Страница 21 из 21
Ярослав и без этого послания понимал, что оставь отец Киев на Бориса, и Святополк потребует своего. Зачем тогда советоваться с Ярославом? Но брат предлагал другое: загодя договориться о делении Руси! Мол, его по праву Киев и те земли, что под ним сейчас. Ярославу же Новгород и все, что за ним. А Борис с Глебом пусть остаются там, где сидят, – в Ростовских и Муромских землях. Это закрепляло то положение, что уже было и вполне самого Ярослава устраивало. Он прекрасно понимал, что держать Киев, сидя в Новгороде, не получится.
Через несколько лет князь столкнется с этой проблемой и действительно будет держать и Киев, и Новгород, по полгода проводя то там, то там. Но тогда в Киеве правил отец, а сам Ярослав еще не вполне справился с вольным Новгородом.
Он понимал, что Святополк прав, но принять такое, значило пойти против воли отца, а ведь именно его волей сам Ярослав поставлен на любимый Новгород. Да, князь Владимир собирался нарушить отчину и дедину, отдавая Киев своему любимцу, далеко не старшему сыну и, если честно, далеко не самому способному этот город держать.
Вот это и было главной бедой. Больше всего Ярослава мучило не то, что Киев будет не его, а понимание, что если завтра отца не станет и киевским князем будет Борис, то уже послезавтра под его стенами встанут печенеги, и кто знает, как повернет дальше.
А если Святополк? За ним придет его тесть, гнезненский князь Болеслав, объявивший себя королем. А Болеслав – это ляхи, которые тоже своего не упустят… И Ростовских земель с Муромом при Глебе не видать как своих ушей: либо отделятся, либо попадут в зависимость к Булгарии. Получалось, что Русь ныне держится только князем Владимиром, умри тот, и сыновья развалят ее по клочкам.
Где-то в глубине души он знал, кто способен удержать всю Русь крепкой рукой, но этого ответа боялся. Это означало пойти не только против отцовской воли, но и против старших братьев. Тогда война и разор русским землям. Святополк предлагал договориться загодя, волне разумно и в его пользу.
Если бы князь Владимир при жизни переступил через свою нелюбовь к хромому сыну и назвал наследником его, кто знает, как повернуло бы. Вряд ли Святополк решился бы выступить против сильного Ярослава, которого поддерживал Новгород. Но произошло то, что произошло, Владимир не назвал наследника, при этом явно давая понять, что им станет Борис.
У Ярослава появилась мысль самому съездить в Киев и поговорить с отцом, открыто объяснив все и обещая не обижать ни Бориса, ни Глеба, ни кого-то из братьев. Почему он не посоветовался с Блудом на сей раз, не знал и сам. Нутром чуял, что это уже за пределами возможности кормильца. Князь и его заботы переросли Блуда.
От принятого решения полегчало. Лучше честно рассказать отцу все свои думы, и будь что будет. Что он сделает? Взъярится, накричит, но не посадит же в темницу? Князь умен, он должен понять, что Борис не сможет противостоять более сильным братьям. Во главе должен встать самый сильный. Если отец поймет и посадит в Киеве Святополка – так тому и быть, Ярослав подчинится, за ним останется Новгород.
Сделай Ярослав то, что задумал, кто знает, что было бы дальше. Но его закружили дела, решил съездить в Киев весной. А Святополку просто не знал, что ответить, потому пока тоже тянул.
Все старшие сыновья сидели по уделам, держали Русь. Князь мог бы и отдохнуть, но не получалось… Умерла горячо любимая княгиня Анна. Похоронив, словно осиротел.
А сердце ныло и ныло… И не только после тяжелых разговоров или дел, все сильнее тоска накатывала по вечерам, когда оставался в пустой ложнице один. Он везде один, любимые сыновья Борис и Глеб далече, а больше вокруг никого… При стольких детях Владимир был одинок.
Потому, когда нужный человек из Новгорода сообщил, что от Святополка к Ярославу был гонец с предложением заранее договориться о разделе Руси, стало совсем тошно. Весь день князь Владимир не мог ни с кем разговаривать.
