Страница 16 из 55
Липатов сделал паузу, поправил легким жестом фуражку и заложил руки за спину, пронзительно глядя в строй. Был он весь какой-то длинный, вытянутый и худощавый, с бледно – голубыми глазами. Если в начале речи он был похож на какого-то странного клоуна в форме, то теперь ничего смешного в его облике не осталось. Илье он по каким-то загадочным для него самого ассоциациям напоминал сейчас, то ли английского аристократа, то ли эсесовца, то ли и то и другое вместе. Воображение так и дорисовывало капитану изящный офицерский стэк в тонких пальцах, или немецкого орла на фуражке, черную форму и парабеллум на поясе.
-Итак, приступим к осмыслению сказанного,– закончил речь капитан.
– Слушай мою команду! Рота напрааа-во! Бегом – марш…
Этот день был самым первым в череде похожих друг на друга дней, из которых теперь складывалась жизнь как самого Ильи Красикова, так и всей 124 специальной роты одноименной специальной части. Было трудно, но было и захватывающе интересно. Это была какая-то другая жизнь, совсем не похожая на прежнюю. Трудно было прежде всего физически. Не то чтобы Илья, или кто-то из парней, был в сильно запущенном физическом состоянии, однако спортсменов-разрядников среди них не имелось. А нормативы были жесткие. Бег на два километра за семь минут, на пять за двадцать восемь минут. Подтягивание – не менее двенадцати раз. Аналогичные, довольно жесткие требования к упражнениям на отжимание и пресс. С первой попытки выполнить все нормативы не смог никто, отдельные – лишь некоторые. Однако, забегая вперед, можно сказать, что уже к концу первого месяца обучения результаты бойцов значительно улучшились. Этому сильно помогала сама система обучения, гибкая и индивидуально направленная. Никто не требовал от парней «беги или умри, не кричал «выполни это, во что бы то ни стало». Нет, за упражнениями по физподготовке внимательно наблюдали (и не только офицер, который проводил занятие, но зачастую и спортивные врачи), после чего выдавали каждому личную схему занятий и упражнений. Для этого выделялись специальные часы на индивидуальные занятия в спортзале, обставленном таким количеством тренажеров, какого Илья еще в своей жизни не видел. Некоторым бойцам никак не давался бег, другим силовые упражнения, каждый работал над собой по своей программе. Условие было одно – нормативы физподготовки в конечном итоге должны были быть выполнены.
Очень жестким для многих оказался запрет на курение. Тем не менее, он был категорическим. Сигарет достать было нельзя никак, курить запрещалось. При первой просьбе предоставлялись никотиновые пластыри и другие средства в помощь бросающему курильщику, кроме кодирования. Впрочем, Илья не курил, поэтому его это, в отличие от курильщиков, не беспокоило.
Кроме занятий физических, были и другие. Учеба устава, строевые занятия, тактико-специальная подготовка, военная теория (общая и прикладная), прикладная психология, теория средств защиты, теория выживания во враждебной местности. Тем не менее, пока превалировала физическая подготовка, остальные дисциплины давали в общем ключе, в виде лекций. По словам офицеров, практические занятия должны начаться позже, когда бойцы войдут в настоящую форму для серьезных занятий.
Сама система обучения была интересная. Полнее всего ее характеризуют слова – ПОЛНЫЙ КОНТРОЛЬ и ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ ПОДХОД. И это давало результаты. Хотя, как понимал Илья, в масштабе армии подобное было неприменимо. Это было что-то сродни подготовки космонавтов. Теоретически свободного времени давали полтора часа перед отбоем, но все выматывались так, что сил на что-либо не было. Остальное время было расписано жестко. И при всем при этом – никакой ненужной работы, давящего морального прессинга или издевательств. Наказать по делу могли, послать в личное время чистить сортир – могли, заставлять до автоматизма выполнять какое-либо упражнение – тоже могли. А вот намерено, без всякой цели издеваться – нет. Внутри роты тоже сохранялись ровные отношения, чему способствовал сам уникальный отбор кандидатов в ее состав. Это не был коллектив, составленный из случайно попавших в одно место людей, с разным образованием, воспитанием и жизненными взглядами, вынужденный волею обстоятельств быть вместе. В 124-й роте все были разные и одновременно одинаковые. Не было откровенно глупых, откровенно агрессивных или забитых парней с синдромом жертвы. Были собраны люди с разными характерами и разными темпераментами, но общего уровня воспитания и схожим мировоззрением. Любой человек, приходящий в новый коллектив, сразу чувствует в нем своим подсознанием «своих» и «чужих», причем первое мнение, обычно бывает самым верным. В этом коллективе, во всяком случае, у Ильи точно, подсознание резко «чужих» не находило. Скорее были более «свои» и менее «свои».
