Страница 79 из 99
Сюзанна быстро подняла свои голубые глаза.
— Его зовут Хуберт? Что он за человек?
— Очень симпатичный.
— Высокий и темноволосый?
— Высокий и довольно темноволосый. Он и в самом деле выглядит очень неплохо.
— Ну, а мне он таким не кажется, Бесси, — возразила она запальчиво. — Возможно, он и производит такое впечатление из-за своей внешности, но у него крайне неприятное выражение лица и…
— Послушай, Сюзанна! — прервала я ее. — Что это тебя так задело? Мистер Арлей обидел тебя?
— Меня? Обидел? О нет, дорогая!
— А можно подумать. Ты его где-то видела?
— Я расскажу тебе, Бесси. Я говорила, что у меня было приключение, когда я возвращалась от госпожи Меллон по этой темной тропе, не знаю, как она называется.
— Парковая тропа, — прервала я, — она относится к парку мисс Бертрам, но нам разрешают по ней ходить.
— Итак, я быстро шла по дорожке, потому что под деревьями казалось очень сумрачно, размахивая маленькой корзинкой, которую держала в руке, да так небрежно, что она сорвалась и улетела на много ярдов назад. Как раз в это время из-за угла вышли леди и джентльмен. Я узнала мисс Бертрам, ее красивое лицо, должна отметить, и обаятельную манеру держаться. Он нагнулся за корзинкой, а она сказала несколько ласковых слов мне, очевидно потому, что видела меня в коттедже миссис Меллон. Я толком не поняла, что она сказала, а мистер Арлей — я уверена, что это был он…
— Да-да, никто другой, кроме него, не мог бы прогуливаться с мисс Розой. К тому же он единственный гость в их поместье. Продолжай, Сюзанна.
— В тот самый момент, когда он протянул мне корзинку, чудесный белый заяц внезапно выскочил из зарослей, проскочил прямо перед ним и скрылся в кустах на другой стороне дорожки, — обронила Сюзанна задумчиво. — Заяц, казалось, так напугал молодого человека, что он, выронив корзинку, отшатнулся со сдавленным вскриком. Мисс Бертрам, очевидно, не видела зайца. Она повернула голову и спросила, в чем дело. Нет, ничего, спокойно ответил мужчина, но его волнение выдавала мертвенная бледность. Когда я наклонилась за корзинкой, будучи проворнее его, тот же белый заяц вновь появился из кустов, так же пересек дорожку и, скакнув перед ним, исчез в густой зелени. Бесси, мистер Арлей содрогнулся в страхе с головы до ног — это так же верно, как то, что я сейчас разговариваю с тобой.
— В страхе от чего?
— Откуда я могу знать? Мисс Бертрам оглядывалась кругом, будто вблизи неведомой опасности. Так мне показалось, но я по-прежнему думаю, что она не видела зайца. Они ушли, пожелав мне доброго вечера, а я бегом отправилась домой.
— Наверное, это был белый кролик, Сюзанна.
— Я уверена, что это был заяц. Я не могла ошибиться. Вопрос в том, почему он так напугал мистера Арлея…
— Другой вопрос в том, — сказала я, уходя от темы, полагая, что у Сюзанны разыгралось воображение, — почему это настроило тебя против мистера Арлея?
— Не это настроило меня. У меня нет предубеждений. Причина, почему он мне не нравится, состоит в том, что он…
— Что он, Сюзанна?
— Мне трудно это выразить. Но он взглянул на меня как-то развязно, будто, Бесси, я была девицей легкого поведения.
Я промолчала. Одна или две неприятные истории, компрометирующие мистера Арлея, гуляли по округе. Публика гадала, в достаточной ли степени они не известны мисс Бертрам, что было вполне возможно, поскольку оба они не были связаны с нашим непосредственным окружением. Он проживал в Сент-Хуте — поселке, удаленном на семь миль, в небольшом поместье, принадлежащем его отцу. Богатство Розы Бертрам, не говоря уже о ее красоте, должны были представлять искушение для него. До помолвки с мисс Бертрам он проводил время главным образом в Лондоне, где наделал много долгов.
— Сюзанна, ты привела одну из причин неприязни к нему, хотя, возможно, ты ошибаешься. Какова вторая причина?
— Вторая имеет отношение ко мне лично, Бесси. Я не могу ее назвать.
Она уселась на подоконник в глубокой задумчивости, серьезно вглядываясь своими голубыми глазами в сгущающуюся тьму и бессознательно откидывая рукой прекрасные золотые волосы. Когда стало слишком темно для работы, я закончила штопку, и мы спустились в гостиную. Юнис помогала служанке накрывать на стол: отец и Роджер пришли к ужину. Джейн давно лежала в постели.
