Любить Эванджелину (ЛП)

Роберт пытался сопротивляться желанию уставиться на нее, но, к его удивлению, это походило на попытку не дышать. Он мог некоторое время не дышать и не смотреть на нее, но это было безнадежное дело с самого начала. Со смесью ярости и любопытства он поддался искушению и впился в нее жадным взглядом.

Он смотрел на нее с безразличным выражением и с таким абсолютным самообладанием, что ни в его позе, ни в его лице не было и намека на то, о чем он думает. К сожалению, самоконтроль не распространялся на мысли, и все его внимание так сосредоточилось на Эви Шоу, что он не замечал ничего вокруг и не слышал скрипучего голоса Вирджила, продолжающего свой рассказ.

В ней не было ничего от женщин, которых он считал привлекательными. Более того, она предательница, по крайней мере, вовлечена в промышленный шпионаж. У него имелись все причины поймать ее с поличным и предать суду. И все же он не мог отвести от нее глаз, не мог контролировать свои спутанные мысли, не мог успокоить тяжелые удары сердца в груди. Он сильно потел в этой удушающей жаре, но внезапно охвативший его изнутри жар был настолько силен, что окружающий воздух показался ему прохладным, кожа — излишне натянутой, одежда — слишком тесной. Знакомая тяжесть в чреслах говорила о том, что эти ощущения реальны, а не плод его воображения.

Женщины, которых он хотел в прошлом, независимо от различий их характеров, обладали определенным чувством стиля и утонченностью. Они выглядели и являлись на самом деле очень дорогими. Он не возражал и даже любил портить их еще больше. Они были великолепно одеты, надушены и изящно накрашены. Его сестра Маделин как-то пренебрежительно отозвалась о некоторых из них, как о манекенах, но и сама Маделин походила на вешалку для белья самого высшего пошива, поэтому это замечание скорее позабавило его, чем рассердило.

Эви Шоу наоборот, казалось, не обращала внимания на свою одежду. На ней была просторная рубашка с короткими рукавами, завязанная узлом на животе, поношенные джинсы, протертые до ниток и почти выцветшие, и пара старых шлепанцев. Солнечная блондинка с цветом волос от светло-коричневого до льняного с включением нескольких оттенков золота. Сейчас ее волосы были собраны назад в толстую в руку косу, свисавшую до середины спины. Она использовала минимум косметики, видимо, по тому, что краситься при такой влажности просто потеря времени. Впрочем, с ее цветом лица она и не нуждалась в этом.

Черт побери, как она могла так сиять? Это не блеск испарины, а странное впечатление, будто она притягивает к себе свет и всегда находится в его неуловимом круге. Кожа ее была покрыта легким загаром золотисто-кремового цвета и выглядела, как теплый живой атлас. Даже ее золотисто-карие глаза сияли, как темные топазы.

Роберт всегда предпочитал высоких худых женщин, таких же высоких, как и он сам, они лучше подходили ему на танцевальной площадке и в постели. Эви Шоу была не более пяти футов четырех дюймов [7]ростом и ни в коем случае не худой, скорее, слово, которое приходило на ум при взгляде на нее, было «аппетитная» и сразу следом — «прелестная». Застигнутый врасплох силой своей реакции он задавался кровожадным вопросом, хочет ли заняться с ней любовью или съесть ее, и его мысленный ответ был однозначно «да». По обоим пунктам.

Ее фигура была симфонией изгибов, не ярко выраженных, но гладких и приятно закругленных — абсолютное воплощение женственности. Никаких худых мальчишеских бедер, но заметное расширение от талии и прекрасно очерченные круглые ягодицы. Роберт всегда обожал изящество маленьких грудей, но сейчас пришел в восторг от мягких полушарий, которые прикрывала раздражающе свободная рубашка. Они не выглядели большими и тяжелыми, однако немного подпрыгивали всякий раз, когда она двигалась, и приковывали к себе его внимание. Не пышные, но достаточно полные, чтобы казаться невыносимо заманчивыми; их мягкий теплый вес полностью заполнил бы его ладони, которые он сейчас сжал в кулаки, сопротивляясь сильному желанию протянуть руки и дотронуться до нее.

