Сквозь топку

— Отлично, — проронил он. — Возьмите меня.

— Я только начала считать.

— Вот и ладно. Зачем ждать? Видишь, какой я храбрый.

И снова она ударила его копьём — с такой силой, что он не удержался на ногах и упал. Вся голова пылала огнём. Он сплюнул — кровавый сгусток смешался с пылью.

— Принесите мешок, — донёсся сверху голос Терезы.

Боковым зрением он увидел, как к нему, спрятав своё оружие, направились две девицы; одна из них — темнокожая, с волосами, подстриженными почти под нуль — держала большой потёртый мешок. Девицы остановились в двух шагах. Он поднялся и стоял теперь на четвереньках, боясь сделать лишнее движение, чтобы в очередной раз не схлопотать по голове.

— Мы забираем его с собой! — прокричала Тереза. — Если кто-нибудь попробует увязаться за нами, я опять двину его, а мои подруги откроют стрельбу. Настильную, целиться не будем. Пусть стрелы летят, как им заблагорассудится.

— Тереза! — послышался голос Минхо. — Что-то тебя Вспышка больно быстро сожрала. Мозги у тебя точно как у тех психов, что уже давно за Чертой!

Тупой конец копья обрушился на затылок Томаса; он рухнул на землю плашмя и увидел, как в дюймах от его лица в песке плавают чёрные звёзды. Как она может так поступать с ним?!

— Ещё кто-нибудь хочет что-нибудь сказать? — осведомилась Тереза. После долгого мгновения всеобщей тишины она заключила: — Никто. Так я и думала. Наденьте на него мешок.

Руки грубо схватили его за плечи и рывком перевернули на спину. Кто-то из девиц попал пальцами прямо в рану на плече. Впервые после того, как ПОРОК вылечил его, вся верхняя половина тела юноши содрогнулась от острой, пронзительной боли.

Он застонал. Над ним нависли лица девушек — совершенно спокойные, ни малейших признаков эмоций. Девицы раскрывали мешок над его головой.

— Не упирайся, — посоветовала темнокожая; её лицо лоснилось от пота. — А то хуже будет.

Томас был совершенно сбит с толку: глаза и голос воительницы выражали искреннюю симпатию! Зато её следующая фраза была словно обухом по голове:

— Лучше не дёргайся, и мы убьём тебя без лишних хлопот. Зачем тебе ещё и боль в придачу?

Мешок скользнул ему на голову, и больше он ничего не видел, кроме отвратительной коричневой полутьмы.

ГЛАВА 45

Засовывая Томаса в мешок, девицы не церемонились — возили его как попало по песку и пыли. После этого они плотно затянули верёвкой отверстие мешка у его ног, натуго перевили длинными концами верёвки всё его тело, так что теперь он был спутан, как кокон. Над головой завязали ещё один узел.

Затем голову поддёрнули кверху. Сквозь мешковину Томас углядел, что запаковавшие его девицы держат длиннющую верёвку за оба конца, из чего следовал закономерный вывод — его собираются тащить по земле. Такого издевательства он вынести не мог и пошёл выкручиваться и извиваться в своём мешке, хотя и знал — ни к чему хорошему это не приведёт.

— Тереза! Зачем ты так со мной?!

На этот раз ему сунули в живот кулаком. Он взвыл. Попытался согнуться, схватиться за больное место, но не вышло — не позволял мешок. Подступила тошнота, но ему удалось её подавить. Ещё только блевотины внутри мешка не хватало.

— Кажется, на себя тебе плевать, — сказала Тереза. — Тогда сделаем так: только попробуй вновь раскрыть рот — и мы начнём стрелять в твоих друзей. Ну как, теперь лучше доходит?

Томас не ответил, лишь беззвучный мучительный стон вырвался из его груди. Неужели только вчера он радовался жизни: всё идёт отлично, его инфекцию излечили, рана зажила, город хрясков остался позади; впереди лишь стремительный, пусть и трудный, переход через горы — и всё, там Мирная Гавань. М-да, после всех своих невзгод он должен бы понять, что так легко ему не отделаться...

— Я не шучу! — проорала Тереза приютелям. — Если сделаете хотя бы шаг за нами — стреляем без предупреждения!

