Страница 8 из 28
Эта женщина умела возбуждать и искушать его, как ни одна другая. Она воздействовала на него самим своим присутствием. Ей не нужно было прибегать к различным уловкам, к которым у него уже выработался иммунитет.
Ей достаточно было находиться рядом.
Пора убираться отсюда!
Он молча протянул ей книгу.
Рози шагнула к нему, и, когда их пальцы случайно соприкоснулись, его будто ударило электрическим током. Книга упала на пол.
Секунда обжигающего молчания. Затем оба одновременно нагнулись. Ее волосы упали на лицо. Светлые пряди заструились вокруг стройной шеи. Полы халата раздвинулись. Словно загипногазированная, его плоть затвердела, не подчиняясь контролю.
Себастиан поднял девушку и прижал к своему горящему в лихорадке телу. Он вдыхал ее чистый, с легким ароматом цветов запах. Сквозь неуклюжую сорочку ощущал жар ее тела. И тут он наклонил голову и поцеловал ее.
У Рози возникло чувство, будто она заживо горит. Ноги ослабели. Она прижалась к телу Себастиана и словно растворилась в нем. Свидетельство его возбуждения лишало ее рассудка. И когда его язык скользнул между жадно раскрытыми губами, она сдалась. Если это все, что она узнает о полном блаженстве, то она с восторгом примет его. А сожаления оставит до холодных лучей рассвета.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Рози пробудилась от беспокойного сна задолго до рассвета. Осторожно, затаив дыхание, пока не заныли легкие, она оторвалась от мучительно сексуального, жаркого, обнаженного тела Себастиана.
Ее тело горело. Каждый сантиметр кожи пылал от опустошительных поцелуев Себастиана. Но это были пустяки по сравнению с тем, как болело ее сердце.
Знойные картины прошедшей ночи не оставляли ее. Губы и руки Себастиана, доводившие ее до безумия. Ее мгновенные ответы, самозабвенные и чувственные до бесстыдства. В отчаянном возбуждении она умоляла его, чуть не рыдая от нетерпения: «Люби меня, пожалуйста, люби меня». Сейчас она мучилась от стыда, вспоминая свое поведение.
Его тело изгибалось над ней, потное и жаркое. Голос стал хриплым. «Я хочу тебя… О, как я хочу тебя!» И ведомый жаждой, он вошел в нее. Но тут же застыл, услышав короткий и резкий крик боли. В то же время она отчаянно притягивала его к себе, приглашая войти глубже. Подбадривала стонами наслаждения. Убеждала, что он не должен останавливаться. Они уже слишком далеко зашли.
Для Себастиана тоже было слишком поздно. Его руки проникли между ягодицами. Дыхание сделалось прерывистым. Рози грезила, утопая в сладком наслаждении и забыв обо всем, кроме прекрасного совершенства его любви. А как он потом обнимал ее!
В горле пересохло. Она пыталась найти силы, чтобы разбудить его и напомнить, что он должен уйти в свою комнату, пока никто еще не проснулся.
Что он может о ней подумать? Предположения ужасны. Она едва знала его. Между тем пригласила в свою постель и вела себя будто настоящая шлюха!
Она вспомнила, как умоляла его любить ее. Но о какой любви может идти речь? Был всего лишь секс, потому что она, по-видимому неосознанно, посылала недвусмысленные сигналы. Иначе говоря, она была готова к любви, полна чувственного огня.
Разве не так? — с растущим сожалением размышляла она. У нее нет оснований проклинать его. Или есть? Любой нормальный мужчина с готовностью возьмет то, что приносят ему на тарелочке.
Оказывается, она не так уж отличается от матери. Молли Ламберт отдалась не тому мужчине и никогда не переставала размышлять над последствиями. Мать считала жизнью только то короткое время, когда могла быть вместе со своим тайным любовником. Может быть, Рози не стоит так гневно проклинать отца за то, что случилось? Может быть, ему просто не хватило сил отказаться от того, что ему так откровенно предлагали?
Она вздрогнула, услышав голос Себастиана:
— Замерзла, дорогая? Иди ляг со мной. Я тебя согрею.
Каждый ее нерв отреагировал на его слова. В голосе не было ни тени сонливости. А она-то вообразила, что он, удовлетворенный, крепко спит.
Лицо Рози вспыхнуло от чувства унижения.
— Не стоит. — Она боролась с растущим желанием, вопреки разуму разлившимся по всему телу.
