Страница 3 из 46
Понятно поэтому, что индус весьма озабочен своими видами на грядущие воплощения и удручен перспективой длинной череды жизней — он стремится как можно скорее избавиться от земных превратностей и достигнуть мокши. Это — наивысшая и окончательная цель всех его устремлений. Человеку, взращенному в сознании однократности жизни, трудно понять эту «странную» тягу к небытию, собственно, отсюда и появилась ученая теория о пессимистичности индуизма.
В действительности же с мокшей в индуистском понимании дело обстоит далеко не однозначно. Более того, она составляет предмет бесконечных дебатов между шестью основными философскими школами страны: то ли речь идет о вечном бессознательном пребывании в свободе от скорбей этого мира, то ли — о свободе в ином, космическом бытии, при полном ли слиянии с Абсолютом, или при сохранении в этом Абсолюте индивидуальных отличий освобожденной души (по простому говоря, сознания)… И как именно достигается мокша, неясно — полным ли отказом от всякой «посюсторонней» деятельности и избавлением от результатов деятельности былой? Или нужно еще обрести некое особое знание, которое, по мнению одних богословов, достается собственными усилиями человека, а по словам других, требует соучастия высших сил?..
Как бы там ни было, ясно, что методами ускоренного продвижения к этой великой духовной категории могут воспользоваться лишь души духовно сверходаренные, озаренные.
На память приходит имя гуру Раманы Махариши (1879—1950). Этот удивительный человек в юности пережил сначала сильнейший страх физической смерти, а потом — мистическое осознание себя Духом, не зависящим от телесной оболочки. В результате, покинув семью, он провел всю оставшуюся жизнь в уединении на холме близ храма Шивы в Тируваннамалаи (штат Тамилнад). Со временем к нему стало стекаться множество людей, наслышанных о его великой духовной силе и образных, убедительных поучениях. Махариши, к примеру, утверждал, что познает Абсолют тот, кто «просто» познает себя. Нужно, мол, только постоянно задаваться вопросом: «Кто я?» А на вопрос, отчего он ничего не делает для мира, мудрец отвечал вопрошающему: «Ты и есть мир»...
Удел обыкновенных душ иной: к заветной цели их ведет путем долгим и незаметным соблюдение пурушартхи, триады человеческих обязанностей на земле: а) праведно и точно соответствовать своему месту в жизни (о дхарме мы уже говорили), б) заботиться о материальном благосостояния (артха), в) удовлетворять свои плотские желания (кама). В общем, сумеет человек прожить так, чтобы и праведником остаться, и добра накопить, и вдоволь насладиться удовольствиями, — он поднимется на лишнюю ступеньку к мокше. Перевесит что-то одно — жадность одолеет или страсти окажутся сильнее праведности — придется жить заново неизвестно сколько раз.
Получается, что Индия — живое опровержение марксистско-ленинской максимы о бытии, которое определяет сознание: бытие индуса явно определено взглядом на мир. Судите сами: если его душа достаточно созрела для рождения в одной из трех высших каст (брахманов, кшатриев или вайшьев), судьба его заранее делится на четыре стадии, или ашрамы, каждая продолжительностью лет в двадцать—двадцать пять. Сначала он брахмачари — ученик. Изучает основы веры, перенимает ремесло и, так сказать, входит в курс занятий своего рода. Потом, обзаведясь собственной семьей, индус становится домохозяином, грихастхой — растит детей, приумножает достаток. Когда же «поседеют виски старшего сына», вступает в стадию ванапрастхи, отшельничества, — постепенно отходит от дел, проводит время в молитвах, совершает паломничества. Наконец, на четвертой стадии надо покинуть дом, отказаться от всех привязанностей, и даже от собственного имени, и скитаться, питаясь подаянием. Теперь он — санньяси: «Принося себя в жертву себе, любя себя, играя с собой, доверяясь себе, он отрешается от всех внешних связей, стараясь в себе возжечь ритуальные огни и не совершать более никаких жертвоприношений, кроме внутренних». Надо сказать, не всякому на такое достает решимости…
К низкокастовым все это не относится, их дхарма — только обслуживать высшие касты в надежде и ожидании продвижения вверх по ступеням сансары. Не относится это и к женщинам.
