Прайд Саблезуба

Семен, в конце концов, понял, что напоминает форма наконечника. А когда понял, то бросил его и побежал к ручью мыть руки. Потом, правда, вернулся и долго искал его в траве – не дай бог кто-нибудь наступит босой ногой.

«Да, в питекантропов стреляли из луков. Легкими стрелами. С острыми костяными наконечниками, похожими формой на кончик медицинской иглы для инъекций. Косой пришлифованный срез открывает крохотную полость. Такая стрела не может вонзиться глубоко, да этого и не требуется – в этой полости, в этом углублении находится яд. Другого объяснения быть не может. И тогда все становится на свои места. Кроме одного: где мужчины? Какими бы примитивными и робкими ни были эти существа, я не верю, что они могли оставить на смерть своих детей, женщин и просто разбежаться».

Хотелось уйти отсюда как можно быстрее и как можно дальше. Однако Семен превозмог себя и решил закончить расследование – слишком велика была вероятность, что от его результатов зависит и его собственная жизнь.

Большинство троп на склоне вело к кустам под обрывом наверху. Они не образовывали сплошных зарослей, и Семен без труда пробрался на неширокую площадку, тянущуюся за ними. Он почти догадался, что здесь увидит, и не ошибся: основание известнякового пласта было рыхлым, и в нем образовалось множество ниш различной высоты и глубины. Некоторые были так велики, что их вполне можно было назвать скальными навесами, а в одном месте темнело широкое отверстие, похожее на вход в грот или пещеру.

Большинство этих ниш, вероятно, и являлись жилищами питекантропов. Причем, похоже, долговременными, если не постоянными – их полы были устланы толстым слоем травы и веток, явно не предназначенными для одноразового использования. Вероятно, эти подстилки постоянно наращивали, по мере их уплотнения. Кое-где под стенками были сложены кучки засохших съедобных растений.

Таких жилых ниш и навесов было довольно много, и Семен решил начать осмотр не с них, а с грота. Он оказался совсем не глубоким – метра три-четыре, потом пол резко понижался, образуя нечто вроде большой ступеньки, далее, за выступом стены, вероятно, был еще один вход не меньшего размера, так что рассмотреть содержимое этой ямы или котловины в полу можно было без особого труда. Впрочем, для диагностики хватило бы и одного запаха…

В общем, Семен сразу понял, почему в округе не встречаются ни мусор, ни объедки, ни экскременты – трудно представить долговременное жилье без всего этого. Так вот, похоже, все продукты жизнедеятельности находились именно здесь. Причем, вероятно, копились тут годами, если не столетиями. Судя по костям, сюда сбрасывались и трупы умерших сородичей. В общем, сортир, помойка и кладбище – все в одном… скажем так, месте.

На осмотр хватило пары минут – в гроте была естественная вентиляция, но дышать там все равно было трудно. «Ну, вот, – мрачно усмехнулся Семен, – а я-то думал, где взять селитру для пороха. Да ее здесь лопатой грести можно. Только делать порох мне что-то расхотелось…»

Труп мужчины-питекантропа Семен все-таки нашел. И сильно пожалел об этом. Он лежал на полу под скальным навесом. Прямо посредине.

Руки и ноги его были растянуты в виде буквы Х и привязаны к палкам. Привязаны экономно и ловко – за большие пальцы. Никаких ран на нем не было. Зато была удавка. Нет, не на шее…

Когда Семен понял, от чего и как умирало это существо, его стошнило.

В юности он долго не мог понять, как может женщина или женщины изнасиловать мужчину. Да еще и с летальным исходом! Знакомый медик объяснил как. Теперь Семен увидел это своими глазами…

Этот день был теплым и солнечным. Таких мрачных и темных дней в жизни Семена было не много.

Уходить от места, где они жили раньше, Эрек и Мери отказались. Впрочем, они, скорее всего, подчинились бы, но заставлять их у Семена не хватило ни воли, ни желания. Оказалось, что судьба остальных мужчин для них не является секретом:

– Увели.

– Кто?

– Существа, похожие на тебя.

– Куда? Вы знаете?

– Знаем.

– Пойти за ними: освободить – выручить – спасти?

Сначала непонимание, потом ужас – лучше умереть сразу.

– Тогда я пойду один, – сказал Семен. – Мне кажется, что я знаю, куда надо идти. И даже догадываюсь, что там увижу.

