Дикарь и леди

Он мог бы стать ее мужем, а сейчас, значит, хотел быть просто другом? Неужели он до такой степени равнодушен к ней? А ведь еще несколько дней назад он мог стоять перед нею обнаженный. И он желал ее — в этом не могло быть сомнений. Так почему же он так изменился?

Пристально глядя ему в глаза, Марисса выпалила:

— Джуд, прости меня, я очень сожалею о том, что я наговорила тебе, не подумав. Джуд, пожалуйста…

— Не надо, дорогая. — Его улыбка померкла, и в глазах на мгновение промелькнула боль. — Прошу тебя, не надо.

Он отвернулся и снова зашагал по тропинке сада. Мариссе же не оставалось ничего другого, как последовать за ним. И она тотчас же снова вцепилась в его рукав.

— Я собираюсь поехать в Италию, к отцу, — продолжал Джуд. — Там замечательные виноградники, он их прямо-таки обожает. Возможно, он даже купит некоторые из них.

— В Италию? — переспросила Марисса. — Ты уезжаешь… прямо сейчас? То есть я хотела спросить… в ближайшее время?

— Да, конечно. Лучше отплыть до того, как начнутся зимние шторма.

— Понятно…

— А как вы проводите свое время зимой, мисс Йорк? Вышиваете?

Марисса уставилась себе под ноги. Ей ужасно не нравился его тон. Он говорил… слишком спокойно. Очевидно, был совершенно к ней равнодушен. Однако же она увидела в какой-то момент боль в его глазах… А что, если… У нее перехватило дыхание. Ах, если бы она призналась в своих нежных чувствах к нему, то, может быть, ему пришлось бы ответить откровенно. Но она понятия не имела, что это был бы за ответ.

Возможно, он все-таки любил ее — но недостаточно для того, чтобы жениться. А может, он раньше любил ее какое-то время, а потом его чувство угасло? И если так, то она сама в этом виновата. Но как бы то ни было, теперь все это уже не имело значения. Потому что он сказал, что уезжает.

Внезапно Марисса подняла голову и увидела, что они уже подошли к дому. Выходит, их прогулка закончилась.

— Что ж, мисс Йорк, полагаю, нам надо прощаться, — тихо сказал Джуд и улыбнулся ей.

Марисса взглянула на него с удивлением:

— Но вы сказали, что уезжаете завтра.

— Да, верно. А сегодня я должен упаковать вещи и отправить письма отцу, а также, владельцу виноградников. Возможно, я приглашу мою мать посетить Италию. Она очень любит тамошнее солнце.

— Ваша мама…

Марисса в отчаянии ухватилась за эту тему; ей не хотелось, чтобы он уходил, — хотелось стоять с ним рядом как можно дольше.

— А где живет ваша мама? Я знаю, что во Франции, но где именно?

— Она живет на тихой улочке на окраине Парижа.

— Там вы и жили в детстве?

— Да, там. — Он кивнул и посмотрел на дверь — посмотрел, как ей показалось, с явным нетерпением.

Однако Марисса не желала сдаваться. Она знала, что как только перестанет говорить, наступит конец всему. И возможно, после этого она уже никогда его не увидит.

— А у нее и сейчас есть… компаньон?

Джуд едва заметно улыбнулся:

— Нет, мать уже не в том возрасте. Она все еще красива, но утверждает, что слишком стара для того, чтобы развлекать мужчин.

— Это очень разумно с ее стороны.

— Да, конечно. Кроме того, она… — Джуд внезапно умолк. — Мы лучше поговорим об этом как-нибудь в другой раз.

— А когда? — спросила Марисса, и в ее голосе прозвучала мольба.

— Я уверен, что довольно скоро вернусь, — ответил Джуд, однако Марисса не почувствовала искренности в его словах. Судя по всему, он не собирался возвращаться. — Что ж, до свидания, мисс Йорк.

И в тот же миг Марисса, приподнявшись на цыпочки, прижалась губами к его губам. Но они оказались жесткими и холодными, словно были каменными. И он не сделал даже попытки их приоткрыть.

Глаза Мариссы наполнились слезами, и она отстранилась от Джуда. Лицо ее пылало от стыда, а сердце болезненно сжималось.

Отвернувшись, Джуд протянул руку и открыл дверь. Он старался не смотреть на Мариссу — хотел, чтобы она поверила, что для него это прощание ровным счетом ничего не значило.

Марисса же действительно ему поверила. И надолго заперлась в своей комнате.

