Разносчик пиццы

– Поверьте, ничего вам этот опрос не даст, – вздохнул Артур. – У нас почти каждый день бывают люди и постоянно приходят без звонка. Лидия любила шум, огни, смех и ненавидела тишину.

– Я тоже боюсь быть одна. – Мара помолчала и еле слышно добавила: – Особенно когда льет дождь.

Глава 5

– Почему я должен давать показания первым? – громко возмущался Филипп. – Мадам Валерия изъявила желание высказаться, вот пусть и говорит. Она же все про всех лучше нас самих знает!

– Дойдет черед и до Валерии, – не сдавался Лямзин, – а сейчас мне хотелось бы выслушать вас.

– Это просто черт знает что такое! Отдохнул, называется, в выходной. Врагу не пожелаешь. Да никуда я не пойду! Что я, преступник какой-то? Нет чтоб посидеть всем вместе в гостиной, помянуть добрым словом усопшую…

Лямзин вдруг остановился, осененный идеей, и Филипп едва не сбил его с ног, не успев вовремя затормозить.

– А знаете, это мысль. Пожалуй, так и сделаем. Останемся в гостиной и выслушаем присутствующих.

Лямзин сел за стол и достал блокнот и диктофон.

– А вот скажите-ка, любезный Эдуард Петрович, – произнес Филипп, удобно устраиваясь в кресле у камина, где сидел раньше, – как вы думаете, зачем мадам Валерия льет на меня грязь?

– Я никогда не вру, – выпалила она.

Лямзин заинтересованно посмотрел на нее и одобрительно кивнул:

– Похвальная черта. Надеюсь, мы сегодня в этом еще не раз убедимся.

– А лить грязь, Филипп, это значит выкладывать непроверенные слухи, – презрительно бросила Валерия.

– Вот видите, она продолжает настаивать. Ее медом не корми, а дай мне свинью подложить. Она меня не любит, ненавидит даже. И все из-за Лидии, – пожаловался он.

– То есть вы никогда не были с Лидией любовниками?

Филипп сник.

– Ну, не то, чтобы совсем… Была симпатия, не скрою, – Филипп с неудовольствием оглянулся. – Мне не хотелось бы в присутствии всех ворошить прошлое покойной.

– Вы сами отказались беседовать наедине, – напомнил Лямзин.

– Ладно. Дело давнее, в конце концов. Это случилось несколько лет назад и было неожиданностью для нас обоих. Возникла эмоция, почудилось, что это любовь. Оказалось – мираж. Две половинки от разных кувшинов, которые не лепились друг к другу. Даже романа толком не вышло, так, маленький эпизод в долгой земной жизни.

– Не врите, вы были влюблены в нее, как мальчишка, а старая любовь не ржавеет, – холодно улыбнулась Валерия.

– Похоже, это вы о себе, – ехидно уточнила Аманда. – Никак не можете избавиться от ревности к бывшему мужу? Подполковник, вам, думаю, будет интересно узнать, что Филипп и Валерия состояли некогда в законном браке.

– Вот как? – встрепенулся Лямзин, словно борзая, почуявшая дичь. – Валерия, ничего не хотите об этом рассказать?

Та смерила Аманду презрительным взглядом.

– Тебе-то откуда известно?! Это было сто лет назад и не даст абсолютно никакой полезной информации.

– И все-таки?

Кожа на шее и груди у Валерии пошла пятнами, и это единственное, что выдало ее волнение, – в лице у нее не дрогнул ни один мускул. Она посидела немного, раздумывая о чем-то, потом протянула руку и взяла рюмку со стола. Лямзин быстро отодвинул от нее початую бутылку водки, видимо откупоренную кем-то ранее.

– Мне вы нужны трезвой.

Валерия вздохнула.

– А, черт с вами, – махнула она рукой. – Но курить-то я имею право?

– Если никто не против, то почему бы нет. Мне это не мешает.

Она кивнула и, затянувшись, задумалась, глядя в стену. Потом подняла голову и пожала плечами.

– Да, собственно, и рассказывать-то нечего. Первый курс института, влюбились, поженились, прожили полгода и разошлись. Ерунда. Детская блажь.

– Ну что ты, Лерочка, разве из-за блажи ненавидят? – елейно улыбнулся Филипп.

– Неправда, я любила тебя. Тот, кто любит, не может ненавидеть.

