Страница 8 из 41
Преобразователь
Географическое общество наградило скромного героя золотой медалью и 25 гинеями в придачу еще до его прибытия к родным берегам (он отплыл на большом военном корабле с острова Маврикий , взяв с собой в качестве «приятного сюрприза» одного негра, но тот при виде безбрежного океана сошел с ума и выбросился за борт). В салонах и пабах только и разговоров было, что об африканских делах.
Шотландец мог быть доволен: ему удалось пробудить настоящий интерес к делу, которому он отдавал все силы. По привычке, не выходя из ритма методичного ежедневного труда, он вставал в шесть утра и усаживался за сведение своих записок в книгу — даже в родной Блантайр не поехал, пока не закончил ее. И вскоре появился бестселлер «Путешествия и исследования миссионера в Южной Африке», который, несмотря на заломленную издателем высокую цену, разошелся моментально (на вырученные деньги в ходе Второй экспедиции автор смог купить пароход). Последовали чествования в Географическом обществе, правительственные приемы, приглашения читать лекции. Ливингстону даже присвоили звание почтенного доктора Оксфордского университета. Сознавая и используя новизну своего положения, миссионер принялся настойчиво и во всех сферах общества пропагандировать свои идеи: единственная возможность вывести Африку из состояния вечной войны, грабежа и похищения людей — это управлять ею, что означает — колонизовать. Даже знаменитые южноафриканские лихорадки, коими он сам много раз болел, этот пламенный человек не считал преградой для расселения британцев на Черном материке. С ними можно прекрасно бороться физическим трудом и движением на свежем воздухе! Ну, а на случай, если кто-то все же заболеет, он изобрел особые пилюли из хлористой ртути, ревеня и хинина. Новые поселенцы, вместе с туземцами станут разбивать правильные хлопковые поля. Воду очистят от инфекций. Работорговля — прекратится. Со временем можно будет подумать и о прокладке железной дороги.
Все это немедленно возымело действие. Героя приняла сама королева. «Теперь я смогу рассказать своим друзьям, что говорил с вождем своего племени», — сказал ей исследователь. После чего премьер-министр лорд Палмерстон обсудил с ним детали. В феврале 1858-го последовал декрет, подписанный секретарем МИДа лордом Кларендоном: доктор Давид Ливингстон назначается консулом Великобритании в Португальской Восточной Африке (со штаб-квартирой в Келимане). Ему же даются полномочия руководителя всех научно-разведывательных экспедиций в этом районе с правом привлечь любых специалистов, находящихся на службе Ее Величества. 10 марта он отплыл на свою вторую родину, увозя с собой когорту помощников, а также жену и младшего сына… Увы, как сказал Оскар Уайльд , когда боги хотят наказать нас, они отвечают на наши молитвы. Ливингстону удалось проникнуть на неизвестные ранее земли бассейна средней Замбези, куда он так стремился. Его этнографические и географические предположения подтвердились. Эти земли оказались заселены гуще и одарены природой богаче, чем все до тех пор виденные им на материке. Но экспедиция с самого начала пошла не так, как было задумано. На сей раз высшие силы отчего-то противодействовали доктору. Попадая в малейшее волнение на реке, по которой партия поднималась в глубь континента, судно «Ма-Роберт» (этим странным именем кафры называли миссис Ливингстон, имея в виду «мать Роберта», ее первенца) постоянно теряло ход и плохо поддавалось управлению. В расчеты необходимого для путешествия провианта закралась ошибка. Тридцать членов экспедиции погибли от оспы, еще тринадцать были убиты при переходе через территории, где велись военные действия. С момента приезда Ливингстона на Замбези 15 мая и до начала сентября в тех краях стояла страшная засуха...
