Ковер грез

Спустя какое-то время Пита вдруг остро ощутила несоответствие своего внешнего вида здешней обстановке. Просто-напросто сравнила себя с женщинами, что встретились ей на лестнице. Правда, после тех сверхмодных нарядов, которые Пита постоянно видела на Лазурном берегу, туалеты их выглядели несколько безвкусно, но все равно в их облике угадывалось нечто такое, чего явно недоставало ей самой.

У Питы не было возможности поговорить с Вентвортом, так как он сразу же удалился в свой номер. Осмотрев ванную комнату, которая на эту ночь целиком поступила в ее распоряжение, девушка решила принять ванну и должным образом изменить свой внешний вид. По этикету ведь следует переодеваться к ужину, тем более в таких отелях. А у Питы было по крайней мере одно вечернее платье, в котором не стыдно показаться на людях. Оно помялось, пока лежало в чемодане, но она повесила его на плечики у открытого окна, и через несколько минут оно приобрело приличный вид. Надев свой вечерний наряд, Пита с удовольствием посмотрела в зеркало. Итак, ее фигура почти идеальна, если не считать некоторой худобы, великолепный загар как нельзя лучше гармонирует со светлыми, золотистыми волосами, а этот горящий молодостью взгляд!..

Опять же прелестное платье… Пита любовно оправила подол. Туалет был одним из последних подарков Майка — ему неожиданно повезло, и он продал картину, которую и не надеялся продать, а потом они вместе выбрали это платье в фешенебельном магазине в Каннах, где цены были, мягко говоря, недоступными. Черное платье с пояском нефритового цвета. К нему невероятно шло изящное жемчужное ожерелье, доставшееся Пите от матери, и маленький крестик в память о ней.

«По крайней мере, теперь ему не будет стыдно за меня, — подумала она, придирчиво осматривая себя в зеркале, прежде чем выйти из номера. — Не то что днем, когда я была в этом ужасном платье». Выйдя из лифта, Пита слегка растерялась. Вестибюль был полон чопорных пожилых господ и пожилых дам в горностаевых боа. Как ни странно, мужчин и женщин помоложе здесь почти не было. Пита прошла через ярко освещенный холл, чувствуя на себе любопытные взгляды респектабельных дам и господ, прежде чем встретилась со своим новым покровителем, который неожиданно появился из бара.

Джеффри тоже изменился. В прекрасно сшитом смокинге, который ему очень шел, он выглядел гораздо лучше, чем Майкл. Пита даже сочла бы его красивым, если бы не его холодный взгляд и высокомерие.

Когда она шла через холл, Вентворт чуть изумленно приподнял брови, как это делали почтенные господа, но вслух никак не выразил своего отношения к произошедшей с ней перемене. Единственное, что ей показалось странным, — это то, что он очень уж поспешно шел с ней в обеденный зал. Она даже слегка запыхалась. Официант, поклонившийся ему и предложивший ей стул, был, очевидно, тоже немало удивлен этим.

— Не желаете ли карту вин? — спросил он. — Я мог бы послать за разносчиком.

— Спасибо, нет, — ответил Джеффри торопливо и, по мнению Питы, не очень-то любезно. — Мы с племянницей сегодня вечером будем пить воду.

Глава 3

При чем тут вода? На юге Франции Пита привыкла к тому, что все здесь, почти от мала до велика, всегда пили вино. Она и сама лет с двенадцати пристрастилась к легкому, совершенно безобидному вину. Но видимо, с этой привычкой придется расстаться — это удовольствие здесь, наверное, слишком дорого. Смущало Питу и лицо спутника, сидевшего напротив и молча поглощавшего суп. Он явно был не в духе. Пита взяла кусок хлеба, и ей показалось, что пальцы плохо ее слушаются. Если бы он улыбнулся или просто ободряюще посмотрел на нее, наверное, не возникло бы этого неприятного чувства — ее как будто подташнивало. Несомненно, его недовольство каким-то образом связано с ней.

Пита коснулась золотого крестика на шее и вспомнила, что мать частенько трогала его, что приносило ей душевное успокоение. А Пите так не хватало человеческого сочувствия после ее возвращения из долгих странствий на полузабытую родину.

Вдруг Джеффри Вентворт посмотрел на Питу, и по выражению его лица она поняла, что он собирается сообщить ей что-то нелицеприятное.