– Еще как может. И именно поэтому ты ушла тогда, когда была более всего мне нужна.

– Ты мог меня удержать.

– Уговаривать – значит насиловать. Я не мог обречь на проблемы и лишения ту, кого любил. Но ты могла бы остаться сама. И я очень хотел, чтобы ты осталась! Я надеялся и верил, что ты тоже любишь меня.

– Нет, – застонала она, закрывая уши руками. – Ты все врешь, я ничего не хочу слышать.

Лицо ее исказила гримаса боли.

Лямзин обеспокоенно посмотрел на нее и, налив минералки, придвинул к ней стакан.

– Валерия, успокойтесь. Вот, выпейте воды.

– Не надо, – она отодвинула от себя стакан. – Хорошо, раз уж так получилось, я расскажу… и давайте покончим с этим. Мы поженились совсем молодыми по большой любви и, как уже было сказано, прожили чуть больше полугода. Причиной разрыва послужила измена моего бывшего мужа.

– Я не изменял тебе, – с нажимом сказал Филипп, но она никак не отреагировала на его реплику, продолжая говорить все тем же равнодушно-холодным тоном:

– После того как мы расстались, мне казалось, что исчезнем из жизни друг друга навсегда – мир не слишком велик, но в нем вполне можно затеряться. Долгое время нам это удавалось. Признаться, порой я даже думала, что мое замужество – это просто давний полузабытый сон. И вдруг Лидия сообщает, что выходит замуж. На ее свадьбе я узнала, что друг Артура и партнер по бизнесу – мой бывший муж Филипп. Но никому не сказала об этом. Да, мы оба предпочитали делать вид, что не знаем друга друга, даже Лидия не подозревала о том, что между мной и Филиппом что-то когда-то было.

– Артур, а сколько лет вы были женаты?

– Семь.

– Значит, семь лет назад вы, Валерия, встретили своего бывшего мужа Филиппа на свадьбе сестры, и чувства вспыхнули вновь.

– Глупости, все давно прошло.

– Хорошо, допустим. Насколько вы были близки с Лидией?

– Достаточно.

– Вы любили сестру?

– Разумеется. После смерти отца я считала своим долгом заботиться о ней. Это была его последняя воля.

– Когда умер ваш батюшка?

Валерия помолчала, потом холодно ответила:

– Девять лет назад, больше чем за два года до свадьбы Лидии. Это была автомобильная авария, погибли он и его жена. Обещание не разлучаться отец взял с нас обеих еще раньше. Он тогда был тяжело болен и думал, что умирает. Я ему обещала.

– А до смерти отца вы часто виделись с Лидией?

– Нет. У нас большая разница в возрасте, я не воспринимала ее как сестру. Мне сперва трудно было смириться с тем, что отец бросил мою мать, женившись на женщине много моложе себя.

– Давайте уточним: до смерти отца вы практически не виделись с сестрой, а после стали жить вместе. Я правильно понял?

– Да.

– И тогда же у вас появились родственные чувства?

– Естественно.

– Но родственные отношения не всегда предполагают дружбу. Вы были дружны?

– Да какое это имеет значение, в конце концов! – взорвалась Валерия.

– Отвечайте на поставленный вопрос! – повысил голос и Лямзин, а потом чуть спокойнее добавил: – Решать, что имеет значение, а что – нет, здесь буду я.

– Отец хотел, чтобы мы сблизились, и все время предпринимал попытки подружить нас. Но разница в возрасте и отсутствие общих интересов сводили все его старания к нулю. Только позже, когда мы стали жить вместе, я сумела разглядеть в ней то, чего не видела раньше, – интересную личность. И лишь тогда я стала ее воспринимать как взрослую, равную себе, а не ребенка, которого надо воспитывать. И все равно я не понимаю, зачем вы об этом спрашиваете.

– Филипп, вы что-то хотели добавить? – повернулся Лямзин к Котову.

– Да. Хочу уточнить: я всегда был честен с Валерией. Всегда.

– Чушь, – она саркастически усмехнулась.

– Да, у меня были проблемы, я тогда влез в ужасные долги. Мне нужна была поддержка, Валерия же отказалась понять меня. Когда не получаешь помощи от близкого человека – это больно, когда не получаешь ни от кого – беспросветно. К счастью, мне повезло, меня вытащили буквально из петли. А ты, дорогая, в тот момент, брезгливо поджав губы, катила к своей маме.