто вызвал полицию.
— Нет, здесь никого не было.
— Вы двое, — после недолгого колебания говорит Малин патрульным, — огородите место преступления. Начните от фонтана и замкните круг вот здесь.
Малин медленно садится на скамейку, стараясь не вторгаться в личное пространство девушки, чтобы приблизиться к ней постепенно и не напугать.
— Ты меня слышишь? — спрашивает Малин, разглядывая блестящую чистую кожу, раны на руках, похожие на островки.
Несмотря на летнюю жару, вид у девушки такой, словно она пробыла нагишом на улице целую зимнюю ночь. Ее белая кожа наводит на мысль о чистоте и невинности — словно она танцевала с дьяволом на краю пропасти между жизнью и смертью и каким-то загадочным образом осталась жива.
Девушка сидит неподвижно, не издает ни звука.
Малин ощущает слабый запах хлорки, напоминающий ей о бассейне «Тиннис».
Молодая женщина из «скорой помощи», сидящая с другой стороны, молчит. Кажется, ее не очень беспокоит то, что Малин не представилась.
— Ты можешь рассказать, что произошло?
Девушка молчит, лишь едва заметно вздрагивает под одеялом.
— Тебе больно? Ты что-нибудь помнишь? Ничего не бойся.
Никакой реакции, ни слова в ответ.
— Побудьте с ней еще, — говорит Малин и поднимается. — Не оставляйте одну.
У фонтана двое полицейских закрепляют красно-белую ленту, обкручивая вокруг дерева. Никлассон возится с чем-то в машине «скорой помощи».
— Мы уже можем везти ее в больницу? — У юной девушки-медика голос мягкий и спокойный. — Кстати, меня зовут Эллинор. Эллинор Гетлунд.
— Малин Форс, инспектор криминальной полиции. Придется немного подождать, хотя ее, конечно же, надо поскорее доставить в больницу. Может быть, она начнет говорить прямо здесь, если дать ей время прийти в себя. Я пока осмотрю место происшествия.
Беседка утопает в тени дуба. Пот течет по спине под блузкой. Часы показывают 8.17, а уже жарко, как в жаровне у дьявола.
В беседке свой особый микроклимат — едва ступив в ее нутро, Малин ощущает странное влажное тепло. Здесь точно градусов на пять жарче, чем снаружи, хотя стен как таковых нет — это скорее лишь часть пространства, ограниченная колоннами, нежели помещение. И внутри просто невероятно жарко, словно особо агрессивные молекулы собрались в атмосфере в одном месте, словно в воздухе танцует невидимый демон.
Малин смотрит себе под ноги, опасаясь наступить на чьи-нибудь следы. Чуть в стороне видна лужица крови, несколько красных пятен поменьше там и сям. Вместе они создают очертания человеческого тела.