Надеюсь и жду

О да, он великий мастер производить впечатление! Клодия отвернулась, чтобы он не заметил страдальческого выражения на ее лице. С какой легкостью он заставлял людей видеть его в выгодном для себя свете. Только она одна знала, что за человек скрывается за этой обаятельной джентльменской наружностью.

— У меня нет аппетита, — произнесла она безо всякого выражения.

— У меня тоже.

Он вздохнул и, шагнув вперед, остановился за ее спиной.

От напряжения, неизменно возникавшего при его приближении, у Клодии ослабели ноги. Она отошла к окну и поспешно опустилась на подоконник. Часто и прерывисто дыша, она наблюдала, как он внимательно осматривает крохотную комнатку, принадлежащую ей с детства, и мечтала только о том, чтобы он ушел и оставил ее в покое… если только она в состоянии обрести хоть какой-то покой.

Но Адам заговорил снова:

— Я хотел спросить тебя кое о чем. — Он присел на край кровати, повернулся к ней лицом и взглянул сурово и мрачно. — Я вполне пойму, если ты не захочешь ответить, потому что в сложившихся обстоятельствах я вряд ли имею право знать. — И он выдохнул резко: — Расскажи мне о Тони.

У Клодии расширились глаза — этого она ожидала меньше всего.

— Что рассказать? Ты уже знаешь, что он был обманщиком и вором. О чем еще тебе хочется услышать?

Адам смерил ее спокойным взглядом.

— О ваших отношениях. Как они сложились? Каким он был в постели? Ты была довольна им? Хотя у меня остались о нем самые смутные воспоминания, вряд ли… При каждом удобном случае, он ведь бежал к Элен, а ты, я это хорошо помню, отличалась чувственностью…

Подтекст его незаконченной фразы был вполне ясен. Клодия резко встала. Она не обязана сидеть здесь и выслушивать подобные вещи! Ей захотелось отвесить ему хорошую пощечину, но не стоило ронять свое достоинство. Лучше просто гордо уйти.

— Тебе доставляет удовольствие быть жестоким! — процедила она сквозь зубы, быстро проходя мимо него, но он неожиданно схватил ее за талию и усадил рядом с собой на кровать. — Я не обязана ничего рассказывать, — выговорила Клодия, едва переведя дыхание. — Ты сам это знаешь.

— Кажется, ты уже сделала это. То есть ответила на мой вопрос.

Однако он не отпускал ее, напротив — его рука крепче сжала ее талию. Клодия сидела напряженная, боясь позволить себе расслабиться. Она не доверяла себе, находясь так близко от него. Несмотря ни на что, инстинкт властно толкал ее к нему, манил поддаться магии его обаяния. Сумасшествие. И опасное сумасшествие!

Но угроза, нависшая над ней, стала еще сильней, когда он произнес хрипло:

— Я должен знать. Мне это необходимо. Если ты думаешь, что я поступаю жестоко, то ты ничего не понимаешь. Я всегда считал, что физическая сторона наших отношений была совершенно особенной, такое бывает однажды в жизни, да и то если повезет. Мне просто ненавистна была мысль, что Фавел…

— Только не говори, что ты ревнуешь! — вставила Клодия насмешливо, испугавшись внезапно нахлынувших воспоминаний. Сознание того, что он тоже все помнит, делало их намного горше. Но его воспоминания были несколько иными. Она помнила длинные, благоуханные, летние ночи, наполненные любовью. Для него эти ночи были знаменательны своим здоровым сексом, приправленным надеждой сделаться мужем наследницы богатого поместья.

— Клодия, я говорил уже, что нам совсем не обязательно превращать каждую нашу встречу наедине в баталию.

Адам отпустил ее, и в его голосе послышалась усталость. Клодия не шелохнулась, на нее нашло внезапное оцепенение. Он прав — жизнь и вовсе сделается невыносимой, если каждый раз, разговаривая с глазу на глаз, они станут вцепляться друг другу в горло. Сказав же ему правду, она ничего не потеряет, напротив — отведет душу, выскажет все, что накопилось. И может быть, они сумеют сделать первые осторожные шаги к некоторому взаимопониманию, смогут преодолеть враждебность.