— Простите, — обратился он к ней, — если я затрагиваю личное, но вам обязательно надо было сегодня вечером надевать именно это платье? Я хочу сказать, нет ли у вас другого?

В ясных глазах Питы выразилось изумление. Она не сразу нашлась с ответом:

— Я… Но у меня оно только одно… И оно новое! Вам… Вам не нравится?

Выражение его лица вдруг изменилось. Пита даже подумала, что он улыбнулся. Впрочем, это скорее была высокомерная ухмылка. Джеффри смотрел на Питу в упор, и под его взглядом она вдруг вся залилась краской, причем у нее покраснели не только щеки, но и шея. Джеффри поглядел сначала на ее низкий вырез, потом на яркий поясок и, наконец, к ее облегчению, снова склонился над тарелкой с супом.

— Дорогая моя, — заговорил он, — не хотелось бы вас огорчать, но ведь оно выглядит… несуразно. Может быть, вам было не с кем посоветоваться, когда вы его покупали?

— Я советовалась с Майком, — тотчас ответила Пита. Джеффри промолчал. — Его мне купил Майк, а выбирали мы его вместе!

Он снова ничего не ответил, а у Питы вдруг пропал аппетит. Ей стало одиноко и тоскливо и так недоставало сейчас двоих близких людей, что она едва могла справиться со своими чувствами. Не успела Пита положить ложку, как по ее щеке покатилась слезинка и упала прямо в тарелку с супом. Казалось, еще мгновение, и девушка расплачется. Быстро оглядевшись, чтобы убедиться, что за ними не наблюдает официант или кто-либо из посетителей, Вентворт достал белоснежный носовой платок и протянул Пите. Она приняла его с благодарностью, так как оставила свою сумочку в номере, и тут же принялась извиняться.

— Не стоит благодарности, — ответил он по-прежнему несколько отстраненно, только на сей раз старался на нее не смотреть. — Завтра мы займемся вашим гардеробом и другими, не менее важными делами, а сейчас пусть это вас не беспокоит.

— Спасибо. Видите ли, мне казалось, что у меня был ужасный вид, когда я приехала…

Он ответил ей после некоторой паузы:

— Пожалуй, вам действительно нужны кое-какие вещи, и, думаю, вам доставит удовольствие сделать покупки в Англии.

— Вполне возможно, будь у меня достаточно денег, но пока я не могу позволить себе обновить гардероб.

— В самом деле? — На этот раз он действительно впервые улыбнулся. — В таком случае позвольте мне заменить Майка и обеспечить вас самым необходимым.

К его удивлению, она энергично запротестовала:

— Я не хочу, чтобы вы тратили деньги на мои нужды. В конце концов, я вам даже не родственница.

— Это верно, но в настоящее время я выступаю в роли вашего опекуна.

— Неофициального, — заметила Пита.

— О, конечно! — В его голосе вдруг появились юмористические нотки, и он поглядел на нее с интересом. — И все же — опекуна.

— Это Майк вас просил или вы сами считаете подобные хлопоты своим долгом? — спросила она простодушно.

Вентворт снова улыбнулся ослепительной белозубой улыбкой.

— Действительно, Майк просил меня присматривать за вами до тех пор, пока вы не будете зарабатывать на жизнь самостоятельно, — ответил он. — Признаться, тогда, полтора месяца назад, я счел эту просьбу немного странной, так как представлял вас еще ребенком. Но сейчас мне ясно, что вы — отнюдь не дитя. Некоторые наверняка считают вас совсем взрослой. — Он, очевидно, хотел добавить: «Особенно в этом наряде», но промолчал. — И теперь я смотрю на это немного иначе.

— Вы хотите сказать, что я не долго буду вас обременять?

— Ну, — ответил он с усмешкой, — не то чтобы я определенно смотрел на сложившуюся ситуацию таким образом…

— И тем не менее, — заключила она. — Да, как видите, я не ребенок и готова к тому, чтобы зарабатывать самостоятельно. Мне бы хотелось ухаживать за детьми. А вот быть секретарем или кем-то в этом роде совершенно нет желания. Я терпеть не могу печатать или стенографировать, зато люблю детей. Во Франции я иногда присматривала за ребятишками по выходным, когда родители уходили развлекаться.