Страница 10 из 24
– Не-ет!
Старуха недобро усмехнулась:
– Можно и так…
После ее шептания свеча замигала, а в зеркале появились новые картинки. На троне сидел мальчик, ножки которого попросту не доставали до пола, на голове шапка Мономаха, едва державшаяся на ушах, рядом гордая, почти надменная женщина…
Больше ничего объяснять было не нужно, выбор невелик. Но на вопрос «Что дальше?» Софья тихо ответила:
– Твой век невелик. Сын будет править долго и жестоко…
– Я согласна.
Великий князь Василий вдруг оказался никому не нужен, больше того, он мешал всем: братьям, боярам, даже собственной жене. Не раз в его голове мелькала мысль принять постриг, оставить власть другим… Только кому? Сын пока слишком мал, братья Андрей и Юрий не дадут ему править, не просто отодвинут, а уничтожат вместе с матерью – Еленой Глинской. И никто не остановит. Понимание этого заставляло князя держаться. Он будет править, пока не подрастет маленький Иван, будет…
Знать бы князю Василию, что не с той стороны беды ждет. Как он сам все чаще задумывался, кому власть оставить, так его жена размышляла, как ее взять. Но сколько ни думай, выходило одно: смерть великого князя выгодна всем. Только как? Князь осторожен, раньше него всю еду пробует кто-нибудь из бояр.
Верная Захариха долго не размышляла, только кивнула на невысказанные слова, принесла малюсенькую склянку и подала иголку для рукоделия.
– Я не вышиваю! – поморщилась Елена.
– А ты возьмись, возьмись… Князю понравится небось. Да и тебе пригодится…
Пригодилось.
Василий Иванович вдруг разболелся на охоте, слег и долго мучился, пытаясь справиться с нежданной хворью. Укол-то был крошечным, никто и не понял, чем укололся князь, только вскоре ногу разнесло, а немного погодя уже все тело горело в огне. Никакие усилия лекарей и знахарей не помогли, точно сглазил кто князя. Или потравил. Михаил Глинский, сам вынашивавший эту мысль, но не решавшийся на самое страшное, недоумевал.
Составляя завещание, великий князь назвал наследником старшего сына Ивана, а над ним боярский совет, о супруге он точно забыл. Глинский опешил:
– А Елена?
Не хватало, чтобы княгиня осталась совсем в стороне! Казалось, все делали, чтобы жена была угодна князю, ей бы должен оставить за собой Московию, но Василий был тверд:
– Елена будет как всякая княжья вдова, удел в кормление выделю, а больше что? – Глаза умирающего князя насмешливо блеснули. Глинскому даже показалось, что он сознательно лишает жену того, что мог бы дать и безболезненно. – Сыновья наши при власти и уделах остаются, а жене после смерти мужа в самый раз в монастырь идти. Пусть постригается, ей есть какие грехи замаливать…
Кто знает, может, Василий и завещал бы Елене постричься в монастырь, но на ее счастье силы оставили слабеющего с каждой минутой великого князя. Глинский постарался поскорее позвать лекаря, чтобы отвлекся от таких мыслей умиравший правитель, чтобы не успел добавить в завещание и такое повеление жене.
Немного придя в себя, князь Василий поманил слабеющей рукой дядю княгини к себе, показал, чтобы наклонился ближе, и почти шепотом добавил:
– Не допускай эту сучку к власти, иначе и сам хлебнешь с ней горя. Она тебя ради полюбовника, как вот меня, потравит…
От усилий лицо князя стало синеть, а слабеющая рука все пыталась стиснуть рукав Михаила Глинского. Губы еще что-то шептали, но звуки из них уже не вырывались. Князь отходил, пора было его постригать в иноки. Михаил Глинский поспешно уступил место митрополиту.
Немного погодя он стоял у окна, с тоской глядя в синеющие сумерки. Понимал, что умирающий князь прав, что племянница по трупам пройдет и не оглянется, никого не пожалеет… И все же что ему было делать, кроме как помогать блудливой сучке, как сам ее звал в мыслях давным-давно? Дивился только тому, что Василий, видно, догадывавшийся о неверности супруги, никак ту не наказал. Мог бы давно отправить в монастырь с глаз долой, но вот поди ж ты…
Елена осталась вдовой с малыми детьми. Править страной должны бояре до взросления старшего княжича Ивана Васильевича.
