Страница 9 из 17
Теперь Мстислав Романович Киевский прекрасно видел, что вместе с остальными русскими князьями оказался в старательно подготовленной ловушке. Эти татары заранее спланировали, заманили русские полки туда, где все готово для боя, потому и побили так легко. Что было гнаться за едва плетущимися сотнями врагов или ловить их скот? А уж переправляться через речку, не разведав, сколько там врагов, как это сделал Мстислав Удатный, и вовсе глупо. Киевский князь со своего холма видел, что Мстислав с зятем ушел от татар, только далеко ли? Вон их сколько в погоню бросились.
Но Мстислава Романовича теперь интересовала судьба не князя Галицкого, а своя собственная и тех, кто оказался рядом взаперти. А это оба зятя – Андрей и Александр. Пробилась слабая мысль: может, и правда, если откупиться, так отпустят? Для степняков данное слово что ветер, сказал – и дальше понесло, но Плоскиня все же христианин, поди?
– Побожись!
Бродник честно глянул, широко перекрестился:
– Нойон Тешукан слово дал, что не прольет русской крови ни твоей, ни твоих людей, если выкупишь себя и всех.
– Слово твой нойон держит?
Плоскиня пожал плечами:
– Перед своими держит, а дальше не ведаю. Только мыслю, князь, у тебя выхода нет, ни воды, ни еды тебе никто не принесет. Остальные князья либо убиты, либо бежали, только их и видели. Если даже кто и спасется, то, пока подмогу приведет, от вас одни скелеты останутся. Да и кому помогать-то? Владимирский князь только рад будет, а у остальных и сил нет…
Этот змей подколодный был прав, и от понимания его правоты становилось еще тошнее.
– Скажи нойону, я подумаю.
– Думай, князь, только недолго, больно сердиты татары, могут совсем разозлиться, тогда и выходить будет некому.
– А что они сделают, коли не выйдем?
– Стрелами с огнем закидают. У вас небось воды-то немного, чтоб тушить?
Это была настоящая угроза, еще подумав, Мстислав решил, что другого выхода, кроме как обещать большой выкуп, у него нет.
Услышав, что урусы решили выйти, Тешукан усмехнулся:
– А я другого не ждал! Пусть идут, хорошо повеселимся.
Плоскиня почувствовал себя совсем дрянно, возмутился:
– Тешукан, ты слово давал, что крови не прольешь!
– Не пролью, клянусь! Я их по-другому уморю, бескровно!
Его хохот слышали и русские, правда, было поздно, они освободили проход, и теперь оставалось только выйти или лечь под татарскими стрелами.
Нойон слово сдержал отчасти, он не пролил крови князей, приказав зарубить остальных. А Мстислава и его зятьев связали, бросили на землю, сверху навалили доски и уселись пировать за победу! До самой ночи между взрывами хохота и довольными криками татар из-под досок можно было услышать стоны умиравших в мучениях Мстислава Романовича Киевского и князей Андрея и Александра. Остатки русского войска были уничтожены. Битва на Калке завершилась.
В это время бегущие с поля боя князья и их дружинники, которых становилось все меньше, достигли Олешья, где оставались на плаву ладьи и плоты, на которых переправлялись. Первыми на берег выскочили, конечно, Мстислав Удатный и Даниил Романович. Старший князь уже занес ногу в ладью, как вдруг резво прыгнул обратно.
– Что? – испугался Данила. Он тревожно вглядывался в другой берег реки, неужели и там увидел поганых? В этом месте Днепр как нигде узок, и ста саженей не наберется, переплыть недолго. Но правый берег был пуст. Неужели Удатный решил подождать остальных бегущих и все же хоть здесь дать бой догоняющим татарам? Данила почувствовал даже облегчение, то, что бежал, оставляя позади своих дружинников, заставляло сердце болеть сильнее раны.
Но Мстислав Удатный принялся… рубить мечом ладьи и лодки на берегу!
– Зачем?!
– Чтоб за нами следом татары не переправились!
– Да ведь и наших дружинников много бежит!
– Нет, – замотал головой князь, – то мы с тобой, дурни, сюда бежали, к броду, о котором все знают. Остальные небось поумней, в лес ушли, и вся недолга. Татары в леса искать не кинутся. Руби!
