Страница 20 из 29
— Я не сомневаюсь, просто… Я тоже люблю Остина. Но не сижу круглосуточно…
— Ты — не любишь.
— Я? Я не люблю? Помилуй, Джеймс! Ты как никто другой знаешь все подробности… и у меня сердце разрывается, когда я думаю…
— Ты — не любишь, — повторил он. — И сердце у тебя не разрывается.
— Что?!
— Может, вчера и разрывалось. Такое часто бывает во время шока. А сегодня — нет.
Вот так. София искусно изображает горе, будучи на самом деле любовницей Джеймса, а она, Кэтрин, которая искренне горюет о своем возлюбленном, обвиняется в неискренности. Это разве справедливо?
— Джеймс, почему ты так говоришь?
— Потому что ты уже думать забыла про Остина. По крайней мере, о том, что с ним сейчас.
— Да почему, черт возьми?! — Кэтрин остановилась, уперев кулаки в бока. — Остин… Остин для меня… Знаешь какой у нас был роман три года назад?
Джеймс тоже остановился и повернулся к ней.
— Не знаю. И, честно говоря, не хочу знать. — Лицо его было почему-то очень серьезным, а взгляд твердым.
— Ну и не надо!
— И вообще, кто такой Остин? Ты же мне деньги заплатила за то, чтобы я забыл это имя. А теперь во что бы то ни стало хочешь доказать, как сильно его любишь. Зачем тебе это? Зачем тебе надо, чтобы именно я это знал?
Кэтрин прищурилась.
— Дело не в этом, Джеймс. Просто твоя персона с некоторого времени вызывает у меня сильный интерес.
— О господи: все-таки случилось! — Он изобразил шутливый испуг.
— Подожди. Я не поняла: это оскорбление?
— Нет, конечно.
— Кто говорил три дня назад, что хочет быть занесенным в список моих поклонников?
— Не обижайся. Я просто не совсем понимаю тебя.
— Да все ты понимаешь! Вы просто все смеетесь надо мной!
Он действительно рассмеялся.
— Ты о чем? В чем ты меня подозреваешь?
— Ты сам знаешь в чем. Я тебя раскусила, Джеймс. Я все знаю. У тебя это на лице написано! И вы с Софией… вы с ней… А! — Кэтрин обреченно махнула рукой и отвернулась.
Джеймс обошел ее, взял за плечи и заглянул в глаза.
— Ты что, приехала сюда играть в частного сыщика? — Кэтрин показалось, что он действительно чем-то обеспокоен. — Запомни: никто от тебя ничего не скрывает. Давай лучше займемся делом. Надо нарвать бананов и поискать какое-нибудь…
— Да хватит молоть чушь! — выкрикнула она, сбрасывая его руки со своих плеч. — Каких бананов?! Ты что, вечно тут жить собираешься? Конечно! Все так удобно сложилось!
— Кэтрин, у тебя, по-моему, истерика. Иди-ка сюда. — Джеймс снова взял ее за плечи.
— Черта с два! Я пойду искать… Что-нибудь найду и буду там жить, чтобы не мешать вам с Софией!
Джеймс нахмурился.
— Не мешать нам… Не мешать нам с Софией? В каком смысле?
Ответом было молчание. Кэтрин демонстративно отвернулась. Внезапно Джеймс принялся хохотать. Он хохотал слишком громко и весело, так что Кэтрин невольно обернулась.
— Это у тебя истерика. Почему ты смеешься?
— Дорогая, да ты никак ревнуешь?.. Ха-ха-ха! Ты что, решила…
Он чуть ли не катался по земле от смеха. Кэтрин чувствовала, что сказала что-то действительно недостойное и глупое. Но как же тогда все объяснить?
— Перестань. — Она с презрением смотрела на него. — Я иду обратно. Лучше посижу в обнимку с дровами, чем с такими сумасшедшими, как вы!
— Кэтрин, прости. — Он никак не мог отдышаться и все время непроизвольно посмеивался. — Между мной и Софией ничего нет и не может быть по той причине… о которой я уже говорил: она действительно безнадежно любит Остина. И пройдет время, прежде чем она разберется, что он за фрукт.
— Что ты имеешь против Остина?!
— Я не хочу об этом говорить, а то ты скажешь, что я просто ревную.
— Ага. Я так и подумала.
Он пропустил мимо ее последнюю фразу и продолжил:
— Ну а тебе не стоило… мм… придавать такое значение всему тому, что было между нами.
— Придавать значение тому, что было между нами?
— Да.
— А что было между нами?
