Разбуженные боги

Главного человека за этим веселым столом не смог бы вычислить разве что слепец или чертовски глупый человек. Главарь, он же глава рода по имени Хаси, возвышался над остальными, восседая на некоем подобии трона. Артем долго не мог понять, на чем же он так удобно устроился, потом, чуть позже, разглядел, что это ворох шкур. За спиной у атамана торчала какая-то сложная конструкция из металлических прутьев, прямых и гнутых, с навешенным на нее круглым деревянным щитом. Предназначение конструкции Артем, как ни силился, угадать не смог. Ради красоты? Хотя какая в этой фигне красота. Но вполне возможно, что и сам Хаси не был знаком с изначальным предназначением этой хреновины. Наверное, он захватил ее в одном из набегов, где греб подряд все мало-мальски ценное, а здесь уже задумался, к чему бы приспособить, и надумал с ее помощью выделить свое атаманское место за столом. Потом, возможно, Хаси усмотрел и утилитарную пользу, которую можно извлечь из хреновины. Когда она за спиной, намного сложнее подобраться к нему сзади и вонзить в спину что-нибудь острое.

«Если внимательно приглядеться, то тут наверняка можно будет обнаружить немало предметов, которых нет в Ямато, – подумал Артем. – Эти труженики моря много всего натаскали из набегов. Будет время – пригляжусь».

Ну а пока он по ходу дела отметил, что в углу пиратской залы красовалась полуметровая бронзовая статуя Будды, зато какэмоно [12], непременных в японских домах, на стенах не было.

Артем, следуя жесту Кусанку, остановился напротив пиратского атамана, по другую сторону стола. Кусанку обогнул стол и направился к своему папаше, главе рода.

Этот человек был весьма колоритен. На вид лет пятидесяти, коренастый, с бритой наголо головой. При взгляде на него на ум Артему пришел пенек векового кедра с торчащими из земли могучими щупальцами корней. Только у этого вместо корней толстые руки, перекрученные мышцами. А грудь его напоминала пузатый бочонок. Созерцать могучую мускулатуру здешнего главаря Артему ничто не мешало. Он сидел голый по пояс и по крайней мере по этот самый пояс был густо покрыт татуировками, состоявшими в основном из иероглифов, и шрамами. Судя по количеству и разнообразию рубцов, главарь руководил здешним кондоминиумом отнюдь не из спокойного кабинета.

Да и кроме него полуголых людей за столом хватало. Сие никак не нарушало здешний этикет, равно как не нарушали его такие манеры, как вытирание испачканных рук о тело или об одежду, громкое отрыгивание или сморкание в ладонь с последующим вытиранием этой самой ладони об штаны. Жарко было в помещении, так что без одежды сидеть, конечно, гораздо комфортнее, тут не поспоришь.

Пальцы папаши Хаси были унизаны кольцами и перстнями. Кстати, таковые имелись не только у него, но и у других пиратов, хотя у тех, ясное дело, поменьше и победнее. Между прочим, в Ямато Артем видел аналогичные украшения только в Киото и только у женщин. Оно и понятно. Подобное украшательство никак не сочеталось со строгим самурайским духом. Разве что оружие и доспехи можно чем-то украсить, посеребрить там или цветную ленточку приспособить, и то если не в ущерб боевым качествам. Короче, по всему было видно, что здешним морским воякам самурайский дух совсем не близок.

Между тем Кусанку обогнул стол и опустился на циновки по левую руку от атамана Хаси. По правую уже сидел молодой человек примерно того же возраста. Стоило Артему повнимательнее приглядеться ко всем троим, как у него пропали всяческие сомнения в том, что он видел перед собой папашку и двух его сыновей. В лице второго, по имени пока неизвестного, на взгляд Артема наличествовали некоторые признаки дефективности.

Этот атаман совершенно не походил на изнеженного, слабовольного правителя. Вряд ли он мог себе позволить купаться в роскоши и удовольствиях, ничего при этом не делая. Стоило только Артему повнимательнее приглядеться к обоим его сыночкам с волчьими взглядами, как ему сразу стало ясно, что их папаше расслабляться никак не стоит, ежели, конечно, он не хочет профукать свой трон.

