Любовь жива

— Мамочка? — повторил он. — Мамочка?

Ему вдруг тоже захотелось за что-нибудь ухватиться. У Джиллиан ребенок, как две капли воды похожий на Макса. Не нужно быть гением, чтобы понять, чей он.

— Конечно, милый, — мягко сказала Джиллиан. — Иди на кухню.

Мальчик внимательно посмотрел на нее и Макса и затопал к двери.

Подумать только, он списал ее неприступность на муки совести из-за статьи!

— Вряд ли ты станешь ждать, чтобы поговорить об этом.

Джиллиан не смотрела на Макса, ее горло сжалось, она сглотнула.

Она знала, что теперь он никуда не уйдет.

Он закрыл дверь. Ярость вспыхивала все ярче, пока он шел за ней на кухню, заглушая шок, становясь сильнее от того, что он не мог дать ей выход. Только не сейчас, не при ребенке, не при его сыне.

Глава 2

Желудок Джиллиан подскочил к горлу. Макс определенно заметил, на кого так похож Этан, и она знала только одно: ее тщательно созидаемой спокойной жизни приходит конец. Она пошла за Этаном на кухню, обреченно прислушиваясь к размеренным шагам Макса за спиной. В то же время она чувствовала странное облегчение: так, наверное, чувствует себя приговоренный к казни по пути на эшафот — томительное ожидание неизбежного окончено.

Она знала, что Макс работает на Рейфа Кэмерона, знала, что ее статьи рано или поздно столкнут их и что, возможно, пришло время рассказать ему об Этане. Но только не в ее собственном доме, где он сразу, без всякой подготовки увидит сына. Джиллиан остановилась посреди кухни, пока Этан карабкался на свой стульчик. Уютная обстановка кухни и столовой ясно говорила, что в доме ребенок, поэтому Джиллиан не провела сюда Макса. Ее чашка с остатками кофе стояла на противоположном конце стола, газета со статьей, которая привела Макса в ее дом, лежала рядом, открытая на странице с кроссвордом, напоминая, что всего десять минут назад самой большой ее проблемой было подобрать синоним из двенадцати букв к слову «инцидент». Надо было чем-то занять себя. Дрожащими руками она насыпала в миску хлопьев, нарезала туда же банан, налила молока. Больше делать было нечего — пора посмотреть в лицо врагу.

Макс сидел на ее стуле, напротив Этана. Они смотрели друг на друга с неприкрытым любопытством, одинаково голубыми глазами. Этан мог переиграть в гляделки кого угодно, и сейчас Джиллиан понимала, от кого он унаследовал эту способность. Она поставила перед сыном миску так резко, что молоко выплеснулось на стол. Джиллиан сжала кулаки, ногти впились в ладони. Срочно нужно успокоиться! Этан, насытивший свое любопытство, полностью переключился на завтрак, Джиллиан начала вытирать молоко, а Макс… продолжал смотреть. Этан никак не реагировал на его молчание, но Джиллиан едва сдерживалась.

— Хочешь кофе?

Он только молча покачал головой. Джиллиан знала, что сын очень похож на отца, но сейчас, когда она видела их вместе, — ее самое сокровенное желание и самый большой страх, — сходство было почти пугающим.

— Как тебя зовут?

Этан ненадолго прекратил забрасывать в рот хлопья.

Макс открыл рот, но Джиллиан опередила его, вдруг испугавшись, что этот человек, никогда не проявлявший заинтересованности в отцовстве, может назваться отцом Этана:

— Его зовут мистер Престон.

— Плестон.

— Мы придумаем мне имя получше, — сказал Макс, остро глядя на Джиллиан. — А тебя как зовут?

— Этан. Мне сколо будет тли, а тебе?

Макс вздернул брови — он явно не привык к детской непосредственности, хотя она была присуща ему самому. Однако он улыбнулся.

— Мне тридцать два, почти тридцать три. — Он посмотрел на Джиллиан. — Значит, когда ты родился, мне было тридцать.

Только не здесь. Не сейчас. Джиллиан попыталась беззвучно дать знак Максу, чтобы он остановился. Только не перед Этаном.

— Вы родились в один день, — тихо сказала она, и Макс отпрянул, как будто она замахнулась на него.

— Хочешь посмотлеть мой поезд?

— Да, — ответил Макс, снова совершенно спокойный внешне. — Покажи.