Подчиняясь его приказу, еще трое подоспевших дружинников принялись рубить лодки. Но мечи не для того кованы, чтобы днища ладейные прорубать, сначала у одного, потом у другого, а потом и у самого Мстислава от клинков оказались одни обрубки. Тогда он принялся отталкивать лодки от берега. Наконец осталась всего одна, в которую и прыгнули.
Гребли быстро, ведь на том берегу нужно было успеть уйти, чтобы не поняли, куда делись. А там, откуда прибежали, уже слышался шум. Погоня?
Стоило отплыть подальше, как Даниил увидел страшную картину: на берег выскочили еще дружинники, не успевшие сразу за князьями. Они кидались за ладьями, пытаясь удержать хоть одну, но, измученным многодневной бешеной скачкой, оголодавшим, им было не под силу. Уже с другого берега князья увидели и вовсе то, что Даниил до конца дней своих забыть не мог. Теперь на берегу показались татары. Видно, заслышав погоню и понимая, что теперь не спастись, русские встали полукругом, защищая переправу и своих удиравших князей.
Мстислав потянул зятя за руку:
– Пойдем! Помочь не поможешь, а смотреть ни к чему.
Татары не стали преследовать беглецов на правом берегу Днепра, не стоили два князя таких стараний.
Когда стало понятно, что они спасены, Даниил упал ничком в траву и долго лежал без движения и слов. Мстислав Удатный сидел на берегу, обхватив колени руками и немигающим взглядом уставившись на текущую воду.
Давно ли ярились, спешили, красовались друг перед дружкой! Давно ли был на коне и в первом ряду в бою? А вот теперь тоже первый, только в бегстве. Мстислав Удатный повернул коня… в такое никто не поверит, если услышат. Вспоминать оставшихся на берегу без ладей и возможности переправиться дружинников вообще не хотелось.
Солнце клонилось к закату, утки стая за стаей опускались в береговые камыши, слышался легкий плеск, над ухом противно звенел комар. Тучи таких же роились над водой в небольшом затончике, где вода почти не двигалась. Мирная картина, и никаких татар, звона мечей, криков боли. Где-то далеко-далеко осталась Калка с погибшими русскими дружинами, татарское войско, ужас разгрома и позор бегства. Вернее, позор никуда не делся, теперь навечно будет с ними.
Вдруг мелькнула опасливая мысль, что татары могут передумать и все же переправиться на правый берег Днепра. Но сколько ни прислушивался, ничего не услышал. Солнце дробилось на волнах Днепра, кое-где к берегу волной прибило обломки сокрушенных им самим ладей. Но ни врагов, ни своих не было видно…
Снова накатили невеселые мысли. Каково теперь в глаза людям смотреть… И зятю Даниилу тоже, ведь всегда был для него примером. Мстислав вспомнил, что Даниил ранен, пока мчались, не разбирая дороги, только бы подальше от ужаса боя, молодой князь не вспоминал о ране, теперь надо бы посмотреть…
Дружинники, успевшие переправиться вместе с князьями, не бросили их и теперь. Они тоже сидели, угрюмо уставившись в никуда. Такого позора Русь еще не видывала, в поход уходили семнадцать князей со своими дружинами, да сколько еще по пути присоединилось… А возвращались? Князья погибли почти все, что будет с оставшимися киянами за ограждением, тоже неведомо… Хотя, чего уж тут гадать, татары их добром не выпустят, либо пересидят до погибели, либо перебьют. И чья в том вина?
Как ни мыслили, ни крутили, все выходило, что княжья. Друг перед дружкой все красовались, гордились, никто никого не слушал, каждый важничал. И в бой-то вступили врозь, где уж тут вражину одолеть? Верно говорят, гуртом и батьку бить веселей, а коли ладу нет, так и с дитем не справишься. Маются теперь вон два князя, а сделанного не вернешь, сколько людей погибло, сколько позора на их головы ляжет. А что дальше с Русью будет? Дружины княжеские побиты, теперь вражине прямой путь на остальные земли. От таких мыслей становилось страшно, тем более видели, что князья и сами не знают, как быть. Ладно бы Даниил Волынский, тот молод совсем, молоко на губах не обсохло, но и Мстислав Удатный, которого до сих пор судьба не обижала, сколько ни воевал, тоже беспомощно мается. И от этой неуверенности было еще тяжелее…