Страница 36 из 41
Но этой страсти и случайно еще никто не открывал
«Е.О.» V, XVII
О тайном романе не знает никто. Соблюдены все приличия большого света. Идалия принимает Дантеса у себя дома среди привычного круга друзей. И у троюродных сестер, в доме Пушкина. Блестящий кавалергард там — на правах жениха для засидевшихся в девицах Екатерины и Александрины Гончаровых. Но ни они, ни Наталия Николаевна — не соперницы Идалии. Она часто ездит в их дом. Сестры любят Полетику. Светскую львицу, образец для подражания. Александр Сергеевич тоже симпатизирует остроумной рыжеволосой красавице. «Идалии скажи, — шутит он, — что за ее поцалуем приеду лично, а что-де на почте не принимают». Сценарий же влюбленных прост и банален: водевиль. Обычная для того времени светская история. «Опасные связи» де Лакло недавно прочитаны и очень популярны. Лермонтов пишет «Княгиню Лиговскую»...
О водевиле догадаются позже, и очень немногие. Например, А.О. Смирнова-Россет. «Дантес никогда не был влюблен в Натали; он находил ее глупой и скучной; он был влюблен в Идалию, и встречались они у Натали...»
Этот спектакль разыгрывался с августа по октябрь. Выбор героини-ширмы был безупречен. Безопаснее алиби, чем пушкинская Наталия, и придумать невозможно. «Ее лучезарная красота рядом с этим магическим именем всем кружила головы, — признавался современник, — не было ни одного юноши в Петербурге, который бы тайно не вздыхал по Пушкиной».
П.Ф. Соколов. А.С. Пушкин. 1830 год
И о «романе» «интересного Дантеса» с «прекрасной Психеей» уже вовсю поговаривают в свете…
Искрятся, как янтарное вино в хрустальном бокале, звуки мазурки. Кружатся пары. Мелькает белокурая голова Дантеса рядом с темными локонами Натали. Смеются оба. Какими счастливыми кажутся они! Но... едва заметный поворот головы. И... улыбка навстречу. Пролетела в объятиях своего партнера рыжеволосая красавица... Случайное прикосновение, ожидающий взгляд, мимолетная фраза — вестница свидания...
Так могло продолжаться долгие годы. Или закончиться в любой момент, не вмешайся в сюжет, придуманный Идалией, Гений.
Пушкин не был злым ревнивцем. И над поклонниками жены обычно подсмеивался. Дантес, хоть и ухаживал за ней в числе многих, приличий не нарушал. Да и Наталия Николаевна, по сути своей, была полной противоположностью темпераментной Идалии и любила мужа.
И Полетика любила... О чем она не раз напишет в письмах к Дантесу. Любила и, как могла, скрывала свою любовь, делала это, как многие другие. Несмотря на внешнюю строгость николаевского двора, нравы тогда были отнюдь не пуританские.
Но всех в гостиной занимает такой бессвязный, пошлый вздор
«Е.О.» VI, XLII
10 января 1837 года в Исаакиевском соборе состоялось венчание барона Георга Карла Геккерна и фрейлины Ее Императорского Величества, девицы, Екатерины Гончаровой (сестры Наталии).
«Престранным» и «невероятным» назовут этот брак. И в первую очередь потому, что всеобщий любимец, блестящий красавец-кавалергард Жорж Дантес «женится на старшей Гончаровой, некрасивой... и бедной сестре... поэтической красавицы, жены Пушкина». Недоумевают и те, кто почти ежедневно принимал будущих супругов в своем доме. «Кто же станет смотреть на посредственную живопись, когда рядом мадонна Рафаэля, а вот нашелся, оказывается, охотник до подобной живописи — может быть, потому, что ее дешевле приобрести». Догадкам нет числа.
Блестят «всевидящие лорнеты». Сплетни метелью несутся по заснеженному Петербургу. Голоса не умолкают даже в вихрях мазурки. Зимний сезон в разгаре. Дворянское собрание, вечера у Вяземских и Люцероде, большой бал у Фикельмон, у Воронцовых-Дашковых и снова Вяземские. Иногда появляются Их Величества...
Императрице около сорока. «И при свечах на бале, танцуя, она еще затмевает первых красавиц».