— Ну… В общем-то ничего.
— Вот именно! И чему я, по-твоему, придаю значение?
— Может быть, некоторым моим словам… Может, тебе могло показаться, что я симпатизирую тебе. То есть это, конечно, так, но…
— Ну-ка, ну-ка… Расскажи, очень интересно.
— Тебе интересно, что я думаю о тебе?
— Конечно!
— Ты уверена?
— Видимо, какую-нибудь гадость, если спрашиваешь, уверена ли я.
— Нет, почему же… — Он немного помолчал, словно набираясь решимости. — Ты, конечно, девушка достойная восхищения, но… честно говоря, я бы в тебя не влюбился.
У Кэтрин пропал дар речи.
Джеймс протянул руку, осторожно убрал растрепанные волосы с ее щеки и продолжил:
— Ты редкая эгоистка. Ты никого не любишь, кроме себя. Даже Антуана…
— Ты издеваешься надо мной?
— Нет, не издеваюсь. И мне было бы рядом с тобой неуютно. Только Антуан знает, как с тобой обращаться. Только он один может тебя терпеть. Да и то…
— Что «да и то»?
— Ничего, — поспешно сказал Джеймс. — Просто я ему не завидую.
— Почему?
— Ты позволяешь Антуану нянчить себя, исполнять все твои прихоти и получаешь от этого огромное моральное удовольствие. Ты позволяешь Остину… — он откашлялся, — наслаждаться твоим телом, получая физическое удовольствие… Кэтрин, ты просто капризная кошка, которая любит, чтобы ее любили. И тебе все равно, кто это будет делать.
— Что?..
— Разве я не прав? Мне показалось, что ты не любишь ни одного, ни другого. С одним тебе нравится спать, а с другим — жить. Была бы твоя воля, ты вышла бы сразу за обоих. Но такое в нашей стране невозможно. Поэтому…
— Да как ты смеешь?! — страшным шепотом произнесла она, глядя ему в лицо.
— Не надо обижаться. — Джеймс отступил на шаг. — Ты сама сказала, что я как никто другой…
— Как ты смеешь? — повторила она.
— Мне показалось, тебе интересно мое мнение.
— Кто ты такой, чтобы лезть в мою жизнь?! Какое ты имеешь на это право?
— Я не лезу в твою жизнь.
— Лезешь! Почему ты все время мешаешь нам с Остином? Зачем ты заманил сначала их, а потом и меня в это путешествие?
— Я заманил?
— Да!
— Да ты сама прискакала на причал! И еще делала вид, что…
— Заткнись, Джеймс! Ты понимаешь, о чем я!
— Поверь мне, Кэтрин, я делаю как лучше.
Она была готова расплакаться от бессилия и обиды.
— Спасибо за правду. По крайней мере, теперь я знаю, что обо мне думают окружающие.
— Кэтрин, боюсь, что, кроме меня, тебе никто не сказал бы правды в лицо. Поэтому ты подумай над моими словами. И прошу: не надо больше разлучать Софию и Остина.
— Что?
— Они сами разберутся. А ты, когда строишь ему глазки, выглядишь смешно.
— Я его люблю. И он меня любит. И у нас свадьбы назначены на один день. Мы с Остином обвенчаемся. А твою замухрышку он не любит, вот так-то!
Джеймс смотрел на нее, словно в чем-то сомневался. Потом с сожалением произнес:
— Может, тебе просто нужен другой мужчина? Тут есть один неплохой… На всякий случай, если ты захочешь соблазнить еще и меня для коллекции, я тебе скажу, что…
Гнев и обида вспыхнули в ней с такой силой, что потемнело в глазах. Еще не понимая, что она делает, Кэтрин размахнулась и влепила ему пощечину от души. Джеймс даже оступился.
— Это тебе! За правду, которую мне больше никто не скажет в лицо! И за все остальное тоже!
— Спасибо, — поглаживая щеку, произнес он.
— И насчет того, что я решу соблазнить тебя для коллекции. Я скорее уйду в монастырь или отдамся первому встречному, чем подумаю о тебе, как о мужчине… А теперь можешь хоть совсем снять свои плавки, не бойся, я не стану смотреть в твою сторону!
Кэтрин развернулась и убежала. Как ни странно, колено совсем перестало болеть.
10
Джеймс вернулся только глубоким вечером с радостной вестью: на противоположной стороне есть полуразвалившаяся рыбацкая лачуга, но крыша у нее совсем худая, поэтому сегодня они ночуют на прежнем месте, а завтра переселяются и делают там ремонт.