Все, что блестит

Джессика начала понимать, что решение укрыться здесь, в Корнуолле, ничего не изменит. Она не может справиться с собой; скорее, наоборот, её просто снедает потребность видеть его, прикасаться к нему.

Внезапно в её голове созрел план, и она гордо вскинула подбородок. Пусть она всё ещё любила Николаса и не могла освободиться от этой любви, но это уже не была чистая, светлая любовь, которую она предложила ему в первый раз. Мучительный огонь опалил её сердце. Для сожжённых руин былой нежности могло хватить простой физической любви. Возможно, в его руках она сможет понять, что вся её любовь сгорела, и Джессика обретёт свободу. А если нет, если она поймёт, что, несмотря ни на что, продолжает любить его, что ж, когда он женится на своей чистой, целомудренной маленькой Елене, у неё останутся воспоминания и познание его страсти — страсти, которой Елена никогда не узнает.

Вдруг Джессика поняла, что, если она станет его любовницей, он поймёт, что никто другой никогда не прикасался к ней. Что он подумает? Принесёт извинения, попросит у неё прощения? Мысль оставила её странно равнодушной за исключением горечи от забавных размышлений о том, что единственный способ доказать ему свою невинность, — потерять её. Ситуация была нелепа, и Джессика задавалась вопросом, оценит ли Николас комизм положения, когда всё узнает.

В глубине души она уже приняла решение. Она примет Николаса на его условиях, отбросит свою респектабельность и целомудрие ради физического наслаждения, которое он может ей дать. Но она не позволит ему содержать себя, она будет держаться за свою независимость и гордость, и, когда он женится на своей чистой, маленькой греческой девочке, она уйдёт и ни за что не увидит его снова. Она согласна стать его любовницей, но не участницей прелюбодеяния.

Решив так, Джессика упаковала свою одежду и закрыла дом, поместила Саманту в автомобиль и начала длинный путь назад в Лондон. Первая вещь, которую она сделала, был звонок Чарльзу с сообщением о том, что она возвращается, и уверениями, что с ней всё прекрасно. Он должен был выехать из города после полудня или позже, и она была довольна, что их встреча откладывается. Если бы Чарльз увидел её сейчас, такую худую и бледную, он бы сразу понял — с ней далеко не всё в порядке.

Та же самая проблема волновала её следующим утром, когда она одевалась. Она не могла найти в себе смелость позвонить Николасу: он мог бы сказать ей, что больше не интересуется ею, — но она чувствовала, что должна увидеть его снова, даже если он не захочет взглянуть ей в лицо. Она пойдет в его офис, при этом будет держаться очень спокойно и беспечно — но как выдержать это, выглядя настолько хрупкой?

Она с особым тщанием занялась макияжем, наложив немного больше румян, чем обычно, и уделила больше внимания глазам. Волосы понадобилось опустить вниз, чтобы скрыть тонкие линии шеи и смягчить обтянутые контуры скул. Когда она начала одеваться, то выбрала лёгкое платье нежного персикового цвета и осталась довольна, посмотрев в зеркало. Невозможно было скрыть, какой худенькой она стала, но при этом не выглядела совсем уж измученной.

Когда Джессика добралась до “КонТеха”, то вспомнила, как впервые проделала этот путь, чтобы встретиться с Николасом. Тогда она примчалась раздражённая и очень недовольная. Теперь — собиралась предложить ему то, что никогда и не помыслила бы предложить никому другому, — использовать для удовольствия своё тело без надежды на брак, и единственное утешение, которое она смогла найти для себя, было то, что он получит только её тело, больше ничего. Однажды она предложила ему своё сердце, и он с презрением отверг его. Никогда больше она не даст ему шанс ранить её, как тогда.

Она поднималась в лифте, и все узнавали её теперь, поскольку она часто встречалась с Николасом за ленчем. Удивлённые бормотания: "Доброе утро, миссис Стэнтон", — следовали за ней, и она впервые задалась вопросом, добивается ли Николас кого-то ещё в настоящий момент, но даже если и так, это на самом деле не имело теперь никакого значения. Он мог просто отвернуться от неё, если больше не интересуется ею, но в конечном счёте любая другая соперница будет вынуждена уступить дорогу драгоценной невинной Елене.