В общем, хотя англичане открыли великое озеро Ньяса (ныне — Малави), им пришлось, так и не основав миссии и не разметив в долинах места для будущих европейских городов (они остались только на картах Ливингстона), вернуться в исходный пункт на побережье Индийского океана. Но главное — именно во Второй экспедиции сделалось заметным обстоятельство, в полной мере проявившееся в последней, Третьей. То ли под ударами судьбы, а может быть, просто с возрастом (ему перевалило за 50) знаменитые «ливингстоновские» качества, ставшие в Англии нарицательными, гипертрофировались и превратились в мучительные для окружающих свойства характера. Упорство оборачивалось безрассудством, кальвинистский стоицизм — лицемерным пренебрежением к чужим страданиям, бескомпромиссность — вздорностью, а любовь к дисциплине — самодурством. Еще в начале путешествия — в Англии, вспылив, он удалил с «Ма-Роберт» капитана, назначенного правительством, и сам стал командовать судном, хотя не имел ни малейшего опыта. Или — другой пример. Как, вы думаете, он «отреагировал» на уже знакомый ему водопад Виктория? С досадой махнул рукой, словно бы желал отогнать водопад, и пробормотал: «Он должен был быть гораздо дальше…» Но главное — со своими подчиненными этот привыкший к одиночным путешествиям анахорет ссорился и рвал отношения: с братьями-миссионерами, братьями-учеными, братьями-докторами и даже родным братом Чарлзом. Так, доктор Керк 26 лет от роду (чуть больше было самому Ливингстону, когда он впервые попал в Африку) писал в дневнике, что «характер патрона имеет свои минусы», и даже, что учитель превратился в мучителя. В общем, экспедиция обернулась неудачей, хотя в своей новой книге («Отчет о путешествии по Замбези», 1865) Ливингстон утверждает обратное.
2 февраля 1863 года он получил официальный приказ вернуться. Расставшись с казенным имуществом и теми спутниками, которые пожелали вернуться домой, а пожелали почти все, Ливингстон, тем не менее, продолжил работу на выкупленном за собственные деньги пароходе «Леди Ньяса». Но вскоре и эти средства кончились...
1896 год, Мозамбикские рабы через 23 года после смерти Ливингстона — перед отправкой на Занзибар
Конец «африканского холокоста»
С глубокого Средневековья государства Черного континента, захватывая пленников, обращали их в невольников тысячами, чтобы оставить себе или продать другим. Они устраивали, на манер американских майя или ацтеков, даже специальные войны с целью пополнения живых запасов. Так что, когда в IX веке к «бизнесу» подключились арабы, а в XV — португальцы, им не пришлось ничего особенно перестраивать. Эта сверхприбыльная коммерция процветала вокруг Африки в течение долгих веков. По подсчетам современных африканских историков, раса потеряла около 40% потенциального генофонда. В страны Ближнего и Среднего Востока отправились 17 миллионов рабов, позже в Новый Свет — от 12 до 20 миллионов. На пике спроса взрослый черный мужчина, к примеру, на Барбадосе стоил 50 фунтов стерлингов — сумма, на которую в XVIII столетии можно было безбедно жить год. В каждом рейсе погибало от 10 до 30% рабов. Экономическая схема валовой мировой работорговли работала четко и приносила прибыль, от которой финансовая система Европы не могла отказаться. Из родных европейских портов капитаны выходили, запасшись золотом, серебром, разными промышленными товарами; у берегов Сенегамбии, Гвинеи, Бенина, Конго, Анголы, Мозамбика все это выменивалось на плененных людей (которых во многих случаях продавали их же собственные вожди и соплеменники!). Самые отчаянные, конечно, просто брали на борт вооруженные отряды, которые сами захватывали пленных. В Бразилии и на Карибах, в южных штатах США (а ранее — в испанской и французской Луизиане) за них выручались деньги, пряности и тому подобное. И обратно — в Европу… Нехитрый «треугольник» в лучшие времена приносил тысячекратные прибыли, однако ко второй четверти XIX столетия дела пошли хуже. Начинающаяся индустриальная революция грозила выбить из рабства торговую основу, а главное — давно устоявшуюся моральную. В конце концов, «ужасную торговлю живыми душами» проклял в специальной булле даже папа Григорий XVI, и многие державы тоже поспешили осудить это явление. Тогда — на словах. А в 1833—1834 годах наступил решающий политический перелом. В Акте об отмене рабства на территории Британской империи и сопутствующих ему международных соглашениях провозглашалось не только освобождение невольников всех цветов кожи, но и режим постоянного патрулирования африканских берегов военными кораблями Англии и Франции с целью пресечения работорговых рейсов. Именно к этому периоду относятся протесты Ливингстона, который ясно видел: введенные нормы не соблюдаются. Если в Атлантике блокада оказалась еще сколько-нибудь эффективной, то в Индийском океане, где неофициальный статус невольничьей «столицы» закрепился за Занзибаром (здесь между 1830 и 1870 годами, как считается, продали еще 600 тысяч человек), она и вовсе представлялась эфемерной.