Замок тайн

Однако часа три крепкого сна вернули ему бодрое расположение духа. Заметив, что Джулиан упаковывает их вещи, он спросил, куда они отправятся.

– По правде сказать, не знаю, – ответил молодой лорд. – Но одно мне ясно: чем скорее мы покинем Уайтбридж, тем лучше. Думаю, нам следует найти какое-нибудь тихое пристанище, где я смогу оставить вас, а сам вернусь в Солсбери, чтобы связаться с лордом Уилмотом.

Карл лишь пожал плечами:

– Делай, как знаешь.

Он уже привык полагаться во всем на лорда Грэнтэма. Это соответствовало его натуре, основу которой составляла природная лень. Однако за этой ленью скрывались и своеобразная мудрость, и верность своим убеждениям, и вера в будущее.

Джулиан вышел. Карл хотел было предаться каким-нибудь приятным воспоминаниям, но у него пошла носом кровь. Это с ним случалось довольно часто, поэтому сейчас он спокойно намочил платок в тазу с водой и приложил к переносице. Полежав немного, он встал и, все еще держа платок у лица, выглянул в окно. Джулиан Грэнтэм беседовал со Стивеном Гаррисоном. Карл видел, как полковник согласно кивнул, и собеседники учтиво коснулись полей шляп. Видимо, договорились.

Когда они выехали из Уайтбриджа, часы на колокольне показывали начало четвертого. Всадники миновали городские посты и не спеша двинулись по ведущей через пустошь грунтовой дороге. Через милю миновали небольшой поселок, где под напором ветра вращались крылья ветряной мельницы. Дальше простиралась открытая, чуть волнистая равнина, поросшая вереском и дроком. Выглянуло солнце, и теплый ветер трепал поля шляп всадников, спутывал гривы коней.

Чем-то суровым и романтичным веяло от этих мест, но кровавая действительность недавних времен нет-нет да и напоминала о себе. Пару раз они миновали разрушенные усадьбы, глядевшие вдаль пустыми глазницами окон. Порой попадались одинокие хижины, вокруг которых паслись тощие овцы и коровы. Лишь один раз им повстречался прохожий, седой крестьянин, за которым бежала собака. Крестьянин сумрачно посмотрел на всадников, но по укоренившейся привычке стащил с головы шляпу.

Полускрытая разросшейся рыжей травой дорога вела, казалось, в никуда. Однако вскоре король что-то увидел вдали и неожиданно оживился.

– Поехали, Джулиан. Это Стоунхендж. Я давно хотел там побывать.

Даже Джулиан был поражен, когда они подъехали к этому циклопическому каменному кольцу в центре великой равнины. Массивные, грубо обтесанные столбы четко вырисовывались на фоне синевы осеннего неба. Они стояли двумя кругами, и некоторые из них были соединены уложенными сверху поперечными плитами, словно древние проемы арок когда-то существовавшего здесь жилища неведомых богов. Они стояли здесь давно, всегда. И само одиночество их среди бескрайних просторов, казалось, наполняло сердце немым благоговением.

Всадники медленно объехали вокруг этого гигантского каменного кромлеха. [10]В лучах заходящего солнца стоячие камни отбрасывали длинные черные тени. Оставив лошадей пастись, путники прошли во внутренний круг кольца. Даже воздух здесь был словно другим, и своенравный ветер, казалось, не решался проникнуть сюда. Путники молча стояли там, где, по преданиям, еще до вторжения римлян в Британию древние жрецы-друиды совершали свои таинственные обряды.

– Потрясающе! – невольно вырвалось у Джулиана, и он даже перекрестился.

– Еще бы! – согласился Карл. – Говорят, покуда стоят столбы Стоунхенджа, Англия будет незыблема, как они. И когда я гляжу на них, – он, как холку коня, любовно огладил один из каменных колоссов, – я невольно горжусь, что это моя страна.

Тут какая-то мрачная мысль пришла ему в голову, он нахмурился, и на его лице резче обозначились морщины у крыльев носа. Однако Карл сразу взял себя в руки и шутливо сказал:

– Мне стыдно, что я, король Англии, впервые оказался здесь, ибо Стоунхендж, несомненно, гордость этого острова.

Он о чем-то задумался, подошел к одному из поваленных каменных колоссов и сел на него, обхватив колено. В наступившей тишине было слышно, как позвякивают уздечки пасущихся невдалеке коней.