Глава 23

После обеда она снова сбежала в свою комнату Она и в столовую ни за что бы не пришла, если бы не надеялась увидеть там Джуда.

Она сказала себе, что если Джуд придет на обед, то это будет добрый знак, как бы свидетельство того, что он еще проявляет к ней интерес. И тогда после обеда она набралась бы храбрости и попросила бы его прогуляться с ней посаду.

Однако Джуд на обед не пришел. И Марисса с огромным трудом сдержалась — ей казалось, что она вот-вот разрыдается прямо за обеденным столом. Очевидно, он уже уехал, И тоска по нему становилась все более острой.

Гарри же за обедом изображал веселье и постоянно шутил, беседуя с баронессой. А Марисса изредка заставляла себя улыбаться — ради кузена. Она чувствовала себя виноватой даже из-за того, что просто слушала Джуда, усомнившегося в его честности и преданности семейству Йорков. А ведь Гарри был единственным человеком, остававшимся рядом с Эйданом и поддерживавшим его даже в самые тяжелые для него дни, первые дни его траура. А когда Эйдан уехал в Лондон, чтобы утопить в вине свои печали, Гарри отправился за кузеном и присматривал там за ним, чтобы его не прикончили в каком-нибудь притоне. Мариссе, разумеется, не полагалось знать о таких вещах, но она кое-что подглядела в корреспонденции Эдварда.

Так что ей не следовало сомневаться в Гарри, и только эти угрызения совести удерживали ее за столом в течение всего обеда. Но сейчас, запершись у себя в комнате, она то и дело вздыхала, стоя перед зеркалом. А горничная тем временем готовила ее ко сну.

Если бы она была замужем, служанка расчесала бы ее волосы и оставила их распущенными. И надела бы на нее… что-нибудь прозрачное и эротическое, а затем уложила бы в постель — ожидать мужа, то есть Джуда. И он пришел бы и лег с ней обнаженный. И стал бы ласкать ее и целовать. Делал бы все, что ей хотелось от него.

И конечно же, он никогда не говорил бы ей «нет». Напротив, он всегда был бы страстным и нежным. И она с ним — тоже. Она все сделала бы для него.

Наконец горничная ушла, закрыв за собой дверь. Марисса тотчас же задула свечи, и комната погрузилась в темноту. Все, день для нее закончился. И она, Марисса, осталась одна в холодной постели. Без мужа, без Джуда.

А что, если бы она вышла замуж за кого-то другого? Она чувствовала бы себя менее одинокой? Наверное, все дело в ее возрасте. Вероятно, ей уже давно следовало выйти замуж. Тогда, возможно, все было бы по-другому. Но если так, то выходит, что ее одиночество никак не связано с чувствами к Джуду? Или все-таки связано?

Лежа в постели, Марисса смотрела в потолок и пыталась представить, что сейчас рядом с ней лежит мужчина.

Сначала она представила, что это Чарлз Лемонт. Затем — Фицуильям Хесс. Она представила даже Питера Уайта и мистера Данвуди.

Но ни одного из них ей не захотелось обнять, ни к одному из них ей не захотелось прижаться. Она вздрогнула при одной лишь мысли о том, что такое могло бы произойти. Чарлз не смог бы понять ее страсть — она напугала бы его. Даже во время их невинных игр он был… удивлен. «Почему ты позволяешь мне это делать?» — несколько раз говорил он ей.

Да и Питер Уайт был почти такой же, пусть даже он позволил себе гораздо больше, чем Чарлз. Что же касается мистера Данвуди, то о нем и думать не стоило… И все эти мужчины хотели одного — чтобы женщины были нежными и покладистыми, а вовсе не такими страстными и неистовыми, как она, Марисса.

Впрочем, Фицуильям Хесс был совсем не такой, как эти трое, — но он все равно был бы ужасным мужем, в этом не могло быть ни малейших сомнений.

А вот Джуд… Ах, если бы он любил ее, если бы он сейчас был с ней рядом, она крепко прижалась бы к нему и была бы с ним счастлива. И она могла бы говорить с ним о чем угодно, могла бы спрашивать его о чем угодно. Да-да, о чем угодно, — потому что за пределами ложа они были бы друзьями. Ведь он такой умный, добрый, отзывчивый… Трудно не любить такого мужчину, как Джуд. А вот ее, Мариссу, любить трудновато. Потому что у нее слишком холодное сердце. И потому что она слишком уж высокого о себе мнения. К тому же она злобная и надменная, она способна оскорбить такого достойного человека, как Джуд Бертран.