Секретарь подняла глаза, когда она вошла, и тепло улыбнулась:

— Миссис Стэнтон! Как приятно видеть вас снова!

Приветствие казалось искренне дружелюбным, и Джессика улыбнулась в ответ:

— Привет, Ирена. Николас у себя?

— Да, он здесь, хотя, кажется, он собирается сегодня уехать.

— Спасибо. Я войду, если позволите. Андрос здесь?

— На посту, как обычно, — сказала Ирена и совсем не по-деловому непочтительно сморщила нос в лёгкой гримасе, которая заставила Джессику громко рассмеяться. Очевидно, Андрос не пользовался любовью сотрудников.

Она спокойно вошла в офис, и Андрос немедленно поднялся со своего места.

— Миссис Стэнтон! — воскликнул он.

— Привет, Андрос, — ответила она, пока он окидывал её откровенно неприязненным взглядом. — Прошу вас, я хотела бы увидеть Николаса.

— Сожалею, — произнёс он прохладным, нейтральным тоном, хотя глаза его горели торжеством от того, что он способен отказать ей. — Но у мистера Константиноса сейчас люди, и он не сможет уделить вам время.

— И он сегодня уезжает в командировку, — сухо продолжила Джессика.

— Да, уезжает, — сказал Андрос, его губы изогнулись в торжествующей насмешливой улыбке.

Джессика мгновение рассматривала его, и гнев начал подниматься в ней. Она почувствовала тошноту, ей надоело, что с ней обращались, словно с грязью, но с этого момента решила не давать себя в обиду.

— Очень хорошо, — ответствовала она. — Передайте ему, пожалуйста, сообщение от меня, Андрос. Скажите ему, что я согласна на его условия, если он всё ещё этим интересуется, и что он может позвонить мне. Это всё.

Она развернулась на каблуках и услышала, как Андрос воскликнул в тревоге.

— Миссис Стэнтон! — возразил он. — Я не могу…

— Сможете, — бросила она коротко, и, открыв дверь, покидая офис, мельком увидела испуг в его чёрных глазах. Он проклянёт себя в любом случае, поскольку если он передаст сообщение Николасу, тот узнает, что Андрос отказался её впустить, а не передать он не посмеет, потому что если Николас когда-нибудь узнает об этом — а сомневаться не приходилось, что Джессика это устроит, — Андрос чертовски дорого заплатит за своеволие. Джессика улыбнулась сама себе, направляясь обратно к лифту. Андрос надолго запомнит её визит.

Лифт задерживался, но она не спешила. Она полагала, что Николас получит известие от Андроса приблизительно через десять минут и попытается дозвониться ей, когда решит, что у неё было достаточно времени, чтобы вернуться домой. Если она задержится с возвращением, это пойдет ей только на пользу. Пусть Николас немного подождёт.

Когда лифт, наконец, прибыл, в нём оказалось несколько человек, и им пришлось останавливаться на каждом этаже по пути на первый этаж.

Джессика направилась к стеклянным дверям, но когда она потянулась к ним, чтобы открыть, одетая в тёмное рука показалась из-за её спины и распахнула для неё дверь. Она подняла голову, чтобы поблагодарить человека за любезность, но слова застряли у неё в горле, когда её взгляд наткнулся на чёрные глаза Николаса.

— Ты запугала Андроса на десять лет вперёд, — небрежно произнёс он, об руку с нею проходя через двери.

— Отлично. Он заслужил это, — ответила она, взирая на него с любопытством. Он нёс свой портфель, как будто уже собрался уезжать. — Но как ты спустился так быстро?

— Лестница, — признался он и усмехнулся, глядя на неё. — Я не рискнул позволить тебе уйти от меня и таким образом потерять возможность найти тебя, прежде чем сегодня днём я уеду. Это, вероятно, единственная причина, по которой Андрос нашёл в себе смелость передать мне твоё сообщение так быстро: он знал, что я свернул бы ему шею, передай он мне его позже. Ты это серьёзно, Джессика?