Страница 18 из 93
— Понимаешь, дело в другом, — заметил я.
— Например? В чем прелесть — потерять невинность в хреновой дыре?
— Я не говорю, что вернул бы восьмидесятые, будь моя воля, но ты утрируешь. Я здесь никогда не скучал. Никогда. Вот тебе информация к размышлению.
Кевин пожал плечами и пробормотал еле слышно:
— Понятия не имею, о чем ты.
— А ты подумай, может, и поймешь. — Я пошел в дальние комнаты, не дожидаясь Кевина: наступит на гнилую половицу — его проблемы. Братишка, обиженно сопя, последовал за мной.
Ничего интересного в задних комнатах, ничего интересного в комнатах первого этажа, не считая гигантского скопления бутылок из-под водки, — видно, кто-то постеснялся их в мусорку выбрасывать. На верхней ступеньке подвальной лестницы Кевин заартачился.
— Ни за что. Я туда не пойду. Фрэнк, я не шучу.
— Каждый раз, как ты говоришь «нет» старшему брату, Бог убивает котенка. Пошли.
— Шай однажды запер нас внизу, — вспомнил Кевин. — Тебя и меня; я совсем мальцом был, помнишь?
— He-а. Поэтому тебя здесь плющит?
— Не плющит меня ни хрена. Просто я не понимаю, зачем хоронить себя заживо — и без всякого чертова смысла.
— Тогда подожди снаружи, — ответил я.
Кевин мгновение подумал и затряс головой. Он шел за мной по той самой причине, по которой я взял его с собой: старые привычки не исчезают.
Я бывал в этом подвале всего раза три. Городская легенда утверждает, что когда-то Мясник Хиггинс перерезал горло своему глухонемому братцу и зарыл бедолагу в подвале, с тех пор Колченогий Хиггинс и бродит, тянет гниющие руки и хрипит, прогоняя прочь тех, кто вторгается в его владения. Братьев Хиггинс наверняка выдумали озабоченные родители, и никто из детей в привидения не верил, хотя в подвал мы лазать побаивались. Туда изредка забирались Шай и его приятели — показать, какие они крутые, — или парочка, позарез жаждущая перепихнуться. Приличные ребята кантовались наверху: блоки «Мальборо» и дешевые двухлитровые бутыли сидра, тонюсенькие самокрутки с травкой и покер на раздевание, ни разу не доходивший до конца…
Когда нам с Живчиком Хирном было по девять, мы подначивали друг дружку — кто дотронется до дальней стены подвала; еще смутно помню, что несколько лет спустя я заманил туда Мишель Ньюджент, надеясь, что она с перепугу схватится за меня, а то и обнимет. Ни черта не вышло; даже в том возрасте я гулял с девчонками, которых так просто не напугаешь. А однажды Шай запер нас с Кевином внутри и ушел, наверное, на час; а казалось — на несколько дней. Кевину было года три, не больше, и он так перепугался, что даже не визжал, а просто обмочил штанишки. Я уговаривал его, что все будет в порядке, пытался вышибить дверь, сорвать доски, которыми были заколочены окна, и обещал, что вырасту и до смерти поколочу Шая.
Я медленно повел лучом фонаря. Подвал практически не изменился со времен моей юности, только теперь мне стало понятно, почему родители не хотели, чтобы мы околачивались тут. Сквозь заколоченные досками окна пробивались узенькие полоски света; потолок угрожающе просел, и там, где отвалились здоровенные куски штукатурки, обнажились балки — прогнувшиеся и потрескавшиеся. Перегородки постепенно расс ыпались и обрушились, так что подвал превратился в одну громадную комнату, а местами пол провалился в котлован фундамента, так что, возможно, на краю террасы дом не держался ни на чем. Давным-давно, прежде чем на дом окончательно махнули рукой, кто-то предпринял бесполезную попытку заделать несколько громадных дыр с помощью бетонных плит и тщетной надежды. Запах остался прежний — моча, плесень и дерьмо, — только усилился.
— Ну, блин! — Кевин с несчастным видом топтался на нижней ступеньке.
Его голос эхом отражался от дальних углов, отскакивал от стен в разных направлениях — и казалось, что кто-то бормочет в темноте. Кевин поежился и замолк.
Две плиты, размером в человеческий рост, безвестный укладчик на радостях щедро обмазал по краям цементом. Третью, кособокую глыбу примерно четыре фута на три, сляпали совсем уж через задницу — и хрен с ним, с цементом.