Они вышли из кухни, Этан — семеня впереди, Макс — бросив пиджак на стул и примериваясь к его маленьким шажкам. Джиллиан не могла заставить себя пойти за ними, хотя знала, что должна была это сделать на случай, если Макс позволит себе какую-нибудь выходку. Он так тихо сидел за столом, что она поняла: он в ярости. Впрочем, ярость была направлена на нее, и он вряд ли покажет ее при Этане — он умел контролировать себя лучше всех, кого она знала.

Нетвердой поступью она последовала за ними. Встав в дверях гостиной, она смотрела, как Макс двадцать минут, лежа на боку, вытянув длинные ноги и закатав рукава, играл с сыном. Джеймс Бонд, играющий с ребенком, не выглядел бы более нереально. С совершенно не характерной для него покорностью Макс двигал локомотивы и вагоны по рельсам, прислушиваясь к авторитетным заявлениям специалиста по поездам. Джиллиан почувствовала, как ее сердце разбивается. Она думала, что поступила правильно, она была в этом уверена: относительно Макса — потому что ему не нужна была семья, относительно Этана — потому что он заслуживал лучшего отца, относительно самой себя — потому что не хотела привязываться и привязывать к себе человека, который не любил ее, который всегда ставил бы свою карьеру на первое место и наверняка отверг бы ее и их сына. Она считала, что сама может всем обеспечить Этана, но теперь эта уверенность таяла.

Макс наконец посмотрел на Джиллиан. Свет удовольствия в его глазах померк, лицо застыло. Он легко поднялся:

— Сынок, не возражаешь, если я ненадолго отойду поговорить с мамочкой?

«Сынок»?

Джиллиан похолодела. Это всего лишь слово, не он первый назвал так Этана — дело было в том, что он был первым, для кого это было не просто слово.

— Ага, — ответил Этан, не отрываясь от поезда.

Он пока не спрашивал Джиллиан об отце, и она надеялась, что еще долго не спросит. Ее вдруг охватил страх. Что, если реакция Макса была вызвана не только злостью на нее за то, что она утаила от него ребенка? Что, если он захочет признать Этана своим? Макс всегда очень тщательно выбирал слова, и если он назвал Этана «сынок»…

Нет, не может быть.

В два шага Макс пересек комнату и сжал ее локоть, выводя в кухню.

Она села за стол, страстно желая хоть чем-нибудь отгородиться от Макса, и начала ковырять старую царапину на столешнице, пока Макс мерил шагами ее крохотную кухню, излучая напряжение и ярость. Он всему отдавался целиком — работе, жизни, одно время — Джиллиан. Теперь это умение было отдано гневу.

Если он потребует права видеться с ребенком, она позволит ему, но в свою очередь потребует, чтобы он приходил регулярно и чтобы… Джиллиан запустила пальцы в волосы. О чем она думает?!

Макс все еще ходил туда-сюда. Джиллиан смотрела в стол, но слышала его шаги, ощущала его присутствие, душившее ее. Если бы только он сказал что-нибудь, хоть что-нибудь…

Наконец Макс остановился:

— Он мой сын.

Что-нибудь кроме этого. За спокойным тоном скрывалась буря эмоций, но это был не вопрос, поэтому Джиллиан ничего не ответила.

— Как ты посмела?

Она подняла голову. Он стоял спиной к ней и смотрел в окно, и она была рада, что не пришлось встречаться с ним взглядом.

— Я сделала то, что считала нужным.

Он повернулся к ней.

— Нужным? — прорычал он.

— Ты не хотел детей. Ты порвал со мной, стоило мне заикнуться об этом.

Он недоверчиво потряс головой:

— Ты уже была беременна тогда?

— Да.

— Но как? И ты… — Он снова отвернулся. — Этот мальчик…

— Этан.

Макс подошел к столу и оперся на него, приблизив лицо к ее лицу. Ее сердце затрепетало, но она не отстранилась.

— Этан — мой сын. — В его голосе был лед, но на виске билась жилка. — И тебе ни разу не пришло в голову, что я имею право знать.

Она думала об этом миллион раз, но здравый смысл всегда одерживал верх.

— Ты мой папа?

Джиллиан замерла, услышав счастливый голос сына. От тонкого слуха Макса это тоже не укрылось. Он посмотрел на нее, и в его глазах ей вдруг почудилось что-то кроме ярости, как будто он спрашивал ее разрешения.