Страница 4 из 49
– Подразумевается, в отличие от меня?
– Ты знаешь ответ так же хорошо, как и я. Нет, ты не джентльмен. В тебе нет ничего нежного.
– Когда-то я был с тобой и нежен, и добр, – отозвался он, с медлительным наслаждением прослеживая взглядом округлости ее груди и бедер. И снова горячее напряжение ее тела предупредило Кэтрин, что она неравнодушна к этому мужчине… да и никогда не была. Боль вспыхнула в ней с новой силой.
– Я не хочу говорить об этом!
Как только слова слетели с ее уст, Кэтрин тут же пожалела об этом. Отчаянная паника в ее голосе для любого хоть сколько-нибудь сообразительного человека делала очевидным тот факт, что она не относилась к давнему происшествию с безразличием, которое должно было прийти с годами, а Рул являлся сообразительнее и проницательнее многих. И его последующее высказывание лишь подтвердило это:
– Ты не можешь вечно убегать. Ты уже не ребенок, Кэт, ты – женщина.
О, она это знала! Рул сделал ее женщиной, когда ей исполнилось семнадцать, и с тех пор его образ мучил Кэтрин, вторгаясь даже между нею и мужем, лишая Дэвида той ее преданности, что по праву принадлежала ему. Она не могла признаться и Рулу, насколько сильно повлияло на ее жизнь то, что для него, вероятно, являлось всего лишь случайной связью.
– Я не убегала, – возразила Кэтрин, – я уехала в колледж, что совсем не одно и то же.
– И возвращалась домой как можно реже, – заметил Рул с резким сарказмом. – Думала, я буду нападать на тебя всякий раз, как увижу? Я понимал, что ты слишком молода. Проклятье, я в любом случае не собирался допускать этого, намеревался принять чертовы меры, чтобы такая возможность никогда не представилась снова. По крайней мере, пока ты не станешь старше и не разберешься во всем этом получше.
– Я знала, что такое секс! – с вызовом ответила Кэтрин, не желая, чтобы Рул догадался, до какой степени она была потрясена произошедшим. Однако ее усилия оказались напрасны.
– Ты знала, что это такое, но не знала, каково это.
Непоколебимо жестокая правда его слов заставила Кэтрин промолчать, и через минуту Рул мрачно продолжил:
– Ты не была готова, ведь так?
Она испустила дрожащий вздох, жалея, что не притворилась спящей. Подобно чистокровному жеребцу, Рул, закусив удила, не останавливался.
– Нет, – признала она с трудом. – Особенно с тобой.
Скупая улыбка искривила его жесткие губы.
– А ведь я был так осторожен. Вот если бы я позволил себе сделать все, что хотел, ты действительно перепугалась бы до потери своих изысканных маленьких штанишек.
Мучительная боль, скрутившая все ее внутренности, заставила Кэтрин наброситься на Рула в тщетной надежде причинить ему такое же страдание, как он ей.
– Я не хотела тебя! Я не…
– Ты хотела того, что случилось, – прервал он резко. – Ты проявляла вспыльчивый, как у всех рыжих, нрав и боролась со мной ради самой борьбы, но ты хотела этого. И не пыталась скрыться. Набрасывалась и старалась уязвить всеми доступными способами, и где-то в процессе всего этого твоя раздражительность превратилась в желание, и ты обвилась вокруг меня, как лоза.
Кэтрин передернуло от воспоминаний.
– Я не хочу говорить об этом!
Внезапно Рул пришел в ярость, в то смертельно опасное расположение духа, которого здравомыслящие люди научились избегать.
– Ну, и чертовски плохо, – прорычал он низким голосом, ставя управление на автопилот и потянувшись к ней.
Кэтрин попыталась оттолкнуть его руки, но Рул отвел ее ладони со смехотворной легкостью. Пальцами он впился ей в плечи, вытаскивая из кресла до тех пор, пока она неуклюже не распласталась на нем. Губы Рула были твердыми и горячими, как и запечатлелось у нее в памяти, а их вкус казался столь привычным, будто она никогда и не уезжала. Кэт безуспешно забарабанила кулаками по спине Рула, но, несмотря на попытки сопротивляться, обнаружила, что ничего не изменилось… абсолютно ничего. От жаркой дрожи чувственного возбуждения ее сердце застучало быстрее, дыхание сбилось, а все тело затрепетало. Она хотела его. О, черт возьми, как она его хотела! Нечто непонятное в ее натуре заставляло Кэтрин отзываться на Рула, стремиться к нему, подобно цветку на лучи солнца, даже зная, что ничего хорошего из этого не выйдет.
