Страница 41 из 68
Он замолчал. Томасу пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы не разразиться потоком недоумённых вопросов. Эти люди хотят вырваться из Санатория? Зачем?! И что они собираются делать в Денвере?!
— Поймите же — я больше не могу быть с вами, ребята. Мне и так тяжело, а если вы будете наблюдать за моей гибелью, то будет в сто раз тяжелее. Ещё хуже — я могу причинить вам вред. Этого я себе никогда не прощу. Так что давайте попрощаемся, и обещайте помнить меня таким, каким я был в добрые старые времена.
— Не могу, — сказал Минхо.
— Заткнись, дубина! — заорал Ньют. — Не соображаешь, скольких сил мне стоит сохранять самообладание? Я всё сказал, больше вы ничего от меня не услышите. Убирайтесь! Вы меня поняли? Проваливайте!
Кто-то ткнул Томаса пальцем в спину, он обернулся и увидел, что позади их маленькой группы собралось несколько хрясков. Молодой человек, который коснулся Томаса, был высок, широкоплеч, длинные волосы свисали сальными сосульками. Он поднял руку и снова ткнул юношу пальцем — на этот раз в грудь.
— Мне послышалось, что наш новый друг попросил вас удалиться, — сказал парень. Разговаривая, он по-змеиному облизывал губы кончиком языка.
— Не ваше дело, — отрезал Томас. В воздухе нависла опасность, но он на неё плевать хотел — в его душе не оставалось места для других чувств, кроме боли — боли за судьбу Ньюта. — Мы с ним были друзьями задолго до того, как он попал сюда!
Молодой человек провёл рукой по своей грязной гриве.
— Этот парень — хряск, такой же, как и все мы. Из чего следует, что теперь всё, что его касается — наше дело. А теперь оставьте его в покое.
В беседу вмешался Минхо.
— Эй, псих, может, у тебя и уши сгнили вместе с мозгами? Сказано же — это между нами и Ньютом. Отвали!
Мужчина нахмурился и воздел руку с острым осколком стекла. С пальцев, сжимающих осколок, закапала кровь.
— Я надеялся, что вы окажетесь несговорчивы, — прорычал он. — Что-то мне скучно стало, я не прочь поразвлечься!
Он взмахнул своим оружием, направляя осколок в лицо Томасу. Тот уклонился и успел выставить руку, чтобы защититься. Но острое стекло не коснулось Томаса — Бренда бросилась вперёд и отбила руку нападавшего. Осколок вылетел из пальцев парня, а в следующую секунду Минхо налетел на него и свалил на пол. Оба грохнулись на ту самую женщину, через которую Минхо переступил, направляясь к Ньюту; она завопила, замолотила руками и ногами, и вскоре все трое сплелись в единый рычащий, яростно катающийся по полу клубок.
— Баста! — закричал Ньют. — Идиоты! Стоп!
Томас застыл на месте, слегка присев на полусогнутых — он поджидал случая вступить в драку и помочь Минхо — но обернулся и увидел, что Ньют нацелил на них свой лончер. Глаза старшего приютеля горели бешенством.
— Стоп, или я стреляю и мне насрать, в кого попадёт!
Парень с сальными волосами выпростался из клубка и поднялся на ноги, пнув несколько раз женщину ногами под рёбра. Та завыла. Минхо тоже вскочил. Царапин на его физиономии прибавилось.
Послышалось электрическое жужжание набирающего заряд лончера, в воздухе запахло озоном. Ньют нажал на спуск. Граната ударила Гривастому в грудь, и щупальца молний охватили всё тело хряска. Он закричал и упал; его выворачивало и корёжило, он метался, бил негнущимися ногами, изо рта текла слюна.
Томасу оборот событий показался невероятным. Он во все глаза смотрел на Ньюта, и в нём бушевала целая буря чувств: и ошеломление, и радость оттого, что старый друг поступил так, как поступил, и признательность за то, что тот направил лончер не на него и не на Минхо.
— Это я егопросил остановиться, — еле слышно проговорил Ньют и трясущимися руками направил ствол гранатомёта на Минхо. — Теперь уходите. Разговор окончен. Простите меня.
Минхо поднял руки вверх.
— Ты что, действительно собираешься пальнуть в меня? В твоего лучшего друга?
