Все, что блестит

— На, получи! — яростно выдохнула она.

И только когда он наклонился и подобрал бумагу, чтобы сложить и убрать к себе в карман, она заметила удовлетворённый блеск в его глазах и поняла, что допустила ошибку. Подписание документа теперь, после того, как он обвинил её в желании установить более высокую цену и заверил в том, что она этого не получит, убедило его, что она всё время добивалась как раз этого, дожидаясь удобного момента и надеясь на более высокую цену. Но теперь было слишком поздно что-либо исправлять, и Джессика безжалостно сдерживала подступившие к глазам слёзы, мучительно страдая из-за его подозрений.

Прогуливаясь по влажной от вечерней росы тропинке, посыпанной белым гравием, она печально спрашивала себя, было ли чувство непринуждённости, которое вошло в их взаимоотношения в последнее время, разрушено. Он ослабил давление на неё, позволяя себе флиртовать с нею, становясь и в самом деле всё более нежным, как если бы наконец-то начал заботиться о ней. Такая мысль заставила её задохнуться, ибо всё это походило на сбывшуюся мечту. Тысячами способов он баловал её и обуздывал свою нетерпеливую природу, и она была более не в состоянии бороться со своей любовью к нему. Она даже не хотела больше этого, потому что окончательно уступила его влиянию.

Но всё это могло теперь исчезнуть. Она ни за что не должна была подписывать то соглашение! Ослеплённая гневом, она поддалась его тактике запугивания, и то, что она сделала, только укрепило его во мнении о ней как о корыстной соблазнительнице. А то, что она приобрела, было потеряно в один момент.

Медленно, с опущенной головой двигаясь вперёд, Джессика с тоской думала о свадьбе с Николасом и их общих детях — что вряд ли случится теперь, — как вдруг услышала приглушённый шум голосов. Она почти наткнулась на парочку, прежде чем поняла это. Она остановилась, но они, казалось, не заметили её. Смутные силуэты угадывались в сумерках: женское платье бледным пятном сливалось во тьме с мужским смокингом — они обнимались.

Стараясь двигаться тихо, Джессика отступила, собираясь уйти не привлекая к себе внимания, как вдруг женщина, резко выдохнув, простонала:

— Николас! Ах, любовь моя…

Ноги Джессики приросли к земле и отказались повиноваться, потому что силы покинули её. Николас? Её Николас? Она была слишком ошеломлена, чтобы что-то почувствовать. На самом деле она не поверила в это. Наконец, ей удалось повернуться и ещё раз посмотреть на переплетённую пару. Диана. Ну, конечно же, Диана. Она узнала этот голос. И — Николас? Склонённая темноволосая голова, мощные плечи — это мог быть Николас, но у неё не было уверенности. И вот он поднял голову и негромко произнес по-английски:

— Что случилось, Диана? Разве никто не заботился о такой прелестной девушке, как ты?

— Нет, никто, — прошептала она. — Я ждала тебя.

— Ты была так уверена, что я вернусь? — с удивлением в голосе спросил он, поднимая голову, чтобы взглянуть на её красивое, обращённое вверх лицо.

Джессика отвернулась, не желая видеть, как он снова поцелует другую женщину. Боль затопила её, вырываясь наружу, когда она поняла, что Николас был тем мужчиной, который так страстно обнимал Диану, но Джессика решительно загнала свою боль внутрь. Если бы она отпустила её, то заплакала бы и выставила себя дурочкой, поэтому она надменно вскинула подбородок и проигнорировала сжимающие грудь тиски и вонзающийся в неё нож. Позади себя она услышала, как он зовет её по имени, но стремительно летела через внутренний дворик под защиту дома и толпы гостей. Люди теперь улыбались ей и разговаривали с нею, и она, приклеив слабую улыбку на свои непослушные губы, неторопливо пробиралась к неофициальному бару.

Здесь каждый сам обслуживал себя, создавая собственный напиток, так что Джессика налила себе щедрую порцию терпкого белого вина и потягивала его, непрерывно фланируя по залу, улыбаясь, но не позволяя втянуть себя в беседу. Она не могла сейчас ни с кем разговаривать, она будет только прохаживаться, потягивая вино, и сосредоточит все свои усилия на преодолении жестокой боли внутри себя. Она не была уверена в том, как выйдет из ситуации: была ли она достаточно сильна, чтобы уйти с Николасом, или будет лучше вызвать такси, — но она побеспокоится об этом позже. Позже, после того, как выпьет достаточно вина, чтобы притупить чувства.