Все в ней было создано, чтобы восхищать мужчин, но он не обрадовался своему отклику. Если он так на нее реагировал, возможно, именно Мерсер являлся в этой игре пешкой, а не наоборот. Эту вероятность он не мог игнорировать.

Роберт разозлился на себя за то, что желал ее, и не только потому, что она нисколько не походила на женщин, которые прежде ему нравились. Он находился здесь, чтобы собрать улики, которые отправят ее в тюрьму, и не мог позволить вожделению затмить этот факт. Эта женщина по уши увязла в грязном шпионаже, и он не должен чувствовать к ней ничего, кроме отвращения. Вместо этого он боролся с физическим влечением, таким сильным, что практически оцепенел, не способный что-либо предпринять. Он не хотел ухаживать за ней, не хотел обольщать ее — лишь схватить и утащить в свое логово, каковым являлся ужасно дорогой манхэттенский пентхаус, но примитивный инстинкт был точно таким же, который заставлял мужчин делать то же самое давным-давно, когда в качестве жилищ они использовали пещеры. Он жаждал ее, и в этом не было ничего нежного и цивилизованного. Мощное желание смеялось и над его интеллектом, и над его самообладанием.

Ему хотелось игнорировать это влечение, однако он не мог; оно было чересчур сильным, вызов — слишком велик. Эви Шоу не только полностью игнорировала его, но и абсолютно не сознавала примитивного желания, переполнявшего его. Он мог быть столбом — столько внимания она ему уделяла. Каждая захватническая клеточка его тела пришла в боевую готовность. Ей-богу, он получит ее.

Дверь сзади него открылась, и он обернулся, благодарный за вмешательство. Вошла молодая женщина, одетая в шорты, рубашку и сандалии, улыбнулась ему и пробормотала:

— Привет.

Ее взгляд и улыбка задержались на нем на мгновение, затем она обратилась к людям позади стойки:

— Как провел время, дедушка? Кто сегодня здесь был?

— Хорошо, — ответил Вирджил, медленно поднимаясь на ноги с помощью трости. — Берт Мардис был некоторое время с нами, забегали оба парня Гиббсы. Дети с тобой?

— Они в автомобиле вместе с покупками. — Она обернулась к Эви. — Не хочется убегать, но такая жара, нужно пристроить продукты, пока не испортились.

— Все, что возможно, я сейчас откладываю на вечер, — сказала Эви, — даже закупку продуктов. Пока, Вирджил. Не напрягай колено, хорошо? И приходи еще.

— С коленом уже все в порядке, — уверил он ее. — Стареть не очень-то приятно, но лучше, чем быть мертвым.

Он подмигнул ей и медленно двинулся по проходу, опираясь на трость и стараясь не обращать внимания на значительную хромоту.

— До свидания, Эви, — произнесла посетительница, поворачиваясь, чтобы уйти. Она еще раз улыбнулась Роберту, проходя мимо него.

Когда старик и молодая женщина вышли, и двери за ними закрылись, Роберт небрежно оперся на стойку и тихо произнес:

— Полагаю, она его внучка?

Эви покачала головой и отвернулась, чтобы взглянуть на заправочную колонку. Она остро ощущала, что они здесь наедине, и это было глупо: она оставалась наедине с мужчинами по нескольку раз в день и до сих пор никогда не чувствовала ни малейшего беспокойства. На этот раз она испытала легкую тревогу в ту же секунду, как он вошел. Он не сказал и не сделал ничего плохого, но она тем не менее не могла подавить ощущение угрозы.

— Правнучка. Он живет у нее. Прошу прощения, что заставила вас ждать, но клиентов много, а Вирджилу уже девяносто три года, и он может сюда больше не прийти.

— Я понимаю, — произнес Роберт спокойно, не желая настраивать ее против себя. Затем протянул ей руку. Это был жест, рассчитанный на то, чтобы заставить ее посмотреть на него, наконец-то признать факт его присутствия и вынудить ее прикоснуться к нему. — Я Роберт Кэннон.

Она вложила свою руку в его ладонь достаточно медленно, чтобы он понял, как ей не хочется обмениваться с ним рукопожатием, и что она делает это только из вежливости. У нее были тонкие и прохладные пальцы, и они сжали его ладонь с неожиданной силой.

7

Примерно — 1 метр 63 см.