Такого ли хотелось Елене? Совсем нет, но ошиблись те, кто плохо ее знал и надеялся, что будет по княжьему завещанию. На Руси великие княгини не раз оставались вдовыми с малыми детьми и правили за подрастающих сыновей, да как правили! И Софья Витовтовна, жена Василия Дмитриевича, и жена ослепленного Дмитрием Шемякой Василия Темного Мария Ярославна… И до них сколько…
Почему бы и Елене не править?
Елена лежала, отвернувшись к стене. После похорон князя прошло уже два дня, но она была не в силах даже подняться. Не потому, что занедужила, вдовая княгиня понимала, что должна что-то делать, чтобы не потерять власть, а что именно – пока не знала. Вот и раздумывала, отмахиваясь от Аграфены, пытавшейся успокоить. Глупая клуша! Она думает, что Елена страдает по умершему мужу! Да княгине давным-давно был неприятен этот молодящийся старик, у которого противно пахло изо рта и которого надо было поощрять по ночам, чтобы что-то вышло.
Елена размышляла. Верно ли поступила когда-то, стараясь чаще попадаться на глаза неженатым братьям князя? Тихий Андрей ее интересовал мало, а вот Юрий гораздо больше. Елена слышала, что Василий Иванович запрещал своим братьям жениться, но ведь не навек же? Она подводила угольком и без того черные брови, подолгу кусала губы, стараясь, чтобы они были ярче, и тайком мазала щеки соком. Но делала все это очень умело, мало кто мог догадаться, что девица Глинская тоже прибегает к ухищрениям, как другие боярышни. Все надо делать разумно, ни к чему белить лоб и красить щеки свеклой, от этого пятна сока заметны, да и сурьма на бровях тоже слишком ярка. Елена догадалась брови подводить угольком, а щеки морковным соком или малиной. Получалось незаметно. А еще немного загадочная улыбка, скромно потупленные глаза и неожиданно лукавый взор из-под темных ресниц.
Наверное, Юрий был очарован, но он о женитьбе не думал, а вот Елена все чаще стала встречаться глазами с… самим князем! Сначала смутилась, потом обрадовалась, ведь выбирать невесту для Юрия все равно будет он! Красотке и в голову не приходило, что стареющий Василий Иванович поглядывает на нее для себя. Потом мать под большим секретом рассказала, что княжий советник Шигона-Поджогин тайно выспрашивал у нее о здоровье дочери. Это означало только одно: Елена глянулась князю. Для кого – Юрия или Андрея? Пока ей было все равно, она и Андрея сможет сделать не последним человеком. При умной жене любой муж будет хорош!
Елена уже представляла себе, как обустроит двор, доведись ей стать княжеской снохой. Это не скромное житье на подачки с княжеского стола! Ее двор будет похож на лучшие дворы Европы! Красавица только не могла понять, кому же из братьев ей строить глазки? Не ровен час поглазеешь не на того, потом расхлебывай. Боясь ошибиться, она даже на время приутихла.
Каковы же были ее изумление и ужас, когда узнала о разводе царя и пострижении бывшей княгини Соломонии в монахини! Елена даже подумать боялась о том, что может стать второй женой стареющего Василия, ведь годилась ему в дочери, и даже не старшие! Но выбора уже не было, такому сватовству не отказывают.
Княжна Елена не думала о том, что государю московскому нужна не столько она сама, ведь красавиц и без того хватало, а владения ее семьи – Глинским принадлежала добрая половина Литвы! Но это при условии, что туда удастся вернуться, а пока они прятались от короля Сигизмунда в Московии. Позже Елена поняла, что сначала великий князь Василий думал о том, чтобы подмять под себя фамилию Глинских, и уж потом о ней самой…
А мать радовалась, как же, дочь в великих княгинях! Свою мать, Анну Глинскую, Елена никогда не любила, та слишком занята собой и совсем не интересовалась дочерьми. Дочери платили ей тем же. Но удалась Елена в Анну Глинскую, также готова пойти по трупам, если это дорога к власти и богатству! Она с детства усвоила, что можно обманывать, предавать, что не нужно жалеть никого, если это сулит выгоду. Князь Василий получил полную противоположность своей первой жене, когда понял это, то ахнул, но было поздно, дело сделано.