Краем глаза она заметила, как Николас движется к ней с мрачной решимостью, и, нырнув влево, заговорила с парой, с которой чуть не столкнулась, удивляясь, что её голос может звучать настолько естественно. Но, прежде чем она успела отойти, сильная рука ухватила её за локоть, и Николас шутливо проговорил:

— Джессика, дорогая, я гонялся за тобой по всему залу, пытаясь привлечь твоё внимание. Привет, Гленна, Кларк… как дети?

С обаятельной улыбкой он заставил Гленну рассмеяться и рассказать ему про своих двух маленьких сыновей, с которыми Николас, кажется, был лично знаком. Всё время, пока они разговаривали, Николас держал, крепко стискивая, руку Джессики, и когда она предприняла попытку вырваться, его пальцы сжались с такой силой, что она едва не задохнулась от боли. Потом, когда он уводил её от Гленны и Кларка, его пальцы ослабили хватку, но недостаточно, чтобы позволить ей вырваться.

— Ты делаешь мне больно, — холодно сказала Джессика, когда они пробирались через смеющуюся, переговаривающуюся толпу.

— Заткнись, — выдавил он сквозь зубы. — По крайней мере, пока мы не одни. По-моему, кабинет свободен, пошли.

Он буквально тащил её за собой и, прежде чем он втолкнул её в комнату, перед Джессикой мелькнуло лицо Дианы, и выражение чистого триумфа на лице женщины привело её в уныние.

Гордость заставила её выпрямить спину, и когда Николас закрыл и запер за ними дверь кабинета, Джессика повернулась к нему лицом и, вздёрнув подбородок, одарила Николаса надменным взглядом.

— Ну? — спросила она. — Чего ты хочешь теперь, когда приволок меня сюда?

Он стоял, мрачно глядя на неё своими тёмными глазами и сжав рот в тонкую линию, что в любое другое время привело бы её в испуг, но теперь оставило странно равнодушной. Он сунул было руки в карманы брюк, как если бы не был уверен, что сможет сдержаться, но теперь вынул их и сверкнул глазами:

— Меня всегда поражало, как ты можешь выглядеть королевой, просто вздёрнув этот маленький подбородок.

На её лице не отразилось никаких чувств.

— Это всё, что ты хотел мне сказать, притащив сюда? — невозмутимо спросила она.

— Ты чертовски хорошо знаешь, что нет.

У него хватило совести какую-то минуту выглядеть виноватым, и лёгкий румянец разлился по его жёстким скулам.

— Джессика, то, что ты видела… это было несерьезно.

— Это и в самом деле не имеет никакого значения, — презрительно процедила она, — ведь наши отношения несерьёзны. Ты не должен отчитываться передо мной, Николас, у меня нет на тебя притязаний. Обделывай свои небольшие делишки, как тебе нравится, меня это не волнует.

Он дёрнулся всем телом от этих брошенных в него слов и замер, покрывшись мертвенной бледностью и впившись в неё напряжённым взглядом. В его глазах читалась смерть, и за мгновение до того, как он начал двигаться, она поняла, что перегнула палку, заставив его выйти из себя. Она едва успела набрать в лёгкие воздух, чтобы в тревоге закричать, как он уже пересёк комнату гибким движением хищника и схватил её за плечи. Он яростно встряхнул её, настолько яростно, что волосы Джессики рассыпались по плечам и слёзы хлынули из глаз перед тем, как его рот накрыл её и беспощадный поцелуй вобрал её дыхание. Когда она подумала, что под его бешеным натиском сейчас потеряет сознание, он подхватил её оседающее тело на руки и перенёс на мягкий, видавший виды диван, на котором, очевидно, его хозяин провёл немало уютных часов. Безжалостно бросив её на диван, он накрыл её своим телом, придавив широкими плечами и мускулистыми бёдрами.

— Будь ты проклята! — прерывисто прошептал он, резко отклоняя её голову безжалостными пальцами, запутавшимися в её волосах. — Ты скрутила меня в узел, я не могу даже спать без того, чтоб не видеть тебя во сне, и ты говоришь, что тебя не волнует, что я делаю? Я заставлю тебя волноваться, я разрушу все твои барьеры…