Пес имперского значения

Как-то, будучи в изрядном подпитии, Каменев откровенно признался в своих карьерных мечтах. Должности Вождя в них не значилось. "Понимаешь, Иосиф Виссарионович". — Тогда Сергей Сергеевич в доверительной беседе перешёл на ты. — "Ну стал бы я самым главным. И что? Что дальше? Самому себе звания присваивать и ордена давать? Скучно и пошло. Так что давай, уж как-нибудь сам со страной разбирайся, а нам такого подарка от судьбы и даром не надо."

Вот и пусть служат, благо маршальские погоны пока никому не давали. Есть к чему стремиться и куда расти. А если кончатся, можно новые придумать или титулы давать. Свои, рабоче-крестьянские. Или у Антона Ивановича попросить….

Сталин рассмеялся вслух и открыл глаза. Надо же такому привидеться! Пожалуй, только на тонкой грани между сном и явью может появиться барон Будённый или герцог Ворошилов. А ещё лучше — граф Каганович. Хотя…, почему бы и нет? Неужели победивший пролетариат не может воспользоваться трофеями? Только правильно народу в газетах объяснить, и народ поймёт и одобрит.

Из пилотской кабины выглянул Чкалов, специальным приказом переведённый на борт номер один на постоянной основе.

— Вы тоже это видели, товарищ Сталин? — спросил он при виде смеющегося вождя.

— Чего, Валерий Павлович?

— Да у нас на крыле собака сидела.

Иосиф Виссарионович кивнул, поддерживая добрую шутку. Он вообще ценил остроумных людей.

— Надеюсь, она не покусает товарища Деникина? А то как-то негостеприимно получится. Кстати, где его самолёт сейчас?

— Через пару минут будет виден.

Действительно, спустя короткое время на горизонте показалась серебристая точка, быстро увеличивающаяся в размерах. Вот уже трофейный "Юнкерс" Великого Князя поравнялся со сталинским самолётом, держась в сотне метров, и в иллюминаторе можно было разглядеть, как кто-то приветственно машет рукой. Сталин тоже поприветствовал, так и не поняв кого, под стрекотание камены оператора кинохроники.

— Извините, товарищ Сталин, можно Вас попросить сдвинуться чуть правее? — кинооператор, а по совместительству и режиссёр, был вежлив, робок, но исключительно настойчив. — А то истребители сопровождения в кадр не попадают.

— Конечно, товарищ Роу, работайте. Можете мной командовать, Александр Артурович, если того требует искусство.

— А можно мне к лётчикам?

— Это если Чкалов пустит, он тут хозяин. А зачем это вам?

— Как зачем, товарищ Сталин? А ракурсы? Не знаю, кто писал сценарий встречи, но это гениальный человек! Великолепная задумка! Два самолёта, одновременно заходящие на посадку, истребители с красными звёздами и трёхцветными кругами… Мечта, а не съёмка!

Иосиф Виссарионович не ответил. Он молча прошёл к Чкалову, отправил второго пилота в салон, и спросил:

— Валерий Павлович, а вы точно уверены, что мы будем садиться на аэродром с одной стороны? А то меня одолевают некоторые сомнения…. Михаил Афанасьевич мог и забыть о такой мелочи. Знаю я этих писателей….

Булгаков действительно не забивал себе голову подобными малостями, но предусмотрительно оставил посадку на усмотрение опытных лётчиков потребовал единственного — она должна пройти киногенично. Что обозначает сие слово, пилоты не совсем представляли, но старались. Торжественная часть кончилась быстро и без излишней суеты. Так, несколько полуторачасовых речей, после которых Сталин с Деникиным незамедлительно выехали в Дрогичин.

Машину то и дело подкидывало на кочках или бросало в ямы, прерывая разговор, который и на ровной-то дороге начинался бы тяжело. А сейчас, постоянно отвлекаясь на матерную оценку состояния шоссе, он шёл ещё тяжелее. Чкалов, сменив штурвал самолёта на баранку правительственного лимузина, изредка поглядывал в зеркало заднего вида на своих высокопоставленных пассажиров. Они были похожи на крупных хищников, встретившихся на узкой лесной тропе. Но хищников сытых, которые по странной прихоти решили не устраивать драку за первенство, а спокойно и мирно поразмыслить — а не организовать ли им дружеский завтрак, завалив совместными усилиями какого-нибудь неосторожного оленя.

