Страница 16 из 76
«Если все так и было на карте, если это не собственное мое воображение работает, то – класс! Примерно так, наверное, должен сказать самоубийца, увидев подходящий небоскреб. Всего какая-то жалкая тысчонка километров, и можно начинать ловить инопланетян за хвосты. Или лучше сеть для них сплести? Сволочи…
Ладно, пусть я маньяк-самоубийца, но маньяки могут действовать очень целенаправленно и логично (со своей точки зрения, конечно). Значит, нужно не мысью (то есть белкой) по древу скакать, а придумывать, как надежнее самоубиться. У меня же неспроста речки в мозгу возникли. Я же старый профессиональный сплавщик – специалист по перевозке грузов по горным рекам на надувных лодках. Вот мне речки в голову и лезут. А они тут не горные, текут не в ту сторону, на дворе великий потоп, и никаких лодок нет и в помине.
А сделать? И вот эта кривая листвяшка будет играть роль киля – основы, так сказать. Да-а, Сема, это примерно как если бы оголодавший холостяк залез в свой пустой холодильник, нашел там засохшую морковку и решил сварить плов. Морковь, вообще-то, для этого блюда нужна, но она в нем не главная, без нее даже и обойтись можно, а вот без мяса и риса – никак.
Ладно, давай по порядку: нужно плавсредство, которым, в отличие от плота, можно управлять, на котором можно двигаться против течения, – лодка. Самая древняя, самая изначальная лодка – это долбленка. На таких плавали тысячи лет – чуть ли не с конца палеолита. Строится элементарно: берешь дерево, берешь топор… М-да-а… А ведь князья русские плавали из Киева в Константинополь именно на долбленках – греки их моноксилами называли. Это же совсем недалеко – по Днепру меньше тысячи километров и по Черному морю примерно столько же, если, конечно, идти вдоль берега, а напрямик и того ближе. Интересно, как должна выглядеть лодка-долбленка из цельного ствола, способная взять на борт хотя бы десяток воинов со снаряжением и запасом продовольствия? При этом ее нужно посуху перетаскивать через пороги, а потом идти по морю, где, вообще-то, волны и ветер. А эти наши рашен-викинги еще и паруса на них ставили! Что-то тут не сходится, что-то не вяжется: или в Поднепровье в те времена деревья росли не чета нашим? Вроде баобабов, только прямоствольные? Нет, конечно. Скорее всего, русские лодьи были дощатые, вроде тех же драккаров, ну, может, поменьше размерами. Впрочем, Бог с ними – здесь-то ни деревьев толстых, ни досок нет. Хотя совсем от такой идеи отказываться не стоит – вдруг завтра приплывет подходящее бревно, и можно будет подумать, как его обработать… без топора.
Тогда что? Каркасная лодка – с килем, шпангоутами… Шпангоуты – это, кажется, что-то вроде ребер. Там еще много всяких названий, только я, кроме палубы и мачты, ничего не помню, потому что никогда не интересовался кораблестроением, а в книжках соответствующие места пропускал. Ладно, дело, в конце концов, не в названиях. Что мы имеем в составе тех богатств, которые выработало человечество? Пирога, байдарка, каноэ… Вот каноэ – самое то! Его все видели в фильмах про индейцев, а у Лонгфелло в „Гайавате“ даже технология изготовления описана. Беда только в том, что делается оно из бересты. Но не из той, которую сдирают для растопки, а вместе с нижним слоем, толщиной в добрых полсантиметра. Гайавата эту бересту отделял деревянными клиньями, раздевая ствол „до мяса“. В детстве я видел в музее такое каноэ – замечательная лодка, ее, наверное, таскать на голове в одиночку можно, но… Обшивка смонтирована из крупных кусков этой самой коры, которые сшиты тонкими кожаными ремешками и промазаны не то смолой, не то жиром. В общем, это произведение первобытного кораблестроения вызывает восхищение, но уж никак не желание повторить таковое. Одних только дырок надо навертеть в коре несколько тысяч (прокалывать нельзя – край раскрошится!). Кроме того, березовая кора имеет свойство сворачиваться в рулон со страшной силой, и никакая размочка не позволяет ее распрямить. Впрочем, какие-то способы, наверное, есть (писали же на ней грамоты!), просто я их не знаю. В общем, этот вариант тоже не стоит сбрасывать со счетов, но как рабочий он не проходит – нет бересты. А на „нет“, как говорится, и суда нет.