Рул медленно исследовал ее рот языком, и Кэтрин, перестав колотить его по плечам, смяла их, с восхищением ощущая под ладонями твердые мускулы. Наслаждение переполняло ее. Наслаждение его вкусом, и прикосновением, и запахом, и скольжением его немного шершавой щеки по ее лицу, и интимной связью их языков. Наслаждение, столь живо напомнившее ей тот жаркий летний день, когда они остались без одежды. Гнев Рула испарился, обратился в желание, откровенно сверкавшее в его темных глазах, когда он оторвался от нее на долю дюйма, необходимую, чтобы требовательно спросить:
– Неужели ты могла забыть, каково это?
Руками Кэтрин гладила по его голове в попытке, преодолев невыносимое, восхитительно крохотное расстояние, притянуть Рула к своим губам, но он сопротивлялся, и ее пальцы запутались в его блестящих и шелковистых темных волосах.
– Рул, – пробормотала она хрипло.
– Неужели могла? – настаивал он, отодвигаясь, в то время как она старалась приподняться, чтобы прильнуть к нему в еще одном поцелуе.
Неважно, он все равно знал. Как он мог не знать? Одно прикосновение – и она таяла.
– Нет, я никогда не забывала, – призналась она шепотом. Рул наконец-то обрушился на ее губы, и она снова смогла пить его пронзительно-сладкую свежесть.
Кэтрин не удивилась, почувствовав, как длинными пальцами Рул сжал ее грудь, а затем провел по ребрам. Тонкий шелк открытого летнего платья не представлял преграды для жара его ладони, и Кэтрин ощущала себя обожженной скользящими прикосновениями, перемещающимися вниз по ее телу вплоть до колена. А затем началось медленное путешествие поглаживающей руки вверх по бедру, так что юбка задралась, выставляя напоказ стройные ноги. Внезапно содрогнувшись от прилагаемого усилия, Рул остановился и отстранился от Кэтрин.
– Здесь не место для занятий любовью, – хрипло прошептал он, отрываясь от ее рта и перенося поцелуи на ухо, – просто чудо, что мы до сих пор не разбились. Но я могу подождать до дома.
Из-под приподнявшихся ресниц показались темные глаза Кэтрин, ошеломленные и мечтательно затуманенные, и Рул подарил ей еще один жесткий поцелуй, прежде чем пересадить обратно в кресло. Все еще тяжело дыша, он проверил их местоположение, вытер пот со лба и повернулся к Кэтрин.
– Теперь мы знаем, что между нами происходит, – произнес он с мрачным удовлетворением.
Кэтрин рывком выпрямилась и, отвернувшись, уставилась на расстилающиеся внизу пастбища. «Идиотка! – ругала она себя. – Безнадежная идиотка!» Теперь она осознала, насколько мощным оружием против нее обладает Рул, и не сомневалась, что он, не колеблясь, пустит его в ход. Несправедливо уже то, что эта страсть обладать ею не делала его столь же уязвимым, как ее. Но главное, его желание оставалось простым желанием, без всяких сопутствующих чувств и потребностей, которые испытывала она, ведь один лишь звук его голоса погружал Кэтрин в такой бурлящий котел эмоций, что она даже не надеялась в них разобраться, да и не пыталась. Рул был так тесно связан со всеми переломными моментами и вехами в жизни Кэтрин, что стал неотъемлемой частью ее самой. Даже ненавидя и боясь, Кэт не могла ни уволить его, ни прогнать. Это крепкое, с твердыми мускулами тело и умелые руки, дающие власть над женщинами… Рул вызывал привычку, словно наркотик.
«Я не стану одной из его любовниц!» – сжимая кулаки, яростно поклялась Кэтрин. Он лишен морали, лишен стыда. После всего, что ее отец сделал для него, стоило Уорду оказаться в могиле, как Рул тут же захватил власть. Мало того, ему захотелось иметь и ранчо, и дочь Уорда. В этот момент Кэтрин решила не оставаться, а вернуться в Чикаго сразу после праздников. Проблемы Рики ее не касаются. Если Рула не устраивает существующее положение вещей, он волен поискать работу в другом месте.