Страница 4 из 10
Марьяша этой осенью пошла бы в школу.
Это Дина, Дина виновата в ее смерти!
День рождения Бати отмечали в Доме офицеров. Повар с помощниками приготовили праздничный ужин, жены офицеров сервировали столы.
Дина пришла позже, поскольку у нее был свой, особый вклад в торжество.
Когда она появилась – в ярко-красном платье, с завитыми локонами, с алой помадой на губах, с кольцом на пальце (рубин – как кровь! – он особенно ярко мерцал в электрическом свете), все ахнули.
– Ну, Руслан, береги жену – ее сегодня точно кто-нибудь захочет украсть! – восхищенно произнес виновник торжества, Петр Трофимович Яремин, в просторечии – Батя, полковник, начальник пограничного гарнизона.
– Да, вот уж не ожидал, прибыла моя лягушонка в коробчонке… – пробормотал Руслан, отводя Дину в сторону. – Слушай, ты с ума сошла?
– А что? – испугалась Дина. – Мне не идет?
– Идет, идет… Только этот цвет. Ты ж как пожарная машина! – усмехнулся Руслан. – А это что?
– Перстень свой надела. Мне кажется, он очень подходит к этому платью… – смущенно пробормотала Дина. – Но ты не думай, все не просто так! Мы с Лагутенко будем исполнять цыганские песни, так что красный цвет не зря… он вполне в тему!
– Ага. В тему. Ну ладно, ладно, не куксись, тебе хорошо! Секси-герл!
– Какая я тебе секси-герл?! – расстроенно прошипела Дина. – Придумаешь тоже…
Честно говоря, она сама не ожидала, что ее платье произведет такой эффект. «И правда, слишком ярко…» Дина не любила находиться в центре внимания, особенно мужского, она смущалась и чувствовала себя не в своей тарелке.
Но потом сели за стол, выпили за здоровье Бати, разговорились… Дина успокоилась. Она знала этих людей много лет – точно так же, как они знали ее. Замечательные офицеры, их жены – настоящие, преданные подруги пограничников… Чужих здесь не было; чужих, случайных людей вымело отсюда суховеями, выжгло белым солнцем…
А ведь правда, солнце в пустыне – белое!
Когда Дина в далеком детстве смотрела этот, всем известный фильм, она даже не подозревала, что ей когда-нибудь придется жить под тем самым белым солнцем.
После торжественной части Дина с Лагутенко вышли на небольшую эстраду. Дина играла на скрипке, Лагутенко пел. У старшего лейтенанта, еще молодого человека, был глуховатый баритон – приятный, но какой-то «возрастной», даже старческий. Лагутенко пел, то и дело поглядывая в сторону Лили. Лиля, двадцати семи лет, – учительница младших классов, в ее класс ходили все офицерские дети.
– Очи черные, очи страстные, очи жгучие и прекрасные… Как люблю я вас, как боюсь я вас, знать, увидел вас я в недобрый час! – старательно выводил Лагутенко.
Кстати, у Лили – вовсе не черные, а зеленые очи.
Лиля была незамужней, но – с ребенком. Она одна растила дочь трех лет, Аришку (полное имя – Ариадна), и ходили слухи, что, возможно, родила учительница от Лагутенко. Тогда почему старший лейтенант не женился на Лиле? Безобразие. Тем более что так и пожирает ее глазами…
Скорее всего, дело в Лиле.
Девушка была слишком независима, слишком свободна. Ничего не боялась и никого. И никто Лиле не нужен… Даже подруг у нее не было! Гордая.
Это ей, Лиле (а вовсе не Дине), впору нарядиться темпераментной цыганкой и плясать сейчас на эстраде.
После импровизированного концерта был небольшой перерыв. Дина ушла к буфетной стойке – там стояла шеренга стаканов с компотом из сухофруктов. Очень хотелось пить…
– Динка, ты сегодня звезда, – неожиданно появилась рядом Лиля. Чокнулась с Диной стаканами. – А это у тебя что? Я весь вечер смотрю, смотрю… Ты смычком водишь, а оно так и блестит! Настоящий камень?
«Эх, теперь все знают… Теперь не имеет смысла прятать!» – подумала Дина и радостно кивнула:
– Настоящий! Рубин. Таисия умоляла продать, но я не согласилась. Фамильная драгоценность!
– Да? Ты смотри… Что у тебя еще там в закромах?
– Да ничего… Оно единственное, это колечко, единственно ценное.
– Таисия сумасшедшая… – смешно наморщила носик Лиля. – Противная баба. Следит за всеми. Как это… у нее паранойя, вот!
– А мне ее жалко, – призналась Дина.