— Пошёл вон, — сказал Ньют. — До сих пор я просил вежливо. А теперь просто посылаю. Пошёл вон.
— Ньют, ну давай хотя бы выйдем...
— Убирайтесь! — Ньют подступил ближе, потрясая гранатомётом. — Убирайтесь отсюда!
У Томаса разболелось сердце при виде того, что происходит с его старым верным другом. Всё тело Ньюта бесконтрольно тряслось, в глазах пропал последний, самый крохотный намёк на разум. Ньют больше не был Ньютом.
— Пойдёмте. — Его охватила невероятная скорбь, огромная, бесконечная тоска. — Надо уходить.
Минхо затравленно, как раненый зверь, взглянул на Томаса:
— Ты это всерьёз, что ли?!
Томас лишь кивнул.
Плечи Минхо бессильно опустились, взгляд потух.
— Что же это делается... Как мир докатился до такого... — с болью прошептал он.
— Простите меня, — проговорил Ньют. По его лицу катились слёзы. — Если вы сейчас не уйдёте, я начну стрелять.
Больше Томас не мог этого выносить. Он схватил кисть Бренды, вцепился в локоть Минхо и потащил обоих к выходу. Они брели, обходя лежащих, переступая через мешки и одеяла; Минхо не сопротивлялся, но Томас не мог заставить себя взглянуть на друга. Он не отрывал глаз от пола и лишь надеялся, что Хорхе идёт где-то там, позади. Юноша просто переставлял ноги — через зал, в дверной проём, потом наружу — в центральную зону, в беспорядочную толпу хрясков.
Они уходили от Ньюта. Уходили от своего старого друга и его поражённого болезнью мозга.
Глава 40
Охранники, которые по идее должны были бы ждать их, бесследно пропали, зато хрясков стало куда больше, чем раньше и, похоже, они специально собрались здесь и поджидали новоприбывших. Наверно, до их слуха донёсся звук выстрел и вопли хряска, в которого угодила граната. А может статься, кто-то из находящихся в зале для боулинга вышел и рассказал о случившемся. Как бы там ни было, у Томаса создалось впечатление, будто все и каждый, кто взирал на него здесь, на площади, уже перешёл Черту и мечтает поживиться молодым мясцом.
— Только гляньте на этих уродов! — воскликнул кто-то.
— Разуй глаза, они же такие милашки! — возразил другой. — Сладенькие, идите сюда, поиграйте с хрясками! Или вы собираетесь присоединиться к нам?
Томас упрямо шагал к арке — выходу из центральной зоны. Руку Минхо он отпустил, но ладонь Бренды продолжал удерживать в своей. Он упорно старался ни на кого не смотреть, но иногда это получалось невольно, и тогда он видел на изуродованных лицах этих людей безумие, жажду крови и зависть. Ему хотелось стремглав броситься к выходу, но он боялся, что стоит им побежать — и хряски набросятся на них, как стая бешеных волков.
Они достигли арки, прошли под нею и оказались на главной улице, ведущей от центра к воротам. Позади них, на площади, возобновился прежний бедлам. Друзей опять начали преследовать звуки, от которых волосы вставали дыбом: сумасшедший смех, яростные выкрики и злобные вопли.
Они отходили всё дальше от центра, и Томас немного успокоился, но так и не решился спросить Минхо, как тот себя чувствует. Да и зачем? Ответ был ему известен.
Они как раз миновали очередное кольцо развалюх, когда услышали топот ног. До их ушей долетел чей-то крик:
— Бегите! Бегите!
Томас остановился и увидел двоих охранников — тех самых, что бросили их на произвол судьбы среди тусовки сумасшедших. Парочка сломя голову вынеслась из-за угла и, не снижая скорости, помчалась мимо Томаса с друзьями по направлению к воротам. Оба где-то посеяли свои лончеры.
— Эй! — окликнул их Минхо. — Куда?! Вернитесь!
Усатый оглянулся и проорал:
— Сказано вам — бегите, идиоты! Шевелите ходулями!
Томас понял: видимо, дела плохи, и не раздумывая сорвался с места. Минхо, Хорхе и Бренда следовали за ним по пятам. Оглянувшись, юноша увидел, что за ними несётся целая кодла хрясков — по крайней мере, пара десятков. Вид у этих психов был такой, будто кто-то перевёл рубильник, и они все разом в один момент оказались за Чертой.