Томас различил её силуэт, когда она опустилась рядом с ним на землю, услышал, как её колени захрустели по песку. Она ухватилась за него сквозь мешковину, прислонилась лбом к его виску, так что её губы оказались в полудюйме от его уха и зашептала. Ему пришлось сконцентрировать всё своё внимание, чтобы различить слова:

— Они не дают мне говорить с тобой прямо в мозг. Помни — ты должен доверять мне.

Изумлённому Томасу едва удавалось хранить молчание.

— Что ты там шепчешь? — спросила одна из девушек, держащих верёвку.

— Рассказываю, сколько удовольствия получаю от этой забавы. Я так долго ждала возможности отомстить, и теперь наслаждаюсь. А тебе что за дело?

Томас никогда раньше не слышал, чтобы Тереза разговаривала с такой наглостью. Либо она была очень хорошей актрисой, либо действительно начала сходить с ума. Может, у неё шизофрения? Раздвоение личности?

— Да как сказать, — ответила девушка. — Рада, что тебе так весело, но времени у нас в обрез.

— Знаю, — отозвалась Тереза. Она ещё крепче обхватила руками голову Томаса, снова прижала губы к грубой ткани мешка у его уха. Сквозь мешковину он ощущал её горячее дыхание. Она прошептала: — Держись, мужайся. Это не продлится долго.

Эти слова ошеломили его ещё больше. Он не знал, что и подумать. Или ей вздумалось поиронизировать на его счёт?

Она отпустила его и встала.

— О-кей, пора убираться отсюда. И постарайтесь по дороге поймать как можно больше камней.

Захватчики пустились в путь, таща мешок с Томасом за собой. Он ощущал все трещины, выбоины и камни, по которым его тащили — мешок ни от чего не защищал. Больно. Он выгнул спину, перенеся вес тела на ноги — пусть башмаки страдают, чёрт с ними. Но долго ему так не выдержать, силы не бесконечны.

Тереза шла рядом — он смутно различал её абрис сквозь мешковину.

И тут до ушей Томаса донёсся крик Минхо. Различать слова было трудно — приютели остались слишком далеко позади, да и мешок слишком громко шуршал по сухой, усыпанной камнями земле. Но всё же то малое, что Томасу удалось расслышать, вселило в него крохотную надежду. Среди грязной ругани и многоэтажных эпитетов в адрес похитителей прозвучало «мы найдём тебя», а также «выдастся случай» и «оружие».

Тереза снова двинула Томасу под дых, и крики Минхо стихли.

Они продолжали свой путь по пустыне.

Томаса подбрасывало на выбоинах и камнях, как мешок с картошкой. Ему рисовались картины одна страшнее другой. Ноги слабели с каждой секундой, и он понимал, что скоро ему придётся лечь на землю всем телом. А тогда на нём живого места не будет — всё покроется кровоточащими ранами, шрамы после которых останутся на всю жизнь.

Хотя какая разница. Жить-то осталось недолго. Они же собираются его прикончить.

Тереза просила доверять ей. И он пытался доверять, хотя это было очень трудно. Неужели всё, что она проделала с ним с момента возникновения на пути приютелей вооружённой до зубов группы Б, — лишь комедия для отвода глаз? Если нет — то зачем же тогда все эти просьбы о доверии?

Он думал об этом, пока мозги не задымились. Теперь надо было подумать кое о чём другом: ещё немного — и на всём его теле не найдётся и кусочка целой кожи, она будет стёрта до мяса. Надо найти способ избежать этого.

Его спасли горы.

Их путь пролегал по крутому откосу, и тащить свой груз так, как они делали это по плоской равнине, девушки уже не могли. Они попробовали передвигать его рывками: протягивали немного и давали телу в мешке соскользнуть вниз на несколько футов; потом всё по новой: протянули — опустили, протянули — отпустили. В конце концов Тереза заявила, что будет легче нести его, подхватив за плечи и щиколотки. Носильщики будут сменять друг друга.

Томаса осенило. Идея была так проста, что ему подумалось, не проворонил ли он что-нибудь важное — иначе почему они сами не додумались до такой очевидной вещи?

— Почему бы вам не позволить мне идти своими ногами? — прохрипел он сквозь мешковину. Его мучила жажда, поэтому вместо нормального человеческого голоса из его глотки вырывалось придушенное карканье. — У вас же куча оружия! Я всё равно никуда не денусь!