Артем поклонился – вежливо, но без излишнего подобострастия. Надо же было поприветствовать главу рода, тем более происходящего от знатной самурайской семьи Минамото. Да и вообще перед ним как-никак был правитель. Пусть легитимность его державы и сомнительна, но послу положено кланяться первым, хоть он и зашел в гости не по своей воле.

Правитель ответил ему лишь легким наклоном головы.

Артем не мог сказать, что почувствовал бы и как бы повел себя на его месте другой императорский посол, принадлежащий к какому-то из самурайских родов. Счел бы он себя оскорбленным до невозможности, или подобное вполне укладывается в отношения императорского посла и чужого правителя? Эх, кабы кто подсказал…

Атаман тем временем жестом показал, что гражданин посол может садиться. Следующим жестом, опять же вполне понятным и по-другому не толкуемым, Хаси предложил, мол, ешь, гостюшка дорогой, не стесняйся, за все уплачено. Стоило послу усесться, как из-за его спины бесшумными тенями выдвинулись слуги и служанки, поставили перед гостем плошки, положили палочки и налили в серебряный стаканчик тоже не японской работы какой-то мутноватой бурды из глиняного кувшина с клювоподобным горлом.

«А батька-атаман что, разговаривать вообще не умеет, только жестами изъясняется? Или ему по статусу говорить не положено?»

Стоило Артему так подумать, как батька-атаман заговорил вполне человеческим языком:

– Ты – не яматонтю. – Он вытянул палец в сторону Артема.

– Ты прав, – сказал Артем. – Я – не яматонтю. Но я и не говорил, что я – яматонтю.

«Содержательный у нас с тобой складывается разговор», – подумал посол Ямато.

– Тогда откуда ты? – спросил Хаси.

Говорил он с тем же акцентом, что и его сынок – Кусанку, но это не был наследственный дефект речи. Артем слышал, что и другие участники застолья общаются между собой на этом же говором. Понять их речи без привычки можно было лишь с некоторым напряжением. Артем подметил, что многие сотрапезники непринужденно общались между собой на китайском. Скорее всего большинство здешних жителей свободно владело обоими языками.

– Я родом из страны под названием Русь, – ответил Артем. – Она находится очень далеко отсюда.

– Эй! – Стоило атаману чуть повысить голос, как в помещении вмиг все замолкли, притих даже самый слабый шепот. – Кто-нибудь слышал о такой стране – Русь?

Пираты переглядывались, пожимали плечами и разводили руками, некоторые выкрикивали: «Не знаем, никогда не слышали о такой!»

– Эй, господин Хаси! – В дальнем углу зала с циновок поднялся худощавый пират в китайской одежде. – Помнишь ту лоханку возле Чангфо с парусом из тряпки, на которой была намалевана красным какая-то птица? Эти псы еще не хотели бросать оружие, и нам пришлось убить их всех. Их короткие неудобные мечи, годные лишь для ковыряния в дерьме, должны еще храниться в чьих-то домах. Помнишь, тогда мы еще взяли много черных клыков зверя омаши? Не из той же земли твой гость, что и те, с птичьего корабля?

Хаси махнул рукой:

– Ты все позабыл, Гинован. Те были черны кожей и волосом, и у всех у них бороды были клиньями. А мой гость белокож, и волос у него красный. Ты забыл, Гинован, что потом мы видели такой же корабль в Хайфоне, на нем тоже были чернокожие и черноволосые люди. Нам говорили, что они приплыли из-за Грязного моря, но никто не произнес слова «Русь». Скажи, гость, – тут атаман вытянул из ножен широкий кинжал с золоченой рукоятью, наклонился к столу и отрезал ломоть ананаса, – а не в твоей ли стране люди ходят с ног до головы замотанными в шкуры и мажутся медвежьим жиром?

Честно говоря, этот обмен географическими познаниями в духе старика Хоттабыча начал утомлять Артема.

– Да, в стране Русь довольно холодно, – сказал он. – По полгода лежит снег, и все мужчины отращивают бороды, чтобы их лица не мерзли. У нас много лесов, в них много медведей, на которых ходят с рогатиной. Каждый мужчина должен добыть медведя с одной лишь рогатиной, иначе он не будет считаться мужчиной. Что еще ты хочешь знать, хозяин этого дома?

12

 Какэмоно – традиционный японский живописный или поэтический свиток, один из элементов средневекового архитектурного стиля сёин-дзукури.