Страница 32 из 46
«Дорогая взору»
19 ноября 1917 года в древнеиндийском городе Аллахабаде, священном и для мусульман, и для индусов, в семье известных во всей Индии адвокатов родилась девочка. Родилась, по определению астрологов, под знаками «нежности» и «жизненной силы». Дом, где она появилась на свет, соответствовал всем значимым для индуизма моментам: он был выстроен на ровном, а главное — священном месте, где, по легенде, Рама — герой древнеиндийской эпической поэмы «Рамаяна» — встретил своего единокровного брата Бхарата. Для роженицы выбрали комнату с северной стороны, которую индусы считают счастливой. Да и само название дома «Ананд бхаван» — «Обитель радости» — должно было предопределить новорожденной доброе будущее.
«Эта девочка будет лучше тысячи сыновей», — прогремел над головами собравшихся голос ее деда — Мотилала Неру. А дальше зазвучала дробь барабанов, закурились благовония, зажегся огонь, в который все приглашенные бросали на счастье новой жизни рисовые зерна. Мотилал был безмерно счастлив: его прекрасный, щедрый дом — изобилующая чаша — полон гостей, а повод какой! Что может быть лучше? Какое прекрасное разрешение всех его стараний: он нашел невесту сыну — дочь кашмирского брахмана. И та безропотно ждала Джавахарлала долгие годы… Приглядел ее, когда Камале было тринадцать лет, и все спланировал — сначала отправил сына учиться. Не задумываясь над огромными расходами, оплатил его обучение в лучших заведениях Англии, в том числе и в закрытом пансионе для детей английской знати, из стен которого вышли премьер-министры Великобритании Болдуин и Черчилль . Потом — в Кембридже и, наконец, в ассоциации адвокатов в Иннер Темпл в Лондоне . Он мог себе это позволить, поскольку его адвокатские услуги давно уже оплачивались астрономическими гонорарами. А когда-то Мотилал Неру начинал с небольшого заработка. Теперь же он — известнейшая личность. Его образованность, интеллект и широта взглядов снискали уважение людей разной религиозной и кастовой принадлежности. Двери «Обители радости» открыты для всех. Сюда приходят писатели, поэты, историки, политики. За одним столом сидят мусульмане, индусы, европейцы. Полемизируют, строят планы, говорят о будущем Индии. Для хозяина дома эта тема актуальна давно — в 1885 году, когда организовался Индийский национальный конгресс, Мотилал был одним из его отцов-основателей…
Но сегодня не до политики. Земное, чудесное событие перевесило все. Дитя назовут Индирой в честь прабабушки, матери Мотилала, удивительной, стойкой женщины, которую жизнь проверяла на прочность не единожды. А ее сокращенное имя будет Инду. Рано оставшись без мужа и средств к существованию, она невероятными усилиями сохранила древний элитарный статус рода Неру.
«Дорогая взору», Приадаршини, — это будет второе имя девочки, с рождением которой дед связывал столько надежд. И самая большая — чтобы сын, ставший отцом, не погряз в политике, поостыл от того радикализма, которым пропитался за годы учебы. Но прошло совсем немного времени, и маленькая девочка с любопытством и удивлением наблюдала за тем, как домочадцы «Обители радости» под руководством энергичного Мотилала несли к огромному костру всю иностранную роскошь из многочисленных комнат и шкафов. Чудесные наряды, шифоны, вельветы, обувь, смокинги, статуэтки — все, что привнесла цивилизованная Великобритания в этот «отсталый» индийский мир. Костер полыхал как фейерверк, который надолго запечатлелся в детской памяти. Поводом к нему стали страшные события в Амритсаре 1919 года, когда английские войска открыли огонь по безоружным демонстрантам, вышедшим на площадь протестовать против закона Роулетта. Этот закон давал право вице-королю и губернатору арестовывать и расправляться без суда с борцами за независимость Индии. Спустя два года после этой ночи Индира, отказавшись от красивого платья, привезенного родственницей в подарок, сожжет и свою любимую заграничную куклу, потом заболеет и всю жизнь будет помнить, как долго не могла поджечь хворост: дрожащие от жалости к кукле руки не слушались и чиркали спичку за спичкой…
Университеты
Ну а «Обитель радости» тем временем начала новую жизнь, без излишеств, одевшись, как и вся Индия, протестующая против произвола англичан, в домотканое кхади. Не случайно на знамени партии, организованной в том числе и Мотилалом, центральным символом была обычная прялка.