Что остается? Пирога? Что-то про нее ничего внятного не вспоминается. Наверное, это название собирательное, которым европейцы обозначили туземные лодки разных конструкций. А еще – байдара или байдарка… Это, кажется, изначально не спортивное, а малое промысловое судно северных народов. Оно вроде как непотопляемое, поскольку в него вода не заливается – обшивка цельная и замыкается-затягивается на поясе у гребца. Интересно, конечно, но, пожалуй, слишком круто – в том смысле, что сложно. Надо, наверное, придумать какой-нибудь гибрид, исходя из подручных материалов. То есть жесткий каркас, обтянутый чьей-нибудь шкурой. Вот киль, вроде как, уже имеется. Нужны эти самые ребра-шпангоуты… И придумать, как их крепить… Ну как? Вырезать пазы и приматывать ремешками – а что еще можно предложить? Только работы тут не на день. И, пожалуй, не на неделю. Интересно, хватит на это моего творческого порыва? На арбалет – хватило, на глиняную посуду – хватило, может, и на лодку хватит?»
К немалому удивлению Семена процесс судостроения пошел. А может быть, это занятие просто давало ему долгожданную возможность находиться в стороне от коллектива. На стоянку он приходил только ночевать. Прямо с утра, наскоро перекусив из общего котла, он отправлялся на берег, где мог без помех предаваться грезам, размышлениям и воспоминаниям. Между делом он отыскивал в доступных кустах или среди плавника подходящие палки, обстругивал их, пытался крепить к основе. Он никуда не торопился, не считал дни, не пытался пропускать мелкие операции для экономии сил и времени. Собирал палки, гнул, стругал их остатками совсем уже стесанного лезвия, обматывал ремешками, вязал узлы…
Работа первых нескольких дней наполовину пошла насмарку – однажды утром он обнаружил, что часть вязки исчезла. Семен почти не расстроился, а лишь удивился, что этого не произошло раньше: какие-то грызуны распробовали вкус кожаных ремешков и в одну ночь уничтожили все, до чего смогли добраться. «Ну, конечно, – усмехнулся Семен, – так мне, дураку, и надо». Пришлось изобретать хитрую конструкцию из треног, чтобы подвесить будущий каркас над землей. Получилось.
Еле заметная бледно-зеленая дымка, которой были подернуты кусты, превратилась в полноценную плотную листву, когда Семен с удивлением заметил, что каркас (или остов?) корабля практически готов. Чуть больше трех метров длиной, был он довольно корявым, немного асимметричным и отдаленно напоминал грудную клетку какого-то диковинного животного. «И что теперь? – озадачился Семен. – Надо обшивку как-то делать. А из чего? Из шкуры, конечно…» Он уселся перед своим творением и погрузился в размышления. Когда же он из этих размышлений вынырнул (так ничего и не придумав), то обнаружил, что метрах в десяти сидят и смотрят на него «его» люди: Бизон, Кижуч, Медведь, Перо Ястреба и еще кто-то.
Надо сказать, что все свои манипуляции Семен производил на виду – примерно в километре от поселка. Тем не менее народ, чувствуя его состояние, вопросов ему не задавал и близко не подходил. Наоборот, район работ сделался как бы запретным, и туда забредала лишь малышня, которая иногда подолгу наблюдала, как играется взрослый седой дядя. Они молча ковыряли в носах или грызли грязные ногти, а потом отправлялись домой делиться впечатлениями. И вот…
Они смотрели на него и молчали. Семен подумал, что, если он не обратит на них внимания и будет дальше работать, они просто встанут и уйдут.
– Ладно, – махнул он рукой. – Чего уж там… Не думайте, что я лишился разума. Просто тяжело мне без… Ветки.
– Возьми другую женщину.
– Не хочу. Давайте не будем об этом, ладно?
Помолчали. Потом Медведь спросил:
– Что это?
– Ну… – замялся Семен. – Пытаюсь сделать лодку. Это такое большое как бы корыто – кожаное. Если получится, в нем можно будет плавать по воде. Люди будущего так делают.