– Ой, перестань! Она же сама свою судьбу выбрала! – с презрением произнесла Лиля. – Ее муж трахает все, что шевелится, а она терпит… Слушай, Фидель к тебе не приставал?
– Лиля! – вспыхнула от гнева и смущения Дина.
Лиля захохотала, откинув назад голову.
Сегодня эта женщина напоминала лисичку – рыжие волосы убраны в хвост, остренький носик, терракотового оттенка сарафан… Темно-зеленые Лилины глаза смотрели на мир бесстрашно и дерзко. Отчаянно. Наверное, Лиля никогда и ни из-за чего не переживала. И эта ее внутренняя свобода не могла не восхищать Дину, которая переживала по любому поводу.
К Дине подошел Батя, пригласил танцевать.
– Ты сегодня звезда, Дина, – торжественно прошептал он ей на ухо, приятно дыша свежевыпитым коньяком.
– Спасибо, Петр Трофимович…
– Тьфу-тьфу-тьфу. Чтоб не сглазить. Ожила наконец. Ведь столько лет глаз не поднимала, не улыбалась…
– Я улыбалась! – возразила Дина. «Знал бы он, что ничего не прошло, ничего!»
– Ох, девочка, все у тебя будет хорошо. Я старый солдат, ученный жизнью. У тебя все будет хорошо, слышишь?!
– Да. Да…
Батя был немного пьян и сентиментален. Дина обожала его, но все равно зачем он говорит об этом?..
– Ой, пойду свою Наталью приглашу, а то она меня заревнует… – Батя галантно подвел Дину к мужу.
Затем с Диной вальсировал Руслан, потом Дину и Лагутенко просили еще выступить… Хлопали, восхищались, смотрели только на скрипачку. Дина после того «догналась» шампанским, и ей стало совсем уж хорошо. Словно и вправду отпустило – именно сегодня, спустя столько лет…
Руслан с другими офицерами курил на веранде, а Дина отчаянно отплясывала с младшим лейтенантом (имя его она не помнила), неженатым еще, таким смешным и неуклюжим, словно щенок…
Как расходились, Дина не помнила.
Смутно ощущала, что Руслан ведет ее под руку к дому.
– Дина Алексеевна, я тебя не узнаю… – мрачно произнес Руслан, когда они наконец вошли в дом.
– А что такого… – начала женщина и осеклась на полуслове – на полу, свернувшись в клубок, лежала змея. Когда включили свет, затоптались на полу – змея дернулась, подняла высоко голову и, раздув капюшон, зашипела.
«Кобра…» – екнуло у Дины сердце, и она моментально протрезвела.
Руслан схватил первое, что попалось под руку, – полотенце, висевшее на спинке стула, намотал его на кулак и сунул под нос змее. Та вцепилась в полотенце, Руслан молниеносно перехватил кобру за шею и выскочил из дома.
Вернулся через минуту, бросил полотенце на пол.
– Ты ее убил? – упавшим голосом спросила Дина.
– Дина. Дина, да хрен с ней… Послушай. Ты зачем себя так сегодня вела? Ты зачем Левандовскому глазки строила? Я же видел, как он тебя щупал во время танца…
– Какому Левандовскому я глазки строила?
– Да лейтенантику этому, молокососу!
– А… – пробормотала Дина. «Значит, вот как того юношу зовут! Не могла вспомнить фамилию…»
– Вот тебе и «а»! – со злостью сказал муж и оттолкнул Дину, стоявшую на его пути, с такой силой, что она полетела назад, упала на бок и стукнулась затылком о шкаф.
Хлопнув дверью, Руслан скрылся в спальне.
Дина приподнялась на локте, села. Потерла затылок. Кажется, будет шишка.
«Откуда змея? Пробралась, нашла где-то щель… Надо двери лучше закрывать…» Змеи в этой местности были не редкостью, у всех жителей хранились в доме антидоты – чтобы в случае укуса сделать укол. С теми же проблемами обращались в больницу, в которой работала Дина, она сама не раз вводила людям противоядие. Впрочем, и вправду, хрен с ней, с этой змеей…
«Это я виновата. Я отвратительная… Это мой недосмотр! – Дина вдруг съежилась, сжалась, обхватив колени. – Я дура!»
Шесть лет назад она, молоденькая, еще глупая, не знающая особенностей местной жизни, впустила в дом женщину, беженку с ребенком. Неспокойные тогда были времена, в соседней стране, за пограничной линией, которая располагалась так близко, – волнения… Ну как не впустить женщину с ребенком, жалко же… Дина напоила ее, накормила, дала деньги. Не в первый раз помогала.