— Прежде чем принять предложение Тони, я предупредила, что не люблю его, — начала она. — Он, кажется, понял меня. Тогда он мне нравился, я даже уважала его и была благодарна ему за заботу. Я оказалась бесхарактерной идиоткой, — уныло признала она. — И еще я была слишком напугана… разными обстоятельствами, главным образом, болезнью отца, чтобы обойтись без всякой поддержки. Тони предложил спать в разных комнатах, поскольку у него был беспокойный сон, а я, в моем положении, нуждалась в отдыхе. Ничего не изменилось и после рождения Рози. Но одну попытку стать полноправным супругом он все же сделал… — Клодия густо покраснела, с острым стыдом вспоминая упомянутый эпизод. — Из этого ничего не вышло. Он раньше предупреждал меня, что не может иметь детей, и я считала, что он страдает импотенцией. В тот раз я мало чем отличалась от деревянной колоды.

Она все-таки призналась в этом, но, разумеется, не могла объяснить, что после Адама никакой другой мужчина, не способен был разбудить, хотя бы на время, ее атрофированные чувства.

Сцепив пальцы на коленях, Клодия тихо продолжала:

— Это было большим облегчением — возможность не спать с ним в одной постели. Но он был со мной неизменно добр и деликатен. Наверное, считал, что игра стоит свеч и все это с лихвой окупится. Короче, я показала себя никудышным знатоком человеческой натуры, — закончила она с горечью.

Адам мог расценить это замечание как угодно, но он сказал только:

— Спасибо за откровенность. Ты не обязана была все это рассказывать. На тебя у меня нет никаких прав. Все мои права начинаются и кончаются на моей дочери.

Клодия поняла, что сейчас он встанет и предложит вернуться домой, и почувствовала себя побежденной. Конечно, глупо, думала она, направляясь за ним к выходу, но она надеялась, что в их отношениях произошел перелом, и он захочет побыть, и поговорить с ней подольше. Но нелепо было воображать, что и он пожелает сблизиться, преодолеть вражду.

В машине она не отводила глаз от габаритных огней его «ягуара» и пыталась сосредоточиться на управлении. Стоило ей только задуматься о его странном, эгоистичном признании, что для него нестерпима мысль о физической близости между ней и ее покойным супругом, и она, в одно мгновение, очутилась бы в придорожной канаве.

Они вернулись в коттедж как раз вовремя, чтобы уложить Рози спать. По настоянию девочки, вечернюю сказку на этот раз читал ей Адам. Клодия прошла на кухню, заварила себе чай и принялась размышлять о предстоящей ночи.

Гай спал в узкой длинной комнате над лестницей, Эми и Рози — в одной из двух смежных спален. К счастью, в каждой из них стояли хотя и сдвинутые вместе, но две отдельные кровати. Однако все равно перспектива разделить комнату с Адамом, действовала Клодии на нервы. После того, что случилось в лондонской квартире, Клодия знала, что он не станет ничего предпринимать. Он недвусмысленно продемонстрировал полное отсутствие интереса к ней. И это весьма утешительно, поскольку, если бы он проявил интерес, она не сумела бы устоять — и что дальше? Вот уже ее лодочка подхвачена бурным потоком, и она снова по уши влюблена в него, о чем, естественно, ему тут же станет известно!

Клодии никак не удавалось справиться со своими нервами, и она, извинившись, отправилась спать пораньше, оставив остальных смотреть какую-то передачу по телевизору.

В рекордно короткое время приняв душ, она натянула одну из своих старых маек, в которых обычно спала, и юркнула под одеяло, но не успела выключить свет, как в комнату вошел Адам.

Глаза Клодии потемнели от боли. Неужели он не понимает, что продержаться всю ночь в такой близости от него она может, только притворившись спящей? Но нет, конечно же, он не в курсе. Для него она всего лишь пустое место, а с пустым местом не считаются.

— Хотел убедиться, что ты не заболела. Ты весь вечер была очень бледная.

— Я чувствую себя прекрасно. — Она закрылась одеялом до подбородка. — Какая внимательность! Но не стоит прикидываться — здесь никто это не оценит.

Адам прищурился и пожал плечами.

— Как угодно!