Страница 12 из 15
Старосту решили в ледяную воду не сбрасывать, как обещали. И грех на душу брать не хотели, а то вдруг потопнет еще, да и гнев поутих. Наказали больше купеческий люд не грабить, подкрепив слова парой затрещин, да и высадили за ближайшей косой, чтоб пешком до дому шел.
Вечерний причал Нижнего Новгорода встретил их тишиной, грудами мусора, оставленными пребывавшим тут караваном, и плавающими в воде объедками. Огромный караван, утомив жителей до полного безразличия к происходившему вокруг, снялся и ушел вниз по реке.
— Не успели, — выразил общую мысль Андрей.
— Ничего, бог даст, нагоним, — ответил Афанасий.
— Погодить надо, — взял слово Михаил. — Люди руки до крови сбили и спину наломали так, что не разогнуть. Отдых нужен.
— То верно, — подтвердил Хитрован. — Мочи больше нет.
— Пристанем?
— Совсем караван уйдет, — вздохнул Афанасий.
— Тогда, может, парус поставим, да на руль человека и пойдем караван догонять тихим ходом? А остальные пускай спать ложатся, — молвил Андрей. — Приставать нам незачем. Еды, Афанасию благодаря, у нас в достатке.
В подтверждение своих слов он с шумом хлебнул ухи, сваренной из наловленной сачком прямо с борта рыбы, и вкусно заел подовым деревенским хлебом.
— Никто не супротив такого предложения? — спросил Афанасий. После возвращения товара к словам его стали относиться с особым почтением.
— А не опасно ночью да в одиночестве по Волге-то плыть? — спросил кто-то.
— Если сейчас не поплывем, домой возвращаться с убытком придется. Как вы, не знаю, а мне с долгами не расквитаться будет.
— Мине надо томой, — подал голос татарин Шипша. — Шдут меня.
— Да и я бы поплыл, — сказал Михаил.
— И я бы, — сказал Андрей. — Я эту поездку как последнюю задумал, чтоб потом на покой. Нехорошо будет, если несолоно хлебавши вернусь. На всю оставшуюся жизнь камень на душу.
Все посмотрели на Хитрована.
— Да и черт с вами! — вскричал тот, мелко перекрестив рот. — Идем!
— Тогда спать укладывайтесь, а я до свету на руль встану, — сказал Афанасий.
Никто не стал ему возражать, купцы тут же вытащили отрезы и шкуры, служившие им постелями, и улеглись. Весельные гребцы попадали, кто где был, иные уснули прямо на банках. Над водой понесся молодецкий храп.
Глава четвертая
Шестой день скользил по реке струг Афанасия и его команды. Уже закончились нижегородские земли и потянулись степи Большой Орды. Плоские, как стол, лишь изредка перемежались они островками лесов. Бревенчатые дома русичей сменили шатры и юрты татар-кочевников, стоявших лагерем у самого берега. Правда, на татар эти кочевники были уже не очень похожи — ликом белее, да в одеждах, обычных для более западных земель. А русские, жившие в приграничье, наоборот, часто несли на себе следы татарской породы.
Купцы повсюду встречали следы каравана Аслан-бека, но не в силах были его догнать. Будто заколдованный, тот исчезал из-под самого носа, оставляя после себя выторгованные до основания поселения и упитых с хорошего навара жителей.
Шипша несколько раз сходил на берег и возвращался с каждым разом все мрачнее и мрачнее.
Наконец Афанасий не выдержал:
— Ты что хмурый такой? Новости плохие узнал?
— Расное говорят, та верить можно не всякому.
— Чего говорят-то?
— А… — только отмахнулся татарин.
Больше Афанасий к нему с расспросами не приставал.
В одном безымянном стойбище, где-то уже за Берке, [18]встретили они хорасанца, [19]черноглазого и загорелого, как чугунок, в дырявом, но дорогом платье и потрепанной чалме. Придя на корабль, тот клялся и божился, что состоит в свите самого бека, и обещал, если купцы помогут ему добраться до каравана, свести с нужными людьми. Согласились, даже не взяв платы. Все равно по дороге, а хорошие знакомства никогда не помешают.
Мехмет, так звали перса, оказался разговорчивым, веселым, неплохо говорил по-русски и знал множество историй, баек и присказок, коими охотно делился с командой. Афанасий же не упускал случая поболтать с ним на фарси о том о сем. Михаил тоже часто присоединялся к их беседам. Нос, на котором они взяли привычку собираться возле удачно возвернутой пушки, часто оглашался взрывами хохота.
