Китти, любовь моя!

— Исходя из пожеланий моей покойной жены, единственное, что я мог сделать, так это обеспечить ребенку приличное будущее.

— Всю жизнь заниматься неблагодарным и изнурительным трудом в качестве гувернантки? Вы проявили завидное великодушие, мистер Хевершем! — едко заметил старая дама.

И тут младшая дочь герцогини застонала и, потеряв самообладание, дала волю своей злобе и зависти:

— За что ей столько внимания? Кто она такая? Ей не место в нашей семье! У нее нет никаких прав! Она вообще не должна была родиться! Как мог Дивиник жениться на ней? — Представляете, он с ней обвенчался! Это жестоко и несправедливо!

— Да, Сильвия, так оно и есть — жестоко и несправедливо по отношению к моей внучке.

— Боже мой! Это в самом деле так! Выходит, Китти — моя единокровная сестра, — не обращая внимания на всхлипывания матери, сказала Кейт и посмотрела на Бэбс, которая тоже поднялась с дивана.

— Твоя кузина, моя кузина и Клоду тоже кузина! — воскликнула Бэбс, нервно смеясь.

Китти посмотрела на Клода, который все еще стоял рядом с ней. Мертвенно-бледный, он молча смотрел прямо перед собой. Он был похож на человека, которому нанесли жестокий удар.

Его подвел импульсивный, порывистый характер. Клод так увлекся жаждой мести, что ни разу не задумался об ужасном семейном скандале, вызванном его женитьбой. Затеянная им ссора с матерью больно ударила по нему самому. Как же он теперь раскаивался!

Китти поняла, что ей надо делать. Она решилась на это в ту самую минуту, когда правда о ее происхождении открылась во всей своей неприглядной наготе. Сейчас самый подходящий момент. Она поднялась со стула и почувствовала, что у нее дрожат колени. Чтобы не упасть, она ухватилась за спинку стула, на котором сидела вдовствующая герцогиня.

— Что случилось, дитя мое? Сиди, это еще не все. Я жду, когда они угомонятся.

— Мэм, разрешите мне уйти, — проговорила Китти на удивление уверенным тоном.

Добрые глаза герцогини внимательно вгляделись в ее лицо. Китти оставалось только надеяться, что вдова не догадается, какое решение приняла ее внучка.

— Разумеется, отдохни, но далеко не уходи. Нам предстоит решить, что надо предпринять, и я хочу, чтобы ты вернулась в гостиную.

Китти не собиралась возвращаться в этот дом и в эту гостиную. Она сама в состоянии позаботиться о себе. Любовь к Клоду — любовь, которую она обрела и лелеяла такое до боли короткое время, — была слишком дорога ей, и она не могла поступить иначе.

Китти сделала реверанс, который можно было истолковать как желание исполнить волю вдовствующей герцогини. Обернувшись, она взглянула на Клода — он немного пришел в себя. Теперь Клод смотрел ей прямо в глаза, их выражение потрясло ее до глубины души. Он готовился выразить ей свое сожаление!

— Мне пойти с вами? — проговорил он, уныло глядя на нее.

Китти почувствовала, с какой неохотой он произнес эти слова. Что ж, она освободит его от этой необходимости! Пусть поймет, что отныне у него нет никаких обязательств перед ней.

— Мне лучше побыть одной, если вы не возражаете, — ответила она, покачав головой.

— Как я могу возражать? Боже мой, да вы можете делать все, что вам заблагорассудится, не оглядываясь на меня. Я причинил вам столько страданий!

Китти было невыносимо слышать, как его раскаяние набирало силу, превратившись в самобичевание. Теперь у нее не было ни капли сомнения, что он ничего не сделает, чтобы остановить ее.

— Не казните себя. В этом мы оба виноваты. Но есть... скоро появится возможность все исправить.

С этими словами она быстро прошла мимо мужа и направилась к двери.

Глава двенадцатая

Из записки, переданной Клоду дворецким леди Блейкмер, он с удивлением узнал, что Китти вернулась в Шиллингфорд-Мейнор. Было уже темно, когда его экипаж въезжал в ворота усадьбы. Клод взглянул на окно Китти — в ее спальне было темно. Значит, она уже спит. Он облегченно вздохнул. Клод привез хорошие новости, но он так боялся, что в присутствии жены будет краснеть и отводить глаза в сторону из-за мучительных угрызений совести.