– А ведь лорд Дэвид Робсарт наверняка неоднократно бывал здесь, – неожиданно сказал Карл. – Ибо Робсарты – владельцы доброй половины земли в этих местах.

– А этот Робсарт… Что он такое?

– Загадка, – спокойно ответил Карл и, заметив удивленный взгляд спутника, чуть улыбнулся. – Робсарты всегда были могущественны и богаты. А отец нынешнего лорда изрядно приумножил свое состояние, женившись на дочери французского банкира Болье. И при моем отце Робсарт слыл одним из самых значительных пэров Англии. Поэтому первая его загадка в том, почему он примкнул к Нолу, этому антилорду, ненавидящему всех аристократов.

Джулиан презрительно хмыкнул:

– В нем, видимо, заговорила его плебейская кровь. Ведь по матери он просто Болье.

Карл чуть оттопырил губу, покосился на Грэнтэма:

– Как давно вы в Англии, милорд?

– Около трех лет.

– И все время ты жил на севере, где так сильны древние традиции почитания лордов-дворян и где аристократия является чем-то исстари привилегированным, особым. А до этого ты жил во Франции, где дворянин, даже разорившийся, считает ниже своего достоинства пожать руку лавочнику, а саму торговлю почитает делом позорным, недостойным его рода. Здесь же, в Англии, дворяне не только не гнушаются участвовать в торговле, но сплошь и рядом являют собой образец удачного ведения дел. Поэтому если сын виконта или даже герцога добивается руки дочери богатого торговца, то его отец в этом не видит ничего зазорного. Грань, отделяющая лорда от успешного торговца, очень тонка, и наши лорды зачастую отдают своих младших сыновей на обучение в купеческие дома, чтобы те впоследствии смогли открыть свое дело и обогатиться.

– Поэтому ваши буржуа и возомнили о себе столь много, – с усмешкой заметил лорд Грэнтэм, – что даже решились судить помазанника Божьего.

Он осекся, поняв, что коснулся запретной темы.

– Вторая загадка Робсарта, – спокойно продолжал Карл, – заключается как раз в том, что мой августейший родитель в одном из попавших ко мне на континенте писем неожиданно просил меня быть добрее к несчастному Дэвиду Робсарту. Я долго ломал голову над этой строкой. Отчего отец вдруг заступается за своего врага, генерала круглоголовых, который сражался против него при Марстон-Муре и Нэйсби? Отчего же, черт побери, отец считал его несчастным и просил за него? Есть и еще одна загадка Робсарта… О, мне было лет восемь, когда я увидел нечто, поразившее мое детское воображение. Однажды я услышал громкие стенания в кабинете моей матери, а так как я был любопытен, да к тому же любил подслушивать и подглядывать – да, да, мой дражайший Джулиан, и этот порок был мне присущ, – то я подкрался к двери и заглянул в замочную скважину. И что же я увидел? Моя мать стояла на коленях перед лордом Робсартом и, ломая руки, молила его простить ее. Представь, гордая, надменная Генриетта-Мария валялась в ногах у лорда Робсарта и умоляла о снисхождении!

– А что Робсарт? – тихо спросил Джулиан.

Карл отбросил травинку, которой все время вертел в руках.

– Он оставался непреклонен. Сказал лишь, что ее величество нанесла ему такую рану, от которой он никогда не оправится, и ушел. Но самое странное, что после мать тоже заступалась за Робсарта.

– Да он сам дьявол! – злобно процедил сквозь зубы Джулиан. Глаза его холодно сверкнули. – Подумать только, и я состою в родстве с этим человеком!

Брови Карла удивленно приподнялись. Джулиан отвел взгляд.

– В очень дальнем родстве, сир. Моя троюродная кузина из рода де Бомануаров была замужем за ним. Это был несчастливый брак, – добавил он тише.

Король чуть кивнул, сбивая пыль с отворотов ботфорт.

– Кажется, я понимаю, о чем ты говоришь. Робсарт был женат трижды, и каждый раз на иноземках. Первый раз – на ирландке, второй – на француженке, твоей родственнице, и напоследок – на испанке. Все три католички, между прочим. А вот сам он стал пуританином. Зато его дочь… – Карл мечтательно улыбнулся. – В ней пуританизма ни на йоту.

10

Кромлех– круг из вертикально стоящих каменных глыб.