Да, в реальной жизни такого не бывает, а тут пожалуйста — Иосиф Виссарионович, о тигриных глазах которого уже складываются легенды, и Антон Иванович, своей аккуратной бородкой напоминающий добродушного льва из детских книжек. Сидят, удобно откинувшись на мягкие кожаные диваны ЗИСа, разве что не обнюхиваются осторожно и не бьют себя хвостом по бокам. Да и то из-за отсутствия хвостов. А так бы да….

— Ну и дороги здесь, — Деникин попытался разглядеть в густом шлейфе пыли чуть приотставшие машины сопровождения, но только больно приложился ухом о переднее сиденье, покачнувшись на очередной колдобине. — Сколько лет тут не был, а ничего не изменилось, только ямы глубже стали.

— Так поляки похозяйничали — дикие люди.

— А что, в Советском Союзе дороги лучше? — спросил Великий Князь Литовский с некоторой обидой за своих предков по материнской линии. И ещё раз помянул их несколько непочтительно.

— Нет, Антон Иванович, такие же, если не хуже. Но Вы не путайте обычное шляхетское разгильдяйство со стратегической необходимостью. Любой оккупант, вторгшийся в нашу страну, должен застрять на первой же сотне километров.

— А может и у них тоже самое?

— Господь с Вами, товарищ Деникин, — улыбнулся Сталин. — Какая у них может быть стратегия? Да и тактики нет. Поляков не бил только ленивый. Вы вот, вообще одним полком справились. Да и мы бы в своё время…. Жаль, Тухачевский с Троцким помешали.

— А я слышал….

— Врут, Антон Иванович, причём злонамеренно.

— Происки мировой закулисы? — понимающе улыбнулся Великий Князь.

— Они самые, — Сталин рассмеялся и сдвинул фуражку на затылок, сразу став похожим на лихого донского казака. — А вот скажите…, правда, что Вас избрали почётным председателем местного кагала?

— Конечно неправда, Иосиф Виссарионович. Обижаете.

— Что, наша разведка на этот раз сработала плохо?

— Не плохо, а отвратительно. Не почётным, а генеральным. Не местного, а всемирного. И не избрали, а Соломон Борухович на тезоименитство подарил.

— Однако…

— А разве и они в чём-то виноваты?

— Не знаю. Это Вам решать, Антон Иванович. Точнее, в Вашем праве назначить их виноватыми.

Деникин дипломатично промолчал. Назначение врагов — дело настолько тонкое, что вот так второпях не решается. Ладно ещё внутренние, с теми попроще — недобитые пилсудчики, сметоновцы, опять же троцкистами советские товарищи поделятся, а вот с внешними нужно быть аккуратнее, не увлекаться. И, может быть, стоит воспользоваться опытом Иосифа Виссарионовича. Вот кто не торопится называть самого главного врага России, предпочитая обходиться общими фразами об акулах капитализма. Раньше и о империализме упоминал, но с недавних пор перестал. К чему бы это? А может…? А что? Удачный переворот, которого практически никто не заметил, кроме некоторых бывших пламенных революционеров. Но и их удивление было кратковременным, только по пути к стенке. Кому раньше такое удавалось, Робеспьеру? Если вспомнить его судьбу, то не очень-то и удалось. Наполеон? Может чуть-чуть и похоже, но бедняга Буонапартэ слишком увлёкся раздачей тронов своим родственникам. Да ещё эта баба австрийская…

А и чёрт с ними, с французами, не они сейчас погоду в Европе делают. Так, что-то вроде рыбьего зонтика в большой политике. Вот англичане — это вечная головная боль. И тем не менее, судя по некоторым косвенным признакам, Великому Княжеству Литовскому предстоит принимать прямое участие в обезболивающих мероприятиях. А как же не хочется ввязываться, уж слишком опасны британские бульдоги. Но с другой стороны — куда деваться? Непонятны, бессмысленный, и абсолютно нелогичный жест Советского Союза, фактически и создавшего княжество, требовал ответной любезности. Нет, напрямую об это никто не говорил, да и не скажет никогда, но дело чести российского офицера, господа!