Дорога домой

Из всего того, что он говорил, эти последние слова подкосили ее. Она уткнулась лицом в его шею, чтобы он не увидел слез, навернувшихся на глаза, и несколько раз сглотнула, пытаясь вернуть способность нормально говорить.

— Хорошо. У тебя есть жена.

Из-за его деловых обязательств они не смогли сразу же поехать в Форт Морган. Глядя на календарь, Анна улыбалась и строила планы на следующее воскресенье. Она позвонила Эммелине, чтобы ее предупредить. Не в характере Эммелины было бурно выражать восторг, но Анна услышала в ее голосе неподдельную радость.

И вот этот день наконец-то настал. Сев за руль, Саксон почувствовал, что нервничает. Ему пришлось пожить в приемных семьях по всему штату, но в Форт Моргане он пробыл дольше всего, так что помнил его лучше. Он мог представить любую комнату в этом старом доме, каждый предмет мебели, каждую фотографию и книгу. Мог видеть Эммелину в кухне, с темными волосами туго затянутыми назад в строгий узел, в безукоризненно чистом переднике, прикрывающем ее простенькое домашнее платье. Мог почувствовать аппетитный запах, исходящий от печи и заполняющий весь дом. Он помнил, что она пекла яблочный пирог, почти греховный, изобилующий маслом и корицей. Он бы объедался этим пирогом, если бы по-привычке не опасался, что у него отберут все, что ему нравится. Так что он всегда ограничивался одним ломтиком и заставлял себя не показывать свой восторг. Он помнил, что Эммелина часто пекла яблочные пироги.

Он без труда доехал до дома, это место навсегда отпечаталось в его памяти. Когда он припарковался у края тротуара, у него так сдавило грудь, что он не мог вздохнуть. Это было похоже на искривление времени, словно он перенесся на двадцать лет назад и обнаружил, что ничего не изменилось. Нет, изменения, конечно, были: крыша над крыльцом чуть провисла, а автомобили, припаркованные вдоль улицы, были на двадцать лет новее. Но дом все еще оставался белым, а ничем не украшенный газон по-прежнему был аккуратен, как шляпная коробка. А Эммелина, вышедшая на крыльцо, оставалась по-прежнему высокой и худощавой, и ее изможденное лицо было таким же строгим.

Он открыл дверцу автомобиля и вышел. Не дожидаясь, пока он обойдет машину, Анна выбралась сама, но не сделала ни шага, чтобы присоединиться к нему

Неожиданно он понял, что не может сдвинуться с места. Ни на шаг. Через небольшой газон, разделявший их, он смотрел на женщину, которую не видел два десятилетия. Она была единственной матерью, которую он когда-либо знал. В груди стало больно и он едва мог дышать. Он не ожидал, что вдруг снова почувствует себя испуганным двенадцатилетним парнишкой, только что доставленным сюда, слабо надеющимся, что здесь ему будет лучше, чем прежде, но, скорее, ожидающим прежних издевательств. Эммелина, так же, как тогда, вышла на крыльцо, он всматривался в это строгое лицо и ощущал только прежнее неприятие и страх. Тогда он хотел, чтобы его приняли, хотел так сильно, что сердце колотилось в груди, и он боялся, что опозорится, намочив штаны, но не подал виду, потому что лучше уж вообще ничего, чем снова встретить неприязнь.

Эммелин шагнула вперед. Она была без передника. На ней было одно из воскресных платьев, но она по привычке отерла руки об юбку. Она остановилась, не сводя глаз с высокого, сильного мужчины, все еще стоявшего у обочины. Вне всяких сомнений, это был Саксон. Он превратился в мужчину, от которого захватывало дух, Но она всегда знала, что он и будет таким, с его оливковой кожей, черными волосами и глазами, похожими на чистейшие изумруды. Она смотрела в его глаза, и видела в них то же самое, что и двадцать пять лет тому назад, когда соцработник привел его к ним, испуганного и отчаявшегося, и так нуждающегося в любви, что у нее заболело сердце. Она знала, что ближе он не подойдет. Он не подошел бы и тогда, если бы соцработник не тащил его за руку. В тот раз, чтобы не напугать, Эммелина осталась на крыльце, а не бросилась к нему. Возможно, она ошибалась, ожидая, пока его подведут к ней. Саксону была нужна рука помощи, потому что он не знал, как сделать первый шаг.

Ее лицо медленно озарилось улыбкой. И тогда Эммелина, эта строгая, сдержанная женщина, спустилась по ступенькам, чтобы встретить своего сына. Ее губы дрожали, по щекам текли слезы, а руки тянулись, чтобы обнять его. И она продолжала улыбаться.

Внутри него что-то с хрустом сломалось, и он тоже сломался. Он не плакал с тех пор, как был младенцем, но Эммелина была единственным якорем спасения в его жизни, пока он не встретил Анну. В два длинных шага он встретил ее на середине дорожки и стиснул в объятиях. Саксон Мэлоун плакал. Эммелина, обхватив его обеими руками, обнимала так крепко, как только могла, так, словно вовек не отпустит, беспрестанно повторяя: «Мой мальчик! Мой мальчик!». С глазами, полными слез, он обернулся к Анне, и та, обогнув машину, полетела в объятия.

Он крепко прижимал к себе обеих женщин, чуть покачивая их. Двух женщин, которых любил.

Эпилог

Анна медленно выплыла из самого глубокого сна, в который ей когда-либо доводилось погружаться, и открыла глаза. Первое, что она увидела, заставило ее надолго замереть, упиваясь пронзительной нежностью этой картины. У ее больничной кровати сидел Саксон. Вот так же он был рядом с ней во время схваток и родов. Она видела его лицо, искаженное беспокойством и мукой, когда ей было больно, и наполнившееся ликованием, когда она, наконец, родила. Его зеленые глаза блестели от слез, когда он молча глядел на своего крошечного, орущего отпрыска.

Сейчас он держал на руках спящего ребенка и все его внимание было сосредоточено на этом маленьком существе. С бесконечной заботой он изучал крошечные, совершенные ручки и малюсенькие ноготки. У него перехватило дыхание, когда маленькие пальчики стиснули его большой палец рефлекторной хваткой, удивительно крепкой даже во сне. Он провел пальцем по почти невидимым бровкам, вниз по нежной мягкой щечке к розовому бутончику ротика. Их сын почти полностью умещался в его больших ладонях, хотя и весил солидных семь фунтов.

Она осторожно повернулась на бок и улыбнулась Саксону, когда он сосредоточил внимание на ней.

— Ну разве он не великолепен? — прошептала она.

— Он — самое совершенное творение, которое я когда-либо видел, — в его голосе слышался благоговейный страх. — Эммелина спустилась в кафетерий что-нибудь перекусить. Мне пришлось едва ли не драться, чтобы отобрать у нее малыша.

— Ну, это же ее единственный внук. Пока.

Помня о ее родовых муках, он с сомнением посмотрел на нее, но потом глянул на ребенка в своих руках и понял, что она считает результат стоящим затраченных усилий. И он улыбнулся своей жене. Улыбнулся медленной улыбкой, от которой у нее плавились кости.

— Пока следующей не родим девочку.

— Мы будем стараться из всех сил.

— Да, мы все еще не решили, как его назовем.

— Можешь выбрать первое имя. Со вторым я уже определилась.

— И какое же?

— Саксон, конечно. Саксон Мэлоун Второй. Мы же начинаем новую семейную традицию, помнишь?

Он потянулся и взял ее руку, затем пересел на край кровати и они вместе стали любоваться своим сыном.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.