Страница 32 из 87
Сотник намертво сцепил зубы и впился глазами в окликнувшего казаков пьяного джигита. Он решил в случае провала похода всю ярость и ненависть обрушить на него, во чтобы то ни стало убить его первым.
Грозная тишина продолжала нарастать мощным валом перед бурей, видно было, что вслед за бодрствующими стали поднимать головы от бурок остальные, голос пьяного джигита разбудил некоторых воины аллаха. Все они обладали звериным чутьем и замешкавшийся с ответом горец непроизвольно разбудил в них своим долгим молчанием природные инстинкты самосохранения.
Наконец издали послышалось энергичное восклицание, и тот человек, к кому обратился выпивший абрек, громко произнес на русском языке:
— Нет, Руслан, кабардинцы не мои земляки, хотя мы живем бок о бок с ними. Нам, балкарцам, что по языку, что по обычаям ближе карачаевцы, а кабардинцы — родня черкесам.
— Но вы тоже сунниты!
— Все мы братья, потому что аллах велик. Но не земляки.
Джигит с сожалением развел руками и приложился к плошке с вином, опустили головы на бурки и окружавшие его воины.
Всадники облегченно перевели дыхание. Захарка переглянулся с отцом и старшим братом, они поняли, что давняя размолвка кабардинцев с балкарцами спасла сейчас весь отряд. Но расслабляться было рано, впереди, на фоне светлеющего неба замаячили очертания очередной сторожевой башни. Не доезжая до нее саженей двадцати, Дарган подозвал к себе Захарку и жестко наставил его, что надо говорить и как действовать. Панкрат теребил поводья рядом, он и сам давно стал опытным воином и теперь не только прислушивался к отцовским советам, но и сам прикидывал в уме, как ловчее убрать сторожей.
Сбоку от четырехугольной башни с бойницами, сложенной из обточенных ветрами и водой булыжников, стояли несколько оседланных лошадей, возле ворот прохаживался всего один абрек.
Заметив подъехавших всадников, он не спеша перекинул ружье на грудь и расставил ноги.
— Аллах акбар, — выкрикнул Захарка.
— Аллах акбар, — отозвался часовой. — Куда путь держим, братья мусульмане?
— Шамиль послал нас на угодный аллаху промысел, мы решили пощипать русские военные обозы на левой стороне Терека.
— Это и правда богоугодное дело. Русских в покое оставлять нельзя, — согласился абрек и подошел ближе. — А кто стоит во главе вашего отряда?
— Я командир, мое имя Дени, — Панкрат выехал вперед и показал нагайкой на ворота. — Открывай задвижку, уважаемый, нам еще надо успеть пройти через пещеру, а на той стороне гор уже не одну неделю идут дожди.
— И это правда, — качнул папахой часовой, по обличью смахивающий на лезгина, и направился к воротам. — Все джигиты, которые возвращаются из походов, в один голос говорят, что таких дождей на земле наших предков еще не было. Вполне возможно, что пещера уже залита водой.
В этот момент из башни вышел еще один дозорный, по внешнему виду чеченец. Подняв факел над головой, он присмотрелся к Панкрату:
— Я слышал, что командиром отряда назвался Дени, — с недоверием в голосе спросил он. — Из какого ты тейпа, уважаемый?
— Из тейпа Зелимхана, да будет благословен весь его род, который является основателем самого богатого в Большой Чечне аула Гудермес, — на ночхойском языке уверенно ответил хорунжий. — Что тебя насторожило, дорогой брат? Скажи, и я развею твои сомнения.
Но вместо продолжения разговора чеченец вдруг обернулся назад и что-то крикнул в сторону башни, из дверей которой тут же выбежали несколько часовых с ружьями в руках. Отскочил от ворот и лезгин, дело явно принимало серьезный оборот.
Заметив, как напряглись казаки, Дарган, находившийся в центре группы, тихо сказал:
— Не подавайте виду, что нас разоблачили. Берите чеченцев в кольцо, стрелять только в крайнем случае.
Передние станичники, не прикасаясь к оружию, начали разъезжаться полукругом. Они дружно загудели, словно проявляли недовольство этой непредвиденной задержкой. Задние незаметно вытаскивали шашки из ножен, натягивали поводья и сдавливали ногами бока лошадей, готовясь бросить их вперед.
В это время бдительный абрек направил ствол ружья на Панкрата.
— Джигита Дени из тейпа Зелимхана два дня назад убили русские, это произошло недалеко от Горячеводска, — жестко объявил он. — Ты подлый самозванец! Скажи, откуда ты и кто ты есть на самом деле?
— Послушай, уважаемый, кто тебе такое сказал и зачем ты переходишь на оскорбления? — хорунжий развел ладони в стороны. — Два дня назад под Горячеводском я действительно вел бой с неверными, но сумел вырваться и собрать новый отряд, чтобы отомстить гяурам за погибших товарищей.
— Какой дорогой ты поведешь своих людей? — оскалил зубы чеченец, видимо, решивший разоблачить самозванца.
— Я проведу джигитов через пещеру, которая выходит на заливные луга, почти к самому берегу Терека.
На некоторое время на пятачке перед воротами зависла напряженная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием смолы на факелах, сжатых в руках часовых. Небо на восходе светлело все сильнее, за стенами крепости уже можно было различить очертания хребтов, загораживающих вход в узкое ущелье, по которому отряд прорвался сюда. Еще немного и обман будет раскрыт полностью, потому что казачье снаряжение нельзя было спутать ни с каким другим на Кавказе.
Медлить было нельзя.
Дарган приготовился отдать приказ атаковать, и в этот момент самый прозорливый из чеченцев расставил ноги и веско произнес:
— Джигита Дени из тейпа Зелимхана я знал лично, он был моим другом.
Как только в воздухе растаяли последние звуки гортанного голоса, сотник приподнялся в седле.
— Разойдись, — как бы посоветовал он загораживавшим дорогу всадникам. всадникам.
Казачьи скакуны мигом расступились, между ними ринулись станичники из задних рядов, воздевшие шашки над башлыками. Дозорные, стоявшие первыми, не успели направить ружья на нападавших, они тут же попадали на землю с расколотыми черепами. Часовой, знавший главаря бандитов, выронил оружие, несколько клинков посекли его на части как куст чертополоха. Но горцы, державшиеся за ними, вскинули сабли вверх и оказали яростное сопротивление. Одни из них нажал на курок, пуля ударила в лезвие шашки, выбив ее из рук потянувшегося к абреку станичника. Освобожденный из плена ищерец дрался как зверь, он первым бросался на врага и рубил его в куски.
И все-таки оплошность была допущена. Лезгин, метавшийся возле ворот, тоже успел выстрелить из ружья, и слепой свинец угодил в лицо урядника Егорши. Тот прикрыл глаза ладонями и закачался в седле, стараясь удержаться на лошади. К нему подлетел старый воин Игнашка, схватил его коня под уздцы и поскакал к воротам, возле которых возились сразу несколько человек. Под ногами у них катался еще живой часовой, но помешать он уже ничем не мог.