Клод отдал вожжи Доккингу, ждавшему его в конюшне, и, спрыгнув с облучка, направился к дому. В холле его уже ждал Майксон.

— Ваша светлость сразу пойдет спать или?..

— Идите, Майксон, мне ничего не нужно.

Камердинер поклонился и ушел. Клод направился в свой кабинет, подошел к столику, где стояли графин и стаканы, и налил себе бренди.

Перед его мысленным взором возник образ Китти. Считая его брак с ней мезальянсом, семья настояла, чтобы ее спрятали здесь, в усадьбе, подальше от высшего света. Одинокая, без дружеской поддержки, наедине с равнодушным мужем, по сути дела силой заставившим ее исполнять свой супружеский долг, одна мысль о котором приводила ее в ужас, она теперь казалась ему образцом ангельского терпения.

А кто хотел во что бы то ни стало докопаться до тайны ее рождения? Разумеется, он! И вот теперь он ломает голову, как подступиться к Китти, чтобы умолять ее о прощении!

Когда на следующее утро Клод спустился завтракать, Китти за столом не было. Не видел ее и Холлинз.

— Но вчера она вернулась домой примерно часа в три?

— Разумеется, милорд. Но ее сиятельство сразу же ушла в свою комнату, попросив ее не беспокоить.

Клод начинал волноваться. Приказав дворецкому послать миссис Пэппл в комнату Китти, он стал ждать, отпивая горячий кофе небольшими глотками.

— Милорд! — закричала домоправительница, вбегая в комнату.

Клод мгновенно поднялся из-за стола.

— Что? Что случилось?

— Ее там нет, милорд! — взволнованно воскликнула миссис Пэппл. — Ее постель аккуратно застелена! Наверняка в ней этой ночью никто не спал!

С минуту Клод стоял как вкопанный, ошеломленно глядя на миссис Пэппл. Ее нет? Где же она тогда?

В памяти вдруг всплыло лицо Китти и ее довольно странные слова: «Скоро появится возможность все исправить...»

Клод бросился из комнаты с единственной мыслью — Китти здесь, в Шиллингфорд-Мейнор. Она не могла уехать, бросив его одного!

Он на одном дыхании взлетел по лестнице и подбежал к комнате Китти. Дверь была открыта, комната пуста.

Клод подошел к платяному шкафу и открыл его — платья были на месте.

— Нет саквояжа миледи! — услышал Клод голос домоправительницы.

— Что?! Но в шкафу остались все ее платья! — воскликнул он, предчувствуя недоброе.

— Я принесу вам бренди, милорд, — сказал дворецкий, но Клод его не слышал. Вид опустевшей комнаты острой болью отозвался в его сердце.

Китти уехала, одна, без него. Он был так подавлен, что даже не спрашивал себя, куда и почему.

К тому времени, когда вернулся дворецкий с двойной порцией бренди, Клод начал приходить в себя. Он взял стакан из рук Холлинза и залпом выпил.

— Если она уехала вчера во второй половине дня, то должна быть где-то поблизости. Вероятно, Китти решила немного развеяться. Она могла переночевать в Крауне.

— Или в Бессингтоне, — подсказал дворецкий.

Бессмысленно перебирать маршруты дилижансов. Лучше подумать, куда могла направиться Китти.

Клод воспрянул духом. Как он сразу не догадался! Надо только разобраться, какую из своих подруг решила навестить Китти.

Китти приехала в Пэддингтон вчера ночью, полагаясь на доброе сердце миссис Даксфорд и надеясь, что та не откажется ей помочь.

Миссис Даксфорд уже приготовилась ко сну, но, увидев Китти, воскликнула:

— Вот это сюрприз! — и велела служанке принести стакан горячего молока. Дорогая, поговорим завтра утром, — сказала миссис Даксфорд, — а сейчас вам надо выспаться.

Измученная долгим, утомительным путешествием, когда ей пришлось пересаживаться из одного дилижанса в другой, Китти дала волю своему отчаянию, проплакав почти всю ночь, уткнувшись лицом в подушку. Сон пришел к ней, когда уже рассветало.

Утром, едва она проснулась, вошла служанка, неся поднос с завтраком. Затем Китти умылась, надела муслиновое платье, кое-как причесала волосы — вдруг миссис Даксфорд вызовет ее к себе? Но эта дама приняла ее только в начале одиннадцатого.