Перед сном мы обычно пели гимн под аккомпанемент мой или Юнис. Сегодня сыграть вызвалась Сюзанна. По сравнению с нами она была искусной исполнительницей.
У Сюзанны была привычка читать псалмы по вечерам в спальне, которую она делила со мной. Сегодня вечером она села, как обычно, но почти сразу закрыла молитвенник.
— Нет, я сегодня не могу читать, это бесполезно, — воскликнула она почти с отчаянием. — Мысли блуждают, не могу сосредоточиться.
Я отвернулась от зеркала и взглянула на нее. Ее щеки раскраснелись, глаза взволнованно блестели.
— Бесси, можно я расскажу тебе историю?
— Конечно, я слушаю, дорогая.
— Тогда давай потушим свет и сядем у окна.
Она сама прихлопнула свечу колпачком, и мы сели у закрытого окна. Ночь была чудесная: лунный свет заливал холмы и долины, убранные поля, пастбища и разбросанные среди них большие и маленькие дома.
— Ты знаешь, Бесси, что, когда мама умерла, меня на два года отдали в школу в Уолборо для завершения образования. Это была небольшая и очень хорошая школа. Мисс Робертсон, воспитательница, была очень добра к нам. Мне сразу понравилась одна девушка, Агнес Гарт. Ей, как и мне, было шестнадцать лет. Это была самая милая, прелестная, красивая девушка, каких я когда-либо встречала.
— Красивее тебя? — прервала я ее.
— Какая ты глупая, — воскликнула она, смеясь и краснея. — Конечно, я знаю, что недурна, но меня нельзя даже сравнить с нею, хотя девочки и считали нас похожими. Мы обе были с ярким румянцем и одинаковым цветом волос. Ее прозвали Красавица, так обычно и называли: Красавица Гарт. Я не могу передать тебе, как я любила эту девушку; казалось, что вся любовь, какая была во мне, сошлась на ней. Она была такая нежная, добрая, хорошая — настоящий ангел.
Я рассмеялась.
— Ах, в самом деле, это так и было, Бесси. Мисс Робертсон говорила, что у Агнес нет твердых взглядов и она может легко попасть под влияние того, кого она любит. Однако и это была привлекательная слабость. Мы были как сестры и все два года провели вместе. Однако какое-то облако, казалось, окутывало ее.
— Облако?
— Ну, мы никогда не могли узнать по-настоящему, кто она такая. Другие девочки свободно беседовали о своем доме, о друзьях, о прошлой жизни. Она же молчала обо всем, что касалось ее личных дел, даже со мной. Однако мне казалось — я не знаю почему, — что ее мать была актрисой в Лондоне. Своего отца она никогда не знала. Агнес воспитывалась, как и остальные девочки, — больше мы ничего не знали.
— Уезжала ли она домой на каникулы?
— Нет, она проводила их в школе, как и я. Вероятно, это еще больше сблизило нас. Мои два года подходили к концу, когда однажды мисс Робертсон вызвала Агнес с урока немецкого. Когда мы вернулись в класс, то узнали, что Агнес уехала в Лондон по известию, полученному воспитательницей. Она вернулась через месяц в глубокой печали и сказала нам, что ее мама умерла. Хотя ее печаль была искренней, сквозь нее просвечивала радость, которой не было прежде. Я узнала, что Красавица была влюблена. Она встретила в Лондоне одного джентльмена, и уже состоялась тайная помолвка. Она не говорила, кто он по положению, хотя я и расспрашивала ее. «Теперь мне не придется идти в гувернантки», — сказала она мне однажды, поскольку именно это ждало ее, — ведь мать оставила ей слишком незначительное состояние, если таковое вообще было.
— Сколько ей было лет, Сюзанна?
— Тогда восемнадцать, как и мне. Это был последний год. Как-то меня пригласили в город, к себе на вечер, добрые люди, которые прежде жили рядом с папиным приходом. Красавица тоже была куда-то приглашена. Случилось так, что мы, возвращаясь, подошли к двери одновременно. Со мной была пожилая служанка. Красавицу провожал высокий, красивый молодой человек. Она держала его руку, и я инстинктивно поняла, что это ее возлюбленный приехал в Уолборо. Я хорошо разглядела его. Газовый фонарь отбрасывал свет прямо на его лицо. Он коротко пожелал ей доброй ночи и повернулся, чтобы уйти, когда Агнес остановила его. «Это мисс Стенхоуп, о которой ты так много слышал от меня», — сказала она. Правила приличия заставили его остановиться и сказать мне несколько слов, прежде чем нам отворили дверь. Затем он приподнял шляпу в знак прощания и удалился. «Не рассказывай ничего, Сюзанна, — шепнула мне Красавица с мольбой, — мисс Робертсон это может не понравиться».