Мстительница

В ближайшие шесть недель должно выясниться, подпишет ли правительство с ним контракт на поставку компьютерного оборудования в посольства Британии по всему миру. Этот контракт был настолько важен для него, что Барнетт даже не решался о нем говорить. К сожалению, уровень продаж неудержимо снижался, правда, не так резко, чтобы паниковать, но все же Барнетт сознавал — без правительственного заказа ему придется туго.

Подобные контракты — ключ к успеху в компьютерном мире, который целиком и полностью принадлежит молодым. Алекс же в свои тридцать лет чувствовал себя чуть ли не стариком среди юных служащих.

— Есть что-нибудь интересное? — спросил он, когда Джулия вошла в гостиную.

Свой дом они купили четыре года назад, когда к Алексу пришел первый успех. Тогда они праздновали в Котсволдсе годовщину своей свадьбы и появление нового компьютера и, прогуливаясь, вдруг увидели выставленный на продажу дом, который сразу понравился обоим. Короче, это было именно то, о чем они мечтали.

Им всегда хотелось иметь много детей. Алекс был единственным ребенком в семье, Джулия тоже, и они мечтали, что у них все сложится по-другому. Да и этот дом был как раз рассчитан на многодетную семью — с садом, огороженным живой изгородью, с загоном для нескольких пони. Деревня — всего в десяти минутах езды, и в округе довольно много хороших частных школ.

Им удалось купить дом по приемлемой цене, и Джулия оставила работу, чтобы заняться хозяйством и, естественно, приготовлениями к новой жизни, в которой их должно было быть уже не двое и, может быть, даже не трое.

Однако из этого ничего не вышло. Что они ни делали, все было напрасно. Медицина оказалась бессильна. Когда последний эксперимент дал отрицательный результат, Джулия вдруг принялась изображать веселость, которая действовала Алексу на нервы примерно так же, как скрип ножа по стеклу.

Самое печальное для Джулии заключалось в том, что в их бездетности она могла винить только себя. Алекс пытался утешать ее, говорил, что она важнее для него, чем их не рожденные дети, но она не желала ничего слышать, и, в конце концов, они решили усыновить ребенка. Когда-то, впервые услышав о ее бесплодии, они уже обсуждали такую возможность, но тогда отказались.

За это время Джулия и Алекс испробовали все, — безрезультатно.

Несколько лет надежд и горьких разочарований оставили след в их душах, но сильнее это сказалось на Джулии. Она поставила все на искусственное оплодотворение и, когда ничего не получилось, впала в стойкую депрессию.

Правда, в последнее время Джулия как будто начала выходить из нее и даже улыбнулась, подавая Алексу письма.

— Есть письмо из агентства. К нам скоро приедет социальный работник посмотреть, подходим ли мы в родители.

Остановившись возле его кресла, она еще раз пробежала глазами письмо. Солнечный луч упал на светлую прядку волос, закрывшую ей лоб. Алекс убрал ее. Джулия покорила его с первого взгляда. Он все еще любил ее, поэтому несчастье Джулии было его несчастьем. Алекс отдал бы все на свете, чтобы у них появился ребенок, о котором она так отчаянно мечтала.

— Ммм… А это что? — спросила она, забирая у него кремовый конверт.

Алекс вернул его себе и удивленно поднял брови, прочитав название фирмы-отправителя.

— «Майденес Менеджмент» занимается спортивными звездами и спортивным оборудованием, которое эти звезды рекламируют. Серьезная компания.

— А ты им зачем понадобился?

— Понятия не имею… Возможно, они задумали какое-то соревнование и хотят, чтобы мы участвовали.

Алекс распечатал конверт, прочитал письмо и отдал его Джулии.

— Ничего не понятно.

— Мне тоже.

— Ты пойдешь к ним?

— Почему бы и нет? Всегда полезно лишний раз разрекламировать себя, хотя все будет зависеть от цены. Позвоню им в понедельник и все узнаю…

Алекс потянулся и засмеялся, заглянув в глаза жены. Они всегда отлично ладили в постели, правда, в последние годы секс не доставлял им большого удовольствия, так как они должны были подчиняться определенным правилам в надежде на зачатие.

— Я думала, ты собираешься поиграть в гольф.

— И поиграю, только, скорее всего, не в гольф, — поддразнил он жену, увертываясь от газеты, которой она собиралась шутливо стукнуть его, и обнял ее.

