Перстень Царя Соломона

– Ты у нас будешь третьим сыном благородного синьора Монтекки из славного города Рима,- заявил он, коварно усмехаясь.

– Почему Монтекки? – задал я глупый вопрос.

– Потому что ты Ромео,- отрезал он,- Третий – потому что первому передают наследство, а второму – сутану. Остальным достается лишь усеченный титул и оплата образования. Ну а Рим – есть у меня кое-какое описание его построек, так что, если дойдет до расспросов, в грязь лицом не ударишь.

– Я ж по-итальянски ни в зуб ногой,- вздохнул я.

– Ты вообще ни по-каковски не шпрехаешь,- вздохнул Валерка.- А потому биография твоя будет суровая, насыщенная героическими буднями и путешествиями. Судьба-индейка носила тебя всюду, прямо как товарища Сухова, хотя преимущественно ты проживал в… Новом Свете у индейцев племени могикан, где тебя почти усыновил вождь Чингачгук Большой Змей. Ты Фенимора Купера читал? – Он грозно воззрился на меня.

– А то! – гордо откликнулся я.

– Вот и славно, впросак не попадешь. Попросят сказать что-то на ихнем, выдашь что угодно, все равно никто не поймет.

– Может, не стоит так далеко? – робко осведомился я.- Да и как я туда из Италии?

– Стоит! – отрезал он, продолжая величественно размахивать рукой, отдавшись во власть своей буйной фантазии и неудержимо вещая о моих приключениях,- Только там тебе и место… по причине твоей тупости к иностранным языкам. А попал ты туда случайно. Желая уберечь вас, отец отправил тебя с матерью в Испанию к дальнему родичу… Дон Кихоту Ламанчскому, но корабль попал в бурю, и вас вместе с остатками экипажа выбросило…

– А если на Руси попадется грамотей, который уже читал книжку про Дон Кихота? – перебил я.

– Отпадает! – отрезал Валерка,- Она появилась только в начале следующего века, так что ее не читали даже в самой Испании. Далее, став купцом, ты успел побывать и в других местах, включая Африку, а также недолгое пребывание в Ирландии, Исландии – это чтоб земляки не попались,- ну и поездки в другие места. Например, в Испанию, Германию, а еще Англию, но очень короткие, потому что как раз англичан на Руси хватает, равно как и фламандцев. Так, куда еще? – задумался он.

– Так, может, я вообще в этой Англии никогда не бывал? – с тоской поинтересовался я,- Вычислят ведь. Я ж по-ихнему только «здрасте» да «до свидания». Со школы еще что-то помнил, но сколько лет прошло…

– Потому и говорю – вояжи, то бишь командировки. Привез товар, свалил его оптом, купил другой, и только тебя и видели. А нужно это для дополнительной версии на самый крайний случай. Есть у меня кой-какая идейка, хотя и рискованная.

– А что за крайний случай?

– А вот как поймешь, что край тебе случился, значит, это он самый и есть,- невразумительно пояснил он.

– Так ведь мне прямой резон первым делом вернуться обратно в Италию, к папочке,- возразил я.

– Папа у тебя к тому времени… помер,- скорбно выдохнул Валерка и, помолчав, еще более грустным тоном добавил: – Мама скончалась еще раньше, после чего ты и покинул могикан, пробираясь к цивилизованным местам.- И всхлипнул от умиления.

Явно издевался, зараза.

– А Дон Кихот? – уныло поинтересовался я, удрученный обилием покойников.

– По обстановке,- многозначительно отметил он,- Скорее всего, что жив, но в Испании ты был гоним за православную веру, а потому он отправит тебя от греха подальше, снабдив рекомендательными письмами, в том числе к родне своей жены, по происхождению англичанки. Зовут ее… Элизабет Тейлор. Это тоже нужно для крайнего случая,- сразу пояснил он.

В Кузнечихе моя версия поначалу прошла на «ура». Русский народ всегда был жалостливым и отзывчивым на чужие несчастья, а когда их столько, сколько у меня, то сострадание становится безмерным. Ну как не пожалеть человека, который, во-первых, имел несчастье родиться не на Руси, а черт знает где, на каких-то задворках цивилизации, именуемых Римом. Во-вторых, всю жизнь скитался по чужбинам, а в-третьих, был гоним за православную веру. Да вдобавок еще и ограбили местные тати, причем дважды, лишив несчастного купца всего товара и чуть ли не всех денег. Ну как тут не проникнуться сочувствием и состраданием?

