Страница 58 из 87
— Это патриоты!.. Они напоминают гражданам нашего королевства о Стокгольмской кровавой бане, которую преподнес шведам датский король Кристиан Второй, — не дожидаясь вопроса жениха, пояснила Ингрид. — Триста с лишним лет назад Швеция вышла из Кальмарской унии — объединения нескольких государств, и за тягу к самостоятельности датчане устроили нам резню.
Скоро экипаж выскочил к набережной, обложенной гранитными блоками. Впереди, насколько хватало взора, плескались серые волны Балтийского моря. Проехав по берегу, заваленному товарами, мимо причалов с пришвартованными к чугунным кнехтам парусными судами, карета устремилась в тот его конец, возле которого на воде покачивался небольшой морской катер, украшенный гербом рода Свендгренов. Кучер издал громкое восклицание и натянул поводья. Девушка подала знак, чтобы Захар выходил на пирс, затем, опершись на поданную им руку, спрыгнула на камень сама.
— Посмотри, пожалуйста, вон туда, — указала она рукой в сторону темного пятна на горизонте. — Это остров Святого Духа, пять сотен лет назад на нем был построен родовой замок Свендгренов. Туда мы сейчас и отправимся на нашем катере. — Карету мы оставим здесь или тоже погрузим на корабль? — спросил Захар, в котором взыграло чувство собственника. — Надо бы отогнать ее в ремонтную мастерскую. — В замке на хозяйственном дворе корпус быстро заменят на новый, и проблема перестанет существовать, — улыбнулась девушка. — Пойдем к судну, нас уже дожидаются.
По трапу на берег и правда спешили несколько мужчин в отливающих золотом мундирах и при шпагах, в лучах солнца на треугольных шляпах с перьями посверкивали причудливые кокарды. Наверное, родственники Ингрид давно уже ждали прибытия путешественников.
После объятий, поцелуев и представлений катер отошел от причала. Стены древней крепости стали на глазах вырастать из воды, Захару казалось, они поднимались со дна морского. И когда судно, обогнув каменный мол, причалило к крохотной пристани, сразу за которой возвышались дубовые ворота, окованные железными пластинами, Захар попытался окинуть взглядом грандиозное сооружение, но сделать это ему не удалось. Мрачные бастионы, сложенные из скальных обломков, упирались зубцами в светло-голубое небо, загораживая все вокруг. Крутые волны сероватого цвета набрасывались на валуны фундамента, покрытые слизью и зелеными водорослями, они бесновались, не в силах раскрошить их в песок. И было непонятно, как строители умудрились построить замок, если даже сейчас бурное море могло разбить любой корабль о его неприступные башни.
Сойдя по шаткому трапу на крохотную площадь, путники остановились перед воротами. Сверху что-то спросили, снизу коротко ответили, наверное, это был вековой ритуал, соблюдавшийся до сей поры. Массивные петли заныли, створки ворот поползли наружу, едва не спихивая людей обратно в воду. За стенами открылся просторный двор с уложенной булыжником узкой дорожкой, ведущей к постройкам.
Зайдя внутрь, девушка остановилась, пошевелила тонкими ноздрями и облегченно перевела дыхание.
— Здравствуй, мой дом, моя крепость, — по-шведски сказала она. — Я снова вернулась под твою надежную крышу. Прими и моего друга каменным своим сердцем, как я приняла его своим — живым. И не пугай его привидениями, ведь это я привела своего возлюбленного сюда, под отчий кров.
В просторных и пустынных покоях было прохладно, солнечные лучи лишь скользили по дубовым полам, не прогревая их. Захар прошелся по отведенному ему помещению из угла в угол и остановился на его середине. Возле одной стены стояла широкая деревянная кровать на толстых ножках и с высокими спинками, она была застелена синим шелковым одеялом, поверх которого под кружевной накидкой одна на другой лежали две подушки. Над кроватью переливался сложными узорами персидский ковер с развешанным на нем старинным оружием. Здесь были шпаги, палаши, пистолеты и даже кремневое ружье. У противоположной стены в одном углу громоздился секретер со множеством ручек, в другом — такой же основательный комод красного дерева, а между ними от пола до потолка отблескивало отшлифованным серебром прямоугольное зеркало, обрамленное резной дубовой рамой. По бокам зеркала расположились два громоздких медных канделябра. Напротив входной двери светлыми пятнами белели три окна, узких и длинных, загороженных плотными портьерами, между ними висели две картины со сценами из рыцарских времен. С потолка свешивалась хрустальная люстра, отливающая остывшим золотом.
Захар переступил с ноги на ногу, покусал конец уса. Через полтора часа лакей должен был позвать его к столу. Он же занес в комнату чемоданы с вещами, которые оставил возле комода, и на ломанном русском пояснил, что ванная комната уже приготовлена, когда господин управится с делами, он проводит его в нее. Еще раз внимательно осмотрев помещение, Захар подошел к портьере и приподнял один край. Зрелище, открывшееся взору, пробежалось по жилам неприятным холодком. Насколько хватало глаз, вокруг расстилалась безбрежная водная пустыня с белыми гребнями волн. Ни корабля, ни иного суденышка не было видно. Захар опустил голову вниз, но и там его ждало разочарование. Казалось, комната зависла над бездонной глубиной, отливающей холодным серым цветом. Ему, выросшему в лесном краю, где по весне обносились зеленью даже воткнутые в землю палки, подобная картина выхолащивала душу, заполняя ее пустотой. Казак с тоской подумал о том, что ужиться здесь ему будет весьма трудно, но и отступать назад он не собирался. Он любил девушку по-настоящему, несмотря на то, что дома ждали его возвращения с учебы сразу несколько станичных скурех с горящими и влажными взглядами черных глаз, со стройными и мягкими телами, податливыми, как прибрежная глина. Захар снова и снова вспоминал ответ отца на его вопрос, почему тот выбрал в жены иностранку, когда после войны с французом своих девчат топтать было некому. Многие из терских красавиц навсегда остались в девках, подались в станичные любушки или повыходили замуж за калмыков с ногаями, почитавшихся казаками за своих косоглазых братьев.
Ответ отца тогда не только удивил, но и озадачил его:
— У моей Софьюшки, а у твоей мамуки, Захарка, в глазах не лютики распускаются, а великий ум плещется, его ни за какие деньги не купишь, никаким удальством не возьмешь. Желаю, чтобы и ты не бежал за одной красотой, а выбрал бы себе девку разумную. Тогда снежные вершины гор за нашим Тереком станут прозрачными, и подтянется к тебе горизонт, до которого еще не дошел ни один человек.
— Но ведь и ты не сумел дойти до горизонта, и тебе эти вершины доселе кажутся недоступными, — заметил Захарка. — Хотя под боком у тебя наша мамука.
— Я его приблизил, сынок, а такое тоже редко кому удается.
Лишь набравшись знаний в университетских аудиториях и повстречав свою Ингрид, Захар понял, о чем в то время поведал ему отец, и согласился с его доводами.
За спиной негромко скрипнула дверь, Захар обернулся, на пороге стоял молодой мужчина в кавалерийском мундире. Его широкое лицо со светлыми глазами и редкими усами не выражало ничего, за что можно было бы зацепиться и завести разговор. Ингрид предупреждала, что у нее есть два старших брата, которые служат в королевской гвардии. На причале их не было, сегодня за столом невеста должна была познакомить Захара с ними. Оба были женатые, обзавелись детьми. Но офицер никак не походил на родственника девушки. Нос у него был задран кверху, а глаза широко расставлены, отчего казалось, что он смахивал на крупного сома, вытащенного на берег.