И вдруг у него появилась совершенно неожиданная мысль. Сыновья делят за его спиной Русь оттого, что считают отца ни на что не годным стариком? Он им покажет на что годен! Пришло решение… жениться! Да, жениться на молодой девушке чинным браком и даже родить детей!
Эта придумка настолько заняла мысли князя, что он напрочь забыл обо всем остальном, и о своем больном сердце тоже. Твердо решив жениться, Владимир принялся размышлять, на ком. Греческая царевна у него уже была. Полоцкая княжна тоже. И чехиня была. И болгарыня. И русская боярыня. И даже монахиня-расстрига. Оставалось обратить взор на запад. Но о ляхах и думать не хотелось после неприятностей от Болеслава. А если сосватать кого-то из родственниц Оттона? О том, пойдет ли за него, уже имевшего внуков, молодая знатная девушка, почему-то не думалось, слишком сильна Русь, чтобы бросаться таким женихом, пусть даже и в возрасте.
В таких вопросах, как женитьба или просто завоевание женщины, князь никогда не тянул, решено – сделано. Сыновья с изумлением узнали о новом браке своего неугомонного отца. И чуть позже о том, что новая мачеха понесла! Вот вам и старый князь!
Предслава писала брату в Новгород:
– Новая мачеха Адиль моложе не только тебя, но и меня! Сколь княгиня Анна была бледна и тоща, столь эта румяна и пышна. Дети не заставят себя ждать. Кажется, мачеха уже непраздна, хотя как разглядеть? Пухлая, точно булка, высаженная из печи. И квохчет как наседка.
Ярослав хохотал:
– Князь решил всем доказать, что его силы на ложе неиссякаемы? Пусть старается. Пусть лучше воюет с женщинами, чем со своими сыновьями!
Это было жестоко, но справедливо.
И снова сыновья разделились. Святополк и Ярослав посчитали это блажью, недостойной великого князя, Святославу, как всегда, все равно, Мстислав посмеялся над чудачествами престарелого отца, только Борис и Глеб порадовались за него, приветствуя новую мачеху.
А новая княгиня оказалась действительно плодовитой, быстро понесла и родила дочку. Назвали Добронегой, а крестили Марией. Ее судьба сложится удивительно, через много лет Ярослав выдаст младшую сестру замуж за польского короля Казимира.
А потом в Киеве произошло что-то непонятное и страшное этой самой непонятностью. Князь Владимир вызвал к себе Святополка с женой и… посадил их в темницу. Их и еще священника княгини Рейнберна, каждого в свою, где бедолага священник быстро окочурился!
Вести до Новгорода доходят с опозданием. Когда Ярослав узнал, ехать к отцу с разговорами было поздно. Он ужаснулся: неужто Святополк поговорил начистоту?! Но тогда следующая очередь за самим Ярославом, небось, старший брат рассказал о своей попытке с ним договориться.
А тут еще новгородские бояре под руку: к чему платить две трети дани Киеву, если защиты от него никакой, кто хочет в Ладоге хозяйничает! В Варяжском море и впрямь полный разбой, купеческие корабли грабит всякий, кому по пути попадутся, сами гости грозят прекратить возить товары к свеям или норманнам. И на Ладогу то и дело набеги. Держать в ней новгородскую дружину? Для такой крепость нужна хорошая, да и почему Новгород должен все сам делать, а дань Киеву отправлять?
– Чего хотите?
– Варягов надобно нанять, чтоб нашу Ладогу да ладьи охраняли!
– На варягов деньги нужны, и немалые.
– А вот Киеву не давай, на них и наймем!
Как ни крутил Ярослав, выходило, что новгородцы правы. Киев только дань берет, не давая взамен ничего. Но перестать платить означало отделиться – этого князь тоже не мог не понимать. И все же…
После вести о заточении старшего брата Ярослав решился.
Новгородцы когда-то попросили себе Владимира, потому как были совсем без князя, а сейчас у них есть свой. Сильный, умный, даже хитрый Ярослав. Новгороду нравился такой князь, и город готов поддержать его в отделении от Киева! Беседа закончилась тем, что тысяцкий Ярославу так и сказал:
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.