С Апостолом похуже. Крутил-вертел и так и эдак, но лучшего варианта, чем оформить парня к себе слугой не получалось. Но слуга по найму может быть там, в Европах, а здесь только холоп. В лучшем случае – закуп, то есть временно, пока не отдаст долг, в худшем – надо оформлять кабальную запись. Это уже навечно.

Простодушный Андрюха, свято мне веря – и шо он в меня такой влюбленный, как говаривал небезызвестный Попандопуло,- был готов на любой вариант, но я ограничился закупом. Пришлось слазить в потайное место и выудить десяток серебряных монет, которые после тщательного взвешивания приравняли к четырем рублям с полтиной.

После оформления документа простодушный Апостол их мне вернул, и я тут же приступил к его, а заодно и к своему переодеванию, благо что село считалось зажиточным и следующие через эти места купчишки нет-нет да и делали небольшой крюк, особенно по весне, когда приходила пора забирать выкованный за зиму железный товар.

Вообще-то одежда на Руси не из дешевых, это вы уж поверьте мне. Если бы я покупал у купцов все необходимое – не хватило бы. Но мне повезло. Нашлось у одной доброй вдовы оставшееся от мужа бельишко, которое я купил для Андрюхи. У нее же приобрел и две верхницы, то есть обычные рубахи. Андрюхину синий затейливый узор украшал лишь у ворота, а мне досталась понаряднее. Неведомая мастерица щедро накидала огненно-красных цветов и на плечах, и внизу, на подоле, который болтался где-то на уровне моих тощих коленок. У нее же приобрел и двое портов, то есть штанов.

А потом подкатил купчишка, у которого я прикупил пару самых задрипанных кафтанов – не до жиру. Можно сказать, повезло. Дело в том, что на Руси в эту пору купить приличную одежду, чтобы примерно соответствовать уровню купца средней руки, практически невозможно. Нет ее в продаже. Разве что поношенная. О более богатых нарядах вообще молчу – только ателье индпошива, то бишь на заказ у портного. Потому и говорю, что повезло. К тому же я ухитрился выбрать и себе и Андрюхе с зепами, то бишь с карманами.

Что до всего остального, включая ферязь, то тут надо откладывать деньгу и ожидать, когда случай забросит в город покрупнее – в ту же Тверь, Псков, на худой конец – Старицу. А как их откладывать, если Апостолу уже сейчас нужны добротные юфтевые сапоги, и нам обоим не мешало бы приобрести по паре, а лучше по две диковинных чулок без пяток и по матерчатому синему – красные почему-то были дороже – кушаку. И я решил послать к шутам эту ферязь, необходимость покупки которой маячила лишь в отдаленной перспективе, а в первую очередь решить насущные проблемы. Да и не перед кем мне пока щеголять в средневековом смокинге, так что обойдемся.

Однако чудак Андрюха, как я его стал называть с первого дня, сменив заглавную букву в имени – так привычнее, решил, что я, отказавшись от надежды на покупку ферязи, совершил немыслимое самопожертвование, после чего его влюбленность перешла в какое-то слепое безрассудное обожание, временами начинающее раздражать. Нет, это хорошо, когда на тебя смотрят с диким восторгом в синих очах, а слушают раскрыв рот, воспринимая каждое слово за истину в последней инстанции. Это очень приятно и льстит самолюбию, но только если длится день или два. Пускай три. На четвертый мне очень захотелось сказать что-то типа: «Закрой рот, я уже все сказал».

Пришлось пойти на хитрость и отправить его на разведку, тем более что, несмотря на свое простодушие, Апостол оказался гораздо практичнее, чем я думал вначале, и покупка нехитрой деревенской снеди на те гроши, которые у нас оставались после приобретения обновок, полностью легла на его неширокие плечи, а я…

«Что толку быть человеком, если не понимаешь человечьей речи ?» – сказал себе Маугли и почти не выходил за деревенские ворота. Так он был занят, изучая повадки и обычаи людей.

Это ведь я для вас изложил в доступной форме бандитскую речь. На самом деле – поверьте бывалому человеку – понимал я все с пятое на десятое, больше догадываясь о сказанном по смыслу. Дословно же я мог перевести далеко не любую фразу. Не знаю, такие ли беды испытывал бы итальянец, попав к предкам-римлянам, или француз, оказавшийся у своих пращуров-франков, но со мной, в доску русским, происходило именно это. А если у собеседника вдобавок ко всему была нечетко поставлена дикция – и вовсе пиши пропало. Вот такой языковой барьер воздвигли передо мной мои прапрапра… И то, что я выучил за несколько дней пребывания у Валерки, помогало далеко не всегда.