Александра Федоровна ведет беседы о Шиллере и Гете, но запоем читает французские романы. Ей нравится строгость придворных балов, и она без ума от маскарадов. На одном из них проказник Дантес шепнул ей: «Bonjour ma gentille» — «Здравствуй, моя прелестница».
Да, каждый по-своему справляется со скукой — императрица постоянно влюблена. Елагинский остров, салазки, игра в снежки, это здесь — «мои казаки вносят меня на гору». Обеды, танцы, вальсируя, она даже теряет подвязку...
Дневник императрицы пестрит именами: Бетанкур, Куракин, Скарятин, Дантес. Ее кавалергарды. Ее полк. Ее веселая банда.
Все мысли Александры Федоровны заняты романами, своими и чужими. И ничто так не занимает императрицу этой зимой, как ухаживания Дантеса за «мадам Поэтшей» и его загадочная свадьба. И никто не знает больше, чем ближайшая подруга новобрачных и семей Пушкиных и Геккернов!
Идалия Полетика везде: в доме невесты, на церемонии венчания, на свадебном завтраке в голландском посольстве, на праздничном обеде у Строгановых. Она — желанный гость на любом балу. Никогда раньше свет не интересовался ею так самозабвенно. Как доверительна она в своих беседах!
И развернулось перед замершими от любопытства зрителями очередное действо водевиля.
«Если можно было бы соединить госпожу Пушкину с Дантесом, какая прелестная вышла бы пара», — уже перешептываются в свете. Их имена почти неотделимы. Остальное додумается. И Пушкин прослывет ревнивым, как дьявол, — Quel monster! И возможный адюльтер. И романтический ореол вокруг «интересного Дантеса», пожертвовавшего собой ради спасения «возлюбленной»: женился на ее сестре.
Образованное общество зачитывается романами Стендаля и Бальзака...
Так нас природа сотворила к противоречию склонна
«Е.О.» V, VII
Распахнуты двери дома на Мойке. Каждую минуту заходят люди... Им нет числа... Одним из первых приходит граф Строганов с женой.
Вчера до полуночи граф был в другом доме, у Геккернов. Сочувствовал барону, жалел Дантеса. Днем раньше Геккерн показал ему письмо от Пушкина. Оскорбительное. Мнение Строганова — мнение света. Его вердикт — дуэль. И прогремел выстрел... Дни напролет дежурит около умирающего Пушкина мать Идалии, графиня Строганова. Ничто не укрывается от ее глаз. Вот Жуковский выносит какие-то бумаги. Что это? Донос?! И Василию Андреевичу приходится оправдываться. ...Нет, Жуковский выносит с разрешения Наталии Николаевны ее личные письма к Пушкину.
Влиятельное семейство Строгановых волнуется. Слишком близко оказалось оно к трагедии. «Я больна от страха», — пишет Дантесу Полетика. И мечется по Петербургу обер-шенк двора. Собирает слухи. Автор пресловутых анонимных писем так и не найден. Не шутка ли это его дочери? Не ее ли кавалергарды приложили к пасквилю руку?
В ее доме было свидание Наталии Николаевны с Дантесом. Наедине! Не это ли повод или причина дуэли?
В те дни о свидании молчат. Хотя многие знают: Пушкины, Геккерны, Строгановы, Вяземские... Но нет такой версии у очевидцев, не связывают они эти звенья.
О тайной встрече станет известно лишь к концу века по двум источникам. Один сомнительный — воспоминания дочери Наталии Николаевны и Ланского. Другой — тоже не слишком понятен — свидетельство княгини В.Ф. Вяземской, записанное Бартеневым. «Дантес был частым гостем Полетики, и однажды виделся там с Наталией Николаевной, которая приехала оттуда вся впопыхах и с негодованием рассказала, как ей удалось избегнуть настойчивого преследования Дантеса».
Удивительно, но даже через десятилетия Вяземская тоже не связала свидание с дуэлью.
Других явных доказательств преследования Наталии Николаевны Дантесом нет. «Поведение вашего сына... не выходило из границ светских приличий», — читаем в первом варианте письма Пушкина к Геккерну. Весь компромат на молодого барона написан уже после дуэли. Общество словно прозревает. Вспоминают пылкие взгляды, частые танцы, тосты, неудачные шутки... «... на одном балу он так скомпрометировал госпожу Пушкину своими взглядами... что все ужаснулись...»