Больше всего на свете ей хотелось повторить ночное сумасшествие. Что это нашло на меня? — сокрушенно удивлялась она. Неудержимое рыдание накапливалось в горле. Оно угрожало вырваться наружу и выплеснуть ее буйные эмоции перед чужим человеком. Ведь этого мужчину наверняка интересовал только секс.
— Нам надо поговорить. Больше ничего. Даю слово, — пообещал он. Испанский акцент слышался резче, чем раньше. Он усадил ее и укрыл подрагивавшие плечи одеялом.
Рози искренне хотелось исчезнуть с лица земли. Она уже догадывалась, что будет дальше. Себастиан собирается пообещать ей, что никогда не обмолвится ни единым словом о том, что они сделали. Он не хочет, чтобы кто-нибудь узнал, что богатый, уважаемый бизнесмен, со связями в высших кругах, переспал с уборщицей!
А она не могла выйти из тени и объявить, что она дочь Маркуса Труна. Сначала надо поговорить с отцом. А после, может быть, и вообще забыть о нем. Вдруг он не захочет вспоминать о прошлых прегрешениях? И предложит ей тоже забыть об этом?
— Кроме того, ее возненавидит Себастиан. Ведь она живое свидетельство предательства Маркусом его обожаемой тети.
Опершись на локоть, он нависал над ней. Рози отвернулась. Длинные светлые волосы разметались по подушке.
В маленькую комнату постепенно проникал рассвет. Рози могла видеть его смягченные тусклым светом черты лица. И догадывалась, что сейчас он скажет нечто ужасно серьезное и, с ее точки зрения, нелестное. Она стиснула зубы. Ей придется принять его слова, переварить их и получить полезный урок.
Она слышала быстрое биение собственного сердца и его дыхание. Как бы ей хотелось быть такой же собранной, каким казался он.
— Скоро я должен уйти. — От его слов задрожали нежные губы Рози, слезы жгли веки. — Мэдж встает рано. И я не хотел бы тебя скомпрометировать.
Он настоящий джентльмен. Он не обращается с ней как с проституткой, не называет грязными именами, даже не проклинает ее, спасая собственную гордость. Похоже, он и вправду думает о ней.
Себастиан длинными пальцами разглаживал прекрасные пряди, убирал их с бровей, отбрасывал назад, повернув ее лицо к себе. Низкий голос и усилившийся акцент.
— Ты оказалась девушкой, Рози. Мне надо бы сожалеть о случившемся, просить прощения. Но если честно, я не хочу. Ты была такой… — он замолчал, будто его знание английского языка вдруг испарилось. Пальцы скользнули от скулы к шее, — потрясающей.
Он сказал, что она была потрясающей, обрадовалась Рози. Неужели он и в самом деле так считает? Ведь не будет же он лгать? Зачем ему это?
Ей хотелось удержать его, обхватить руками, рассказать, как воспалено ее сердце. Воспалено от любви к нему, которую почти не способно вместить. Но от его следующей фразы Рози похолодела.
— Поскольку у тебя это впервые, то не думаю, чтобы ты предохранялась.
У нее буквально отвисла челюсть, а глаза стали большие, как тарелки. Ей даже в голову не приходила мысль о контрацептивах. Несмотря на то что Джин считала, будто у Рози молоко на губах не обсохло, сама она думала о себе как о рассудительной и разумной особе. Но в этом случае она сплоховала…
— Предохранялась от беременности, — мягко и терпеливо объяснил он. Себастиан, видимо, принял недоуменное выражение ее лица за непонимание.
Рози покачала головой. Ей было так стыдно за свое беззаботное поведение, что она не могла вымолвить ни слова. А в его тоне звучало самоосуждение и чувство стыда.
— И я не подумал. Это совершенно непростительно. — Он встал с постели. — Рози, ты можешь забеременеть. Об этом мы оба должны думать.
Шелест ткани, когда он собирал одежду, небрежно разбросанную несколько часов назад, вызвал у нее слезы, которые она еле сдерживала.
— Нам надо более полно обсудить ситуацию. А тем временем обещай мне, что ты не будешь из-за этого волноваться, — натянутым голосом добавил он, прежде чем вышел из комнаты. За всю свою жизнь она еще никогда не чувствовала себя такой одинокой. Даже в первые проклятые недели, когда умерла обожаемая мать.