Алексу и без детей было совсем неплохо, но он знал, что Джулия ни перед чем не остановится, особенно теперь, когда они уже так много пережили.

А если им не позволят усыновить младенца? Алекс вздрогнул и посмотрел на жену. Она очень похудела за последнее время, лицо покрылось тоненькими морщинками. Слишком много надежд Джулия возлагала на эту последнюю пробирку… Они оба возлагали… И он боялся, как бы с ней чего не случилось…

До чего же она тоненькая и хрупкая, все косточки можно пересчитать… И Алекса затопила волна нежности к жене. Он поцеловал ее в шею и попросил неожиданно хриплым голосом:

— Пойдем, а?

Взявшись за руки, они поднялись по лестнице, и Джулия молила Бога, чтобы он ничего не заметил. После последней неудачи она совсем потеряла интерес к сексу. И замужество, и секс имели для нее смысл только, если вели к рождению детей, а безнадежность, внушенная ей медиками, лишила секс радости. Она больше не могла ощущать то немыслимое наслаждение, которое ей дарила близость с Алексом в прежние времена, ибо тогда каждое их соитие заканчивалось неудержимым оргазмом, облагороженным тем, что в нем могло быть начало новой жизни.

Прошли годы, наслаждение несколько поблекло, однако Джулии все еще нравилось заниматься сексом, и она любила чувствовать Алекса внутри себя. А теперь… Все бессмысленно. Сколько бы они ни соединялись, ребенка все равно не будет.

В спальне Алекс обнял Джулию, и она закрыла глаза, чтобы он не мог прочитать в них равнодушие и апатию.

Симон Геррис, член парламента от консерваторов Селвика, что на границе между Англией и Уэльсом, получил свое письмо тоже в субботу утром, но незадолго до одиннадцати.

Накануне он провел встречу с избранными и могущественными консерваторами, интересы которых лоббировал, и спать лег только в три часа ночи, так что к завтраку в своем доме на Честер-сквер вышел необычно поздно. Следуя заведенному порядку, он, сев за стол, первым делом взялся за почту.

Дворецкий заранее принес ее и оставил на серебряном подносе. Почему-то кремовый конверт, присланный «Майденес Менеджмент», первым привлек его внимание.

Как политик Симон Геррис обязан был знать все компании и институты, которые, не очень это разглашая, поддерживали консервативную партию, и он тотчас вспомнил, как в конце прошлого финансового года от «Майденес» пришел чек на очень солидную сумму.

Парламентарии-консерваторы, в основном, представляли собой продукт платной системы образования в Англии и потому всегда предпочитали говорить меньше, а не больше, чем нужно. Такова британская традиция, начало которой, по-видимому, положил Дрейк, одновременно игравший в шары и наблюдавший приближение испанской Армады. Солидный чек был почти на миллион фунтов.

И все равно Симон не сразу вскрыл конверт. Несколько минут он внимательно разглядывал его. Осторожность — едва ли не главное качество политика, ведь и в этой сфере, как в других, за все и всегда приходится платить.

Неожиданное письмо внушало ему опасения именно своей неожиданностью, так как он принадлежал к тем людям, жизнь которых протекает по раз и навсегда заведенному порядку, любое нарушение которого ввергает их в растерянность.

В свои тридцать два года он уже считался будущим лидером партии тори во всех более или менее значительных — с финансовой и политической точек зрения — кружках и кругах. Сам он, хоть и криво усмехался, но не упускал ни единого шанса, играя роль восхищенного и робкого ученика тянувших его наверх политических баронов.

Едва закончив учебу, он уже знал, что его устроит лишь самый высокий пост, однако отлично умел прятать свои амбиции. Откровенность в этом вопросе считается подозрительной и неблагородной в правящих кругах Британии. Но у Симона Герриса было все для достижения цели. Он происходил из аристократической семьи со связями, имевшей корни в северных графствах, его отлично знали в коридорах Вестминстера, где нельзя было стать членом парламента, не имея дополнительный доход. Левое крыло подкармливалось профсоюзами, а правые должны были иметь собственный источник существования. Только благодаря трастам, учрежденным семьей его жены, Симон Геррис мог поддерживать образ жизни, который и не снился многим его коллегам. Помимо дома на Белгрейв-сквер, ему принадлежали тысяча акров отличной плодородной земли и поместье близ Бервика еще елизаветинских времен. Лондонский дом, купленный родственниками жены в качестве свадебного подарка, оценивался в полмиллиона фунтов.