Первейшая дхарма индуски — конечно же, быть идеальной женой и матерью, ибо в этом качестве на нее нисходит наивысшая благодать, которая распространяется и на окружающих. Она может и в храм не ходить, потому что муж для нее и есть бог. Главное — не овдоветь, вдовство — верный признак недостойного поведения в прошлой жизни.
Но больше всего благодати у девадаси, ибо они — служанки бессмертных богов, их жены, «вдовства не знающие». Эти прекрасные «баядерки» живут в храмах, поддерживают там чистоту, ухаживают за священными статуями. Иногда после смерти девадаси со статуи ее бога-мужа в знак траура снимают даже украшения. На время.
Между прочим, с легкой руки невежественных иноземцев в западном обиходе утвердилось и другое название этих удивительных жриц — «храмовые проститутки». Действительно, они могут вступать в плотские отношения с мужчинами, которые готовы хорошо платить за соприкосновение с божественной благодатью. Девочки, рожденные в таких союзах, наследуют профессию матери, мальчики объявляются «поднесенными богу» и остаются служками при храмах.
Ученый брахман читает священные тексты на санскрите
Место изменить нельзя
Выбирать в Индии можно почти все, что связано с духовным опытом и практикой человека. Есть только одна вещь, которую выбирать нельзя, но она стоит сотен вещей. Нельзя выбрать себе место в жизни — касту. Модель мира, нерасторжимо соединившая высшие законы мироздания с этическими законами общества, произвела и собственный, уникальный социум. Кастовый строй — его стержень и столп. Выше всех в кастовой иерархии — владеющие Словом, брахманы. Они превосходят даже царей, которые принадлежат к касте кшатриев — воинов и администраторов (заметьте, Индия — единственная страна, которая ставит человека знания над человеком действия!). Далее идут вайшьи, торговые люди, за ними — шудры — землепашцы, скотоводы, ремесленники. Ниже всех те, чьи занятия считаются нечистыми — знаменитые неприкасаемые, от коих даже тень способна осквернить высококастового. Если первым трем группам дозволяется читать Веды, а шудрам — нет, то неприкасаемые не имеют права даже слушать священные тексты. В рамках кастового строя происходят постоянные изменения: касты могут дробиться на подкасты, мелкие касты могут сливаться, но общая структура сохраняет поразительную стабильность — от немыслимо далекого прошлого по сегодняшний день. Неколебимость этого уникального устройства зиждется на фундаментальных концепциях кармы и сансары. Они, с одной стороны, дают каждому ощущение заслуженности своего места, с другой — внушают уверенность, что оно улучшится в одной из последующих жизней. Тем самым кастовый строй «снимает» социальный протест, способствуя стабильности общества. В основе кастовой иерархии находится оппозиция «чистый—нечистый». По сути, она определяет общение индусов между собой. Вот что пишет известнейший французский индолог Луи Рену: «…для классического индуизма зло — это в первую очередь «нечистота»: «нечистые» периоды, действия и предметы составляют длинные списки и являются предметом казуистики. Чтобы это понять, следует помнить, что любые, даже самые незначительные действия могут иметь религиозные последствия — например, процесс еды, манера ее вкушать, есть действия, имеющие отношение к религии». Существует целая система запретов на совместное вкушение пищи представителями разных каст, на принятие пищи от представителей низших каст высшими, на контакты с людьми «нечистых» занятий: уборщиками, кожевниками, гончарами (они возятся с глиной), плетельщиками корзин… Как бы ни разбогател индус из низшей касты, какого бы ни добился влияния — он остается «нечистым», физический контакт с ним «оскверняет», и самый бедный брахман будет надменно взирать на него сверху вниз. Касты — при всей обособленности каждой — находятся в постоянном взаимодействии и зависимости друг от друга. Систему их взаимодействия лучше всего сравнить с сетью сложного плетения, которую привел бы в негодность разрыв любой ячейки. Все они тесно связаны (несмотря на ограничение прямых контактов!), у каждой — своя дхарма. Например, ахимса, невреждение, есть один из главных нравственных постулатов индуизма по отношению ко всему живому. Но! Сражаясь против беззакония (адхармы), воитель-кшатрий обязан убивать. Брахману не сохранить ритуальной чистоты без неприкасаемого уборщика нечистот, а тому не заработать на жизнь без обслуживания высших каст — иные занятия запретны для него. Аскет-санньяси не дотронется до денег, а вайшья благоговейно целует рупию, полученную от первого утреннего покупателя: приумножение благосостояния — его кастовая дхарма...