Всего было четыре взвода, отличавшиеся лишь графиком занятий. Илья был в первом. Взводами командовали такие же, как Илья новобранцы, которым «условно», до окончания учебного периода, присвоили звания сержантов. После учебы условные звания обещали превратить в настоящие. Профессиональные офицеры в званиях от капитана до подполковника, напрямую ротой не руководили, а были закреплены за определенным родом учебных занятий. Впрочем, они вполне могли дать приказ, или наложить наказание, выходившее за пределы ведомых ими занятий. Обязанностью назначенного сержанта было проконтролировать исполнение, и это было серьезно. В первом же случае, когда наказанный Липатовым за неопрятность парень не стал в личное время перед отбоем мыть коридор общежития, а недавно назначенный «сержант» не принял никаких мер, привел к замене командира взвода и гораздо более жесткому наказанию обоих. Тот коридор они на пару драили почти сутки. Сначала мыли, потом приходил Липатов, заставлял бежать два километра, потом приказывал мыть уже чистый коридор снова, и опять бежать два километра. А потом снова мыть. И так 18 часов подряд. Одного этого случая хватило, чтобы панибратство между сержантами и рядовыми в вопросах выполнения приказов, исчезло напрочь.
Всей частью командовал полковник Васнецов, тот самый, который перед строем новобранцев впервые произнес речь о проекте. Обычно он присутствовал на утреннем разводе, но пока лично в жизни новобранцев не участвовал, находясь на недосягаемом олимпе должности «главного руководителя».
В конце первого месяца обучения, к удивлению Ильи, в роте дали увольнение для первого и второго взводов. В следующие выходные обещали увольнение третьему и четвертому, так что Илья попал в первое для роты увольнение. Рано утром в субботу, переодетых в гражданское платье парней, двумя старенькими вертолетами ми-172 перебросили на какой-то полевой аэродром рядом с Архангельском, а потом автобусом привезли в центр города. Для возвращения обратно в часть надо было быть в сборе на том же месте к 18-00 воскресенья.
Ходить общей группой никто не захотел. Илья с Сашей и Борисом (они все попали в первый взвод), прошли по Садовой улице и вышли на набережную Северной Двины, откуда открывался великолепный вид. Широкая гладь реки, блестя под яркими бликами от июньского солнца, неторопливо катила свои воды к Белому морю. Было жарко, но легкий ветерок с реки сдувал пот и давал прохладу, настраивая на умиротворенный лад. Стоял один из тех редких теплых дней, которые, пусть и редко, но все же иногда встречаются в этих широтах, радуя отвыкших от тепла горожан. Солнце светило, кричали вездесущие чайки. Идти дальше не хотелось, тем более что города никто из них не знал, а небольшой пивной ресторанчик с открытой летней верандой, попался почти сразу. Быстро выпили по первой, под вторую стали ждать заказ. Разговорились.
Плотный график дня и физические нагрузки в части не давали возможности для долгих разговоров и рассуждений. Под вечер обычно хотелось только спать. В свободное время перед отбоем в общежитии иногда смотрели телепрограммы, иногда вяло переговаривались, но, как правило, желание сунуть подушку под голову и отбыть на несколько часов из этого мира, превалировало над всем. Другое дело днем, в увольнении, особенно когда свежее пиво уже слегка тронуло голову первой легкой волной.