Он, конечно, не знал, а если о чем и догадывался, то очень смутно. Надежду давало лишь примерное представление о географии этого нагорья, а еще… Еще у Семена почему-то была уверенность, что люди, для которых охота – основной источник пропитания, не станут пользоваться отравленными стрелами. Кроме того, в охотничьих сообществах женщины никогда не берут в руки оружие, никогда не доминируют, не становятся вождями или воинами. Направление, которое указал ему Эрек, в общем, совпадало с тем, которое он выбрал бы сам…

Весь следующий день он шел по «альпийским» лугам и к вечеру превратил свои мокасины в лохмотья.

Проснувшись утром, он увидел на соседнем склоне, всего в полусотне метров от себя группу странных безрогих животных. Выстрел оказался удачным. Убитое животное Семен определил как дикую ослицу. Он не стал даже потрошить тушу – снял камус для изготовления обуви и набил мешок кусками мякоти.

Придерживаясь заданного направления, Семен, естественно, выбирал удобный путь – наиболее низкие перевалы, ровные склоны, свободные от зарослей пространства. Читать следы на траве он не пытался, но оказалось, что этой дорогой он идет не первый. Труп мужчины-питекантропа был «оформлен» так же, как и тот – под скальным навесом…

На третий день появились признаки присутствия людей. В один такой признак он просто уперся – не заметить его было трудно, понять назначение – легко.

«У нас на отрогах Сунтар-Хаята такие сооружения назывались „дарпиры“. Их строили оленеводческие хозяйства для ограничения передвижения оленей. По сути, это забор или загородка, которая ставится из чего попало – что рядом растет – без всякого крепежа. Стволы цепляются друг за друга сучьями. Две треноги, между ними несколько тонких стволов горизонтально, потом еще тренога, еще и так – на десятки километров. Эти заборы разной степени ветхости встречаются в самых неожиданных местах – поперек долины или вдоль склона, а то и вовсе на равнине, поросшей редким лесом. Где они начинаются и где кончаются, никто из нас никогда не видел. Вообще-то, пролезть через такой забор или перелезть через него нетрудно, но животные обычно препятствия не штурмуют, а обходят. Строить же его, при наличии материала, наверное, быстро. Это если имеются хорошие стальные топоры. А если их нет?! Это ж сколько сил надо потратить?! Причем вот эта изгородь явно не от людей, а от животных – крупных травоядных. И что же она ограждает?»

Ничего интересного за дарпиром не было – просто большая поляна или луг с густой высокой травой. Прежде чем лезть на ту сторону, Семен решил сбросить свой груз и пройтись вдоль изгороди – вдруг будет что-то интересное. По сути, она проходила по опушке, но не леса, а какого-то редколесья. Там, где она натыкалась на деревья, горизонтальные слеги прямо к ним и крепились. Семен прошел с десяток метров и увидел одно такое дерево в изгороди. Точнее, не дерево, а пень метра полтора высотой и толщиной сантиметров тридцать. Сверху на него был надет фрагмент бычьего черепа вместе с рогами. «Это еще что за художественная композиция?» – удивился Семен, но ирония его оказалась напрасной. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это действительно скульптурная композиция, на изготовление которой кто-то затратил немало сил. Дерево, похоже, было не сломано, а срезано (срублено?) на высоте человеческого роста, а пень… В общем, пень превращен в изображение фаллоса, причем не стилизованное, а очень даже натуралистическое. «Та-ак, – почесал затылок Семен, – это, кажется, уже относится к символике раннего неолита».

На протяжении полукилометра он встретил еще две таких скульптуры. Все они были довольно старыми, некоторые заплыли смолой. Оставалось только удивляться трудолюбию авторов – как и чем они все это вырезали? И, главное, зачем?! Скорее всего, это какие-то охранные знаки или символы, освящающие границу. Семен уже подумал, что на этом фантазия скульпторов истощилась, когда увидел еще один пень, но уже не в изгороди, а примерно в метре от нее, с внешней стороны. Рогов на нем не было, и Семен сначала прошел мимо, думая, что это природное образование. Потом все-таки вернулся и рассмотрел внимательнее: пенек венчало изображение толстой сидящей женщины, держащей кого-то на руках или прижимающей к груди. Семен не сомневался, что держит женщина ребенка, но все-таки поковырял ногтем натеки. Оказалось, что ребеночек этот с хвостом и конечности у него растопырены в разные стороны. «Зверь какой-то, – понял Семен. – Женщина со зверем – мотив довольно распространенный. Кажется, в Чатал-Гуюке был чуть ли не культ леопарда. Впрочем, там было много всякого».