Чуть позже, в восемь лет, по совету Махатмы Ганди, Индира объединила своих сверстников в «союз ткачей». Собираясь у нее в доме, дети подолгу ткали «топи» — головные уборы для сатьяграхов, единомышленников Великой души.
В английскую школу Приадаршини ходила с большим нежеланием. Она уже успела пропитаться духом независимости, которому был так подвержен ее отец, и во многом дед, несмотря на то, что Мотилал, будучи консерватором, часто спорил с сыном и пытался усмирить его пыл. Успела побывать на судебных заседаниях, где Мотилала обвиняли в антиправительственной деятельности, и услышать разговоры отца и деда с Махатмой Ганди, с которым они впервые познакомились за год до ее рождения на сессии Индийского национального конгресса. Тогда Великая душа не сильно завладела их умами, напротив, Махатма показался деятельным Неру аполитичным старцем. Не сразу прониклись они и методами его политической борьбы, заключающимися в ненасильственном несотрудничестве с колониальными властями, в гражданском неповиновении их законам и осознанном лишении сатьяграхов («упорных в истине» единомышленников Ганди) личных благ и привилегий. По мысли Ганди, свободным можно стать, всего лишь разрушив рабскую психологию подчинения злу. В таком достижении человеком внутренней свободы он видел путь к освобождению всей нации.
Отец понимал Индиру, ее нежелание учиться в английской школе. И он был одним из немногих индийцев, признававших пользу женского образования. Джавахарлал нанимал дочери домашних учителей. Та училась и читала. Сначала Редьярда Киплинга и Жюля Верна, а потом Виктора Гюго и Герберта Уэллса . С последним ее в дальнейшем будут связывать самые теплые, дружеские чувства. Да и сам Джавахарлал старался образовывать дочь, посвящал ее в историю Индии и всемирную историю, толковал Веды. От отца она узнала о легендарной Хаббе Хатун, кашмирской правительнице XVI века, а изначально — крестьянской девушке Зуне, которая обладала неземным по красоте голосом. По преданию, услышав ее пение, султан Кашмира Юсуф Шах приблизил Зуну ко двору, и та стала его любимой женой, а впоследствии законодательницей красоты и «моды». Она возродила забытую традицию украшения женщин — татуаж лица и рук, написала множество песен, которые и спасли ее. После низложения султана она ушла из дворца и ходила по Кашмиру, исполняя свои песни… Многим позже, будучи премьер-министром, в интервью газете ФРГ «Франкфуртер Альгемайне» 14 ноября 1983 года Индира назовет Хаббу Хатун своей любимой исторической героиней, а на вопрос о том, какими природными талантами хотела бы обладать госпожа премьер-министр, она ответит: «Красивым голосом». Похоже, дух романтики, согревающий ее душу с юности, так и не покинул стойкого и прагматичного политика.
В 1934 году по совету отца Индира сдала экзамены в Народный университет в Шантиникетане, который открыл друг семьи — Рабиндранат Тагор. Первая встреча с седовласым поэтом привязала Индиру к нему навсегда. Ей казалось, что с ней говорит сам Бог искусств, в котором «мысль бесстрашна и чело гордо поднято // Где знание свободно// Где мир не разбит на клетки перегородками// Где слова исходят из глубин истин…»; что она пообщалась не только с великим поэтом, но и со своим дедом… Мотилал Неру ушел из жизни в 1931 году, высокое давление и приступы астмы подкосили неутомимого человека, эта схватка оказалась для него последней. Когда его хоронили на берегу Ганга, Индира вспоминала последние месяцы жизни деда. Как, будучи совершенно разбитым болезнями, он добился-таки свидания с невесткой, которая, как и его сын, была на тот момент в тюрьме, и помчался к ней, приговаривая: «Какая же она молодец…» Вспоминала она и рассказы о том, как теперь уже в далеком 1919 году дед, привыкший встречать самых разных гостей, взволнованно готовился к приезду Махатмы, как тот появился на дорожке сада, словно дух во плоти, — его костлявое тело было обмотано домотканой материей, ноги обуты в самодельные сандалии, и — улыбнулся Мотилалу беззубым ртом.