У других купцов настроение было не столь беззаботным.
— Да что ж такое-то? — сетовал Хитрован после очередного возвращения с берега. — Ни единой шкурки продать не удалось. Вроде бы и рады взять, да платить нечем.
— Ничего, Большую Орду скоро пройдем, до ханства Астраханского доберемся. Там, в Хаджи-Тархане, [20]поторгуем, — успокаивал его Андрей.
— Да как поторгуешь, ежели эти, — Хитрован неопределенно махнул рукой вперед по течению, — подчистую все выметают?
— Хаджи-Тархан от моря недалеко стоит, на берегу самом, там и персидские купцы бывают, и ногайцы из Сарая, и хивинцы туда приплывают. Может, даже и до Ширвана идти не придется, тут отторгуемся.
— Было б хорошо. А чего это наши персияне так всполошились? — спросил Хитрован.
— Никак узрели что-то? — прищурился Андрей.
Афанасий поднялся во весь немалый рост и замер, как носовая корабельная фигура, из-под руки рассматривая нечто, не видное с кормы. Остальные тоже повскакали на ноги, вглядываясь вдаль. Михаил нырнул под палубу и завозился там, что-то выискивая. Хорасанец побледнел так, что сравнялся цветом с русичами, и с отсутствующим взглядом шарил по боку, в том месте, где обычно была рукоять сабли.
— Точно что-то стряслось. — Хитрован подхватил Андрея под локоть, чтоб грузному купцу было ловчее ступать, и подвел к носу. — Что там у вас? — спросил он, пытаясь выглянуть из-за широких спин.
— Татаре вроде, — ответил снизу Михаил, вылезая из люка с пороховыми картузами в одной руке и начиненными каменным крошевом картечи мешочками в другой.
— К добру или к худу? — спросил Хитрован, почувствовав, как прилипает к телу разом пропотевшая рубаха.
— Подойдем — узнаем, — не оборачиваясь, ответил Афанасий. — Уповать надо на лучшее, но готовиться к худшему.
Михаил протиснулся вперед и встал на колени у пушечки. Затолкнул в ствол сначала пороховой заряд, потом мешочек с картечью. Разжег фитиль. Улыбнулся белозубо. «Дорвался до любимой игрушки», — с непонятным раздражением подумал Хитрован, разглядывая впереди темные черточки татарских лодок, направляющихся наперерез их стругу.
— Отвел бы ты Андрея обратно на корму, — сказал Хитровану Афанасий. — Безопасней там. А вы чего столпились? — обернулся он к крестникам и племянникам. — К веслам давайте. Рассаживайтесь, но не гребите, приказа ожидайте. Да ножей и сабель не доставайте, а тем более не размахивайте. И не кричите ничего и даже за борт не плюйте. Не вводите в соблазн.
Шипша подошел, уселся у люка, вытащив из-за пояса саблю и по-турецки подобрав под себя ноги. Закрыл глаза. Не поймешь, то ли молится, то ли готовится к бою, то ли еще что. Хорасанец подозрительно посмотрел на его вислые татарские усы, но не сказал ни слова. Суда сблизились.
Лодок было четыре. Кое-как сколоченные из разномастных досок посудины плохо держали курс и переваливались на невысокой волне, как беременные утки. Гребцы остервенело гребли то с правого, то с левого борта плохо вытесанными из цельных досок веслами, пытаясь удержать направление. Удавалось им это не очень хорошо. Над некоторыми впору было посмеяться, если бы не…
Каждая лодка вмещала в себя по полторы дюжины воинов в коже и мехах, с луками и копьями, не считая гребцов, тоже не безоружных. Расходясь веером, они со всех сторон охватывали тверской струг.
— Попали, кажись? — ни к кому особо не обращаясь, спросил Михаил.
— М-да, не торговать они с нами плывут и не новостями обмениваться, — почесал бороду Афанасий. — Рубиться будем или откупиться попробуем?
— От этих не откупишься, — неожиданно подал голос Шипша.
— Ты их знаешь? — спросил татарина Афанасий?
— Слыхивал, — коротко ответил татарин и поднялся на ноги, держа в руках поблескивающую саблю.