Воин. Возвращение

Огарок свечи нашелся на привычном месте, за печкой, у вьюшки. Ну, а солдат без спичек, что петух без яичек…

Крохотный огонек старательно попытался раздвинуть тьму по углам комнаты. Мебель, непрошенные дизайнеры, тоже сменили…

Вместо лакированного шкафа, мягкого дивана, уютного кресла, тахты, раздвижного обеденного стола и десятка разных стульев в комнате, ближе к печке, стояла неширокая, напоминающая нары гауптвахты, лежанка. У двери — вместительный, с окованными углами, сундук. Стол тоже больше напоминал сооружение, возводимое во дворах, для совместного забивания 'козла'. А стулья, хоть и старенькие, но еще крепкие и не облезлые (раньше мебель делали на века, а не в дань мгновенной моде) сменили две лавки. Одна — чуть длиннее, наподобие садовой или кладбищенской скамейки, со спинкой — стояла под стенкой. А вторая — на три посадочных места, была придвинута к столу. Завершали гарнитур навесные полки, на которых сиротливо приютилась пара глиняных мисок и больших, как пивные бокалы, кружек. В общем и целом — хата-музей. Реконструкция быта оч-чень средневекового крестьянства.

Это следовало перекурить.

Сев прямо на пороге, лицом на улицу, с сигаретой в руке, я призадумался.

Собственно, ничего страшного не случилось, возможно, даже к лучшему. В нежилом и неотапливаемом доме, за столько лет, без пригляда и обивка на мебели сгнила б от сырости, и мыши все дерево на труху источили, заполнив дом гораздо менее привлекательными отходами жизнедеятельности. А так — сухо, чисто. И вообще — вещи тлен, память важнее. А ее никакими перестановками не вытравить. К тому же, в быту я непривередлив, да и жить мне здесь всего ничего. Только переждать пока предки с югов воротятся. Днем — рыбалка, грибы и прочий моцион, а короткую летнюю ночь можно и на нарах, тьфу-тьфу-тьфу, перекантоваться. Возьму у соседей пару охапок соломы. Лучше чем в 'Астории' устроюсь. И вообще — надо завтра по селу пройтись. Может, и не придется по поводу питания и ночлега беспокоиться. Как там у Винни-Пуха? 'Кто ходит в гости по утрам…'

Ночь-то, какая. Тихая, славная…

Я поднял глаза к звездам и обмер. Потом внимательно посмотрел на пачку папирос, понюхал дымок. Да, нет — все нормально. Но окурок на всякий случай выбросил. Ясен пень, никто понарошку наркоту мне в табак подмешивать не станет — слишком дорогое удовольствие, но как тогда объяснить, творящееся на небесах безобразие?

Помниться, в детстве, я спрашивал у бабушки: что означают пятна на Луне. И она мне объяснила, что это Господь сделал на Месяце рисунок в память человечеству. Чтоб люди никогда не забывали о совершенном некогда давно, страшном грехе братоубийства. Потому, что если присмотреться внимательнее, то в размытых силуэтах можно разглядеть Каина несущего на вилах Авеля. Но то, что я видел на белесом блине, сейчас больше всего напоминало елку. Точнее: треугольник стоящий основой на вершине другого треугольника. В принципе, если взять во внимание, как люди относятся к назидательной божественной живописи и сколько с тех, библейских времен братьев отправили в мир иной других братьев, сестер и прочих сродственников, не удивительно, что Творец решил сменить обои на рабочем столе. Заодно, существенно уменьшив Луну в размерах. Это я еще смог бы принять. Тем более что она, как и положено женской особи, весьма изменчива. Особенно в разных широтах… Гораздо больше меня интересовал другой вопрос: когда и где Луна успела обзавестись, не положенным ей по штату спутником? Эдаким крупным золотистым яблоком скользящим сейчас сверху вниз и чуть наискосок по ее бледному лику.

— Владислав, это ты что ли?.. — густым и чуть хрипловатым басом поинтересовалась темень, отвлекая меня от изучения небесных перверсий.

Голос был мне совершенно незнаком и звучал как-то неестественно. Так иной раз случалось в старых фильмах, записанных еще на аналоговых носителях. Когда, при монтаже, новую звуковую дорожку с синхронным переводом записывали поверх оригинального текста, не удосужившись, как следует затереть старое звучание. И если прислушаться, то за гугнивым стоном переводчика, можно было разобрать аутентичный голос актера, говорящего на иностранном языке. Согласен, странно. Но, тем не менее, повода отрекаться от собственного имени, не видел.

— Я… А кто интересуется?

* * *

— Иду и думаю, кто же это в хате Твердилы хозяйничает? А это ты, парень… Возмужал, окреп на императорских харчах… Настоящий воин. Мужчина… С возвращением домой, Владислав Твердилыч.

Вообще-то, я Максимович, но спешить с самоотводом не будем. Подождем.

Из густых сумерек вынырнула неказистая скособоченная, сгорбленная фигура и, неловко приволакивая ногу, заковыляла к дому.