— Отлично, — сказал у меня за спиной Кевин, неестественно громко. — Все в порядке, подвал на месте, дыра дырой. Ну все, возвращаемся?
Я осторожно вышел на середину пола и нажал на угол плиты мыском ботинка. Многолетняя грязь плотно держала плиту, но я навалился всем весом, и плита качнулась. Если бы под рукой было что-то вроде рычага, если бы в этих кучах мусора по углам нашелся какой-нибудь лом, плиту удалось бы поднять.
— Кев, напрягись-ка и вспомни насчет дохлых крыс в стенах. Запах появился той зимой, когда я уехал?
Брови Кевина поползли вверх. Полосы бледного света делали его прозрачным, как проекция на экране.
— О Господи, Фрэнк. Думаешь…
— Я просто спрашиваю. Крысы в стенах появились сразу после моего отъезда? Да или нет?
— Фрэнк…
— Да или нет.
— Фрэнк, крысы же были повсюду. Мы их видели постоянно.
Конечно, к тому времени как на улице потеплеет, не останется никаких серьезных источников вони, и ни хозяевам, ни коммунальщикам жаловаться никто не будет.
— А запах чувствовали? Тухлятина?
— Да, — подтвердил брат.
— Пошли отсюда. — Я крепко вцепился Кевину в руку и подтолкнул его вверх по лестнице. Дощатые ступени гнулись и трещали под ногами. На крыльце под порывами холодного ветра и мелким дождиком я выхватил из кармана телефон и набрал номер техотдела.
Эксперт, до которого я дозвонился, бурной радости не выказал — ни по поводу работы в выходной, ни по поводу необходимости тащиться куда-то из теплого закутка. Я сообщил ему, что, по имеющейся у меня информации, в подвале дома шестнадцать по Фейтфул-плейс под бетонной плитой спрятано тело (я не стал вдаваться в мелкие подробности вроде дат), что требуется группа экспертов и пара полицейских и что к тому времени как они доберутся, я могу быть на месте, а могу не быть.
Эксперт принялся нудеть насчет ордера на обыск, но я сообщил ему, что потенциальный подозреваемый нарушил границы частной собственности и таким образом не может рассчитывать на неприкосновенность; когда он продолжил нудеть, я добавил, что дом в любом случае находился в общественном пользовании минимум тридцать лет, следовательно, должен рассматриваться де-факто в качестве общественного места по праву вступления во владение и ордер не нужен. Суд вряд ли принял бы подобные аргументы, но об этом подумаем позже; главное, сотрудник заткнулся. В своей мысленной базе данных я поставил напротив его фамилии отметку «Бесполезный чудила» — на будущее.
Мы с Кевином ждали эксперта и его команду на ступеньках крыльца номера одиннадцатого — и видно хорошо, и, если повезет, никто не свяжет меня с тем балаганом, что вот-вот начнется. Хотелось, чтобы Фейтфул-плейс считала меня вернувшимся корешем, а не копом.
Я закурил сигарету и протянул пачку Кевину. Он помотал головой.
— Что мы тут делаем? — спросил он.
— Не путаемся под ногами.
— А ты почему не там?
— Эксперты — большие мальчики, — ответил я. — И девочки. Они умеют работать, и мне не обязательно держать их за руки.
Кевина все еще одолевали сомнения.
— А нам не надо… Ну может, надо было проверить, что там, прежде чем полицию вызывать?
Как ни странно, именно эта идея уже приходила мне в голову. Неимоверным усилием воли я удержался и не оттащил эту плиту.
— Улики, — сдержанно напомнил я брату. — Техники собирают улики специальным оборудованием, которого у меня нет. А если под плитой что-то обнаружится, то лапать все подряд и вовсе не с руки.
Кевин приподнялся с мокрой ступеньки, ощупал штаны своего выходного костюма, в котором приехал вчера, и заметил:
— По телефону ты говорил очень уверенно.
— Мне нужно было, чтобы они приехали. И сегодня, а не на следующей неделе, когда у них появится настроение прогуляться.
Брат взглянул на меня удивленно и немного подозрительно, однако замолк и опустил голову, усердно отряхивая с брюк пыль и паутину; меня это вполне устраивало. Моя работа воспитывает терпение, но в этот раз ждать пришлось, как мне показалось, с неделю, и я начал подумывать, не отправиться ли в техотдел лично, чтобы оторвать эксперта от «Варкрафта» и притащить его сюда за чахлые яйца.