— Сколь лет-то минуло, Влад? Сейчас, сейчас… Тебя вербовщики, кажись, аккурат после летнего солнцестояния сманили? В том годе, помнится, у нас еще амбар Малова сгорел. Это получается: раз, два… — он стал загибать пальцы. — Шесть, семь. Точно — семь лет, как один день минули. Зато меня, и не узнать теперь. Когда ты в легион записался, я еще ровно копье стоял… Это третьей зимы шатун меня подмял. Неужто не припоминаешь? Ярополк я, староста тутошний.

— Дядька Ярополк? — решил я подыграть незнакомцу, изобразив голосом радостное недоумение. Все же скользящий по лику Луны неуставной спутник, не давал мне покоя. Как и прочий, нарочито средневековый антураж. Кстати, я только сейчас обратил внимание, что во всей деревне, ни в одном доме не горит свет. То есть, квелые, блеклые огоньки мелькали там и сям, но к электричеству они не имели никакого отношения.

— Узнал, правда? — искренне обрадовался калека, но потом покачал с сомнением головой. — Врешь, наверно, парень…, но все равно, спасибо. Дом я ваш, как бабка померла, сохранил. Разрешил, правда, здесь молодежи на вечерницы собираться. Но, оно вишь, и к лучшему вышло. Хата — она ведь живой дух любит, а без людей быстро захиреет. Парни с девчатами и чинили, где прохудилось. И печь зимой топили… А ты, Владислав Твердилыч, вообще как: насовсем домой вернулся или только на побывку, отдохнуть от службы ратной?

— Еще не думал… — вроде и правды не сказал, так и не соврал. Но проявить любопытство счел необходимым. — А что?

— Защитник деревне нужен… — вздохнул староста. — В наши Выселки сборщик налогов и то, порой, завернуть забывает. Чего уж обижаться, если отряда императорских легионеров на помощь не дозваться. Раньше я сам справлялся. Зря, что ли десять лет под орлом вышагивал, да нелюдей по лесам и оврагам гонял? Всю войну почти без единой царапины. А с медведем, вишь, оплошал, поскользнулся… Вот и некому теперь людей от напасти защитить?

— И много напасти-то? — поинтересовался я для порядка и получения полезной информации.

— Не без этого, Влад… — погрустнел староста. — Не без этого. Одноглазую пещеру помнишь?

Странности продолжались. Несмотря на то, что слишком многое вокруг изменилось, или выглядело иначе, часть вещей оставались прежними. Во всяком случае, Одноглазую пещеру я знал прекрасно. Еще пацаненком излазил ее с приятелями вдоль и поперек. Или это эффект перевода с языка непонятного на подсознательно осознаваемый текст сказывается? Но подтвердить не отказался. Для продолжения разговора.

— Помню…

— Вот дурная голова, — непринужденно хлопнул себя по лбу староста. — Нашел, о чем спрашивать… Вы же с Вигом тогда едва выскользнуть успели из-под завала… Твердила потом, как узнал, за обоими с вожжами по всей деревне гонялся.

А вот этого случая, в моем бесшабашном и хулиганистом отрочестве, не было. Нестыковка… Еще одна из многих.

— Завелось там что-то, Влад, — продолжил тем временем Ярополк, даже не посмеявшись воспоминаниям. — Пока овец да телят оно из стада таскало, терпели. Но, в прошлое воскресенье, сразу две бабы пропали. Пошли за грибами и сгинули. Следы мы нашли. Кровь, клочья одежды, а вокруг все звериными лапами истоптано. На волчьи похоже. Вот только волков таки здоровенных не бывает. Эта зверюга, придись им схлестнуться — в одиночку медведя завалит. И вообще, что-то не так, там… Сам знаешь, легионеры, ходившие 'под орлами' враждебную магию печенкой чувствуют. Но не то, не то — уж поверь… Донесение в городскую управу я, как положено, с голубем отправил, да только сомневаюсь, что из-за двух баб сотник хотя бы за ухом почешется. А людишкам — страшно. Надо что-то делать. Страда на носу… Опять же — детишки. И скотину летом в хлеву держать: разорение одно. Очень обществу Защитник нужен. Подумай, Владислав Твердилыч. Денег много не положим, нету… Но зато общество тебя на прокорм возьмет. Ни в чем нужды иметь не будешь. И бабенку какую-нибудь бойкую, покуда сам определишься, хозяйство вести выделим. Целых семь вдовых женок в деревне проживает, одна другой моложе. Листица, к примеру, и вовсе бездетной осталась. Она и пожить-то с мужем не успела. В тот же месяц, после свадьбы, утоп Гирь, — под лед провалился. И не девка, и не баба… Сам бы к ней под бочок подкатился, да только староват я уже для утех постельных. И Потапыч изрядно мне это дело подпортил. Трудно теперь одну часть тела к другой припасовывать, хе-хе… Разве что, подыскать себе такую же кралю, только в другой бок согнутую… Ну, что, уговорил, нет?