Соблазнить дьявола

– В этом доме нет женщины.

– Понимаю. Тебя снова бросили?

– Да. Снова. Попытайся сдержать радость.

– Элерик, дорогой мой, – вздохнула мать. – Найди себе другую. Найди двух или трех. Меня это больше не интересует. Но ты достаточно пребывал в горе и раздражении, так не может продолжаться. Ты нужен мне и своему отцу, попытайся справиться с этим. Прошу тебя.

Девеллин молчал. Ему не хотелось видеть мать несчастной. Он вдруг заметил, как дрожит ее рука, которой она подперла голову.

– Элерик, у него сердце, – тихо сказала она, словно обращалась к скатерти.

Пол будто качнулся под его стулом.

– У него… сердце?

– Ему недолго осталось, – прошептала она.

– Недолго?

– Может, несколько месяцев. – Она пожала плечами. – Ну, год или два, если будет жить спокойно. Если не будет расстраиваться. Если…

– Если я проглочу свою гордость и попрошу прощения? Да? Не выйдет, мама. Я делал это шесть месяцев. И напрасно. Его единственный сын умер, помнишь? Не будем начинать все сначала.

Лицо матери выражало страдание.

– Ты наследуешь титул герцога, мой дорогой. Представь, как это выглядит.

– Господи, мама! Неужели ты правда считаешь, что меня хоть в малейшей степени заботит, как это выглядит? Разве я когда-нибудь вел респектабельную и осмотрительную жизнь?

– Нет, конечно. Только вот кого ты хочешь этим наказать, себя или отца?

Девеллин покачал головой.

– Ты слишком все драматизируешь. Я никогда ведь не был святым. И Грег тоже.

Поднявшись со стула, мать подошла к нему и положила ладонь на его руку.

– Послушай меня, Элерик. Молодым людям нужно перебеситься, затем они меняют свою жизнь. Вы с Грегори были просто озорными.

– Ты читаешь слишком много романов, мама. Я давно уже не молодой человек. Отец знает, что ты здесь?

– В хорошем браке нет секретов, Элерик.

– И что он сказал?

– Ничего. Хотя не запретил мне.

– Разумеется, он бы не посмел, – кисло улыбнулся маркиз.

В глубине дома начали бить часы, и мать поцеловала его в щеку.

– Мне пора. Я останусь у тети Адмиты до среды, хорошо?

– Не жди меня, – предупредил Девеллин. – Тетя все еще разговаривает с этим нориджским терьером, которого считает умершим мужем?

– Ну и что в этом такого? Хорас, по общему признанию, очень красивая собака.

– Да, волос у него больше, чем когда-либо имелось у дяди Хораса.

– Ради Бога, Элерик! Давай прекратим разговор об этой глупой собаке. Я хочу тебе сказать нечто важное.

Девеллин понял, что ничего хорошего это ему не сулит.

– В следующем месяце у твоего отца будет семидесятый день рождения, и я хочу открыть дом на Гросвенор-сквер. – Мать сжала его локоть. – Я даю бал, Элерик. Первый с тех пор, как мы… как умер Грег. Ты подумаешь об этом? Он может стать его последним днем рождения.

– Не питай особых надежд, мама, хорошо? Просто обещай мне.

Лорд Девеллин проводил мать до двери, затем вернулся в гостиную, чтобы продолжить выпивку и бесцельное хождение из угла в угол.

Мисс Дженнифер Арбакл почти спала, когда экипаж ее отца подъехал к Бедфорд-плейс. Сидони тоже устала, проведя скучный вечер на концерте у леди Кертон, улыбалась и аплодировала дебютанткам, которые одна за другой выходили на сцену. Для мисс Арбакл приглашение на столь превосходное состязание явилось великой честью. Арбаклы были торговцами, а леди Кертон вдовой безупречного происхождения, известная в свете своей филантропической деятельностью и добровольной работой в обществе «Назарет».

Миссис Арбакл, хрупкая, нервная женщина, испытывала неудобство от своей новой роли в жизни. Приглашения, которые она получала благодаря теперешнему богатству мужа, почти всегда доводили ее до мигрени. Поэтому в жизни мисс Арбакл появилась Сидони, чтобы научить ее тому, чего не умела миссис Арбакл, – игре на фортепьяно.

Сидони порекомендовали семейству Арбаклов, сказав, что Сидони благородная вдова, принадлежавшая к мелкому дворянскому роду и недавно прибывшая из Франции. Все отмечали у нее легкий акцент, однако не спрашивали ни о родителях, ни о том, почему она приехала в Англию. Разумеется, Сидони не ответила бы им.

Как дочь герцога, пусть и внебрачная, она могла бы стать частью изысканного общества, если б ее представил человек с положением. Но изысканное общество не привлекало ее. А вот преподавание музыки и хороших манер – да, ибо ее заработок давал возможность сохранить отложенные на черный день сбережения. И, что еще более важно, позволяло ей, находясь, так сказать, на обочине светского общества, узнавать много интересного о джентльменах света.

Увы, сегодня ничего интересного не было. Подавив зевок, Сидони подумала, что вечер мог оказаться еще хуже. Она усердно играла роль компаньонки мисс Арбакл, невзирая на старания леди Кертон разговорить ее, и держалась в тени, за что ей, собственно, и платили. Хотя леди Кертон производила впечатление обаятельной наседки, Сидони понимала, что та обладает большим умом и проницательностью. Вряд ли ее плотная вуаль и измененный голос введут такую женщину в заблуждение, теперь придется искать другой способ передачи денег обществу «Назарет».

Экипаж начал замедлять ход, и Сидони потянулась за сумочкой, разбудив этим мисс Арбакл.

– Сегодня вы превосходно играли, моя дорогая. – Она похлопала девушку по руке. – Не хуже остальных леди.

Мисс Арбакл мечтательно улыбнулась.

– Да, это было великолепное состязание, не так ли? И ее милость чрезвычайно любезна, вы не находите? Я думаю, нужно сказать папе, чтобы он дал большое пожертвование этому ее клубу «Назарет».

– По-моему, это называется обществом «Назарет», – простодушно ответила Сидони. – Дар, я уверена, будет с радостью принят. Общество дает кров падшим женщинам и наставляет их на путь к лучшей жизни.

– Благодарю вас, мадам Сен-Годар, что вы сегодня поехали со мной, – сказала девушка. – Мама всегда отмечает, насколько улучшилась моя игра на фортепьяно с тех пор, как вы даете мне уроки.

Слуга мисс Арбакл опустил подножку и открыл дверцу.

Сидони вышла из кареты на блестевший от недавнего дождя тротуар и, сделав вид, что ищет в ридикюле ключи, помахала на прощание рукой. Когда экипаж свернул за угол, она запахнула накидку и быстро направилась в сторону Рассел-сквер.

Там Сидони приподняла юбки, чтобы не замочить их о мокрую траву, и обошла вокруг памятника лорду Бредфорду. Однако ни в условленном месте, ни поблизости Чарльза Грира не было. Она скользнула в тень, решив дождаться его, и стала нетерпеливо ходить взад-вперед. Должно быть, полночь уже миновала. Вполне вероятно, что мистер Грир вообще не придет. Возможно, клерк не совсем чистосердечен в своих чувствах к мисс Хеннеди. Возможно, его слишком запугал ее отец. А если он даже и придет, возможно, предложение Мориса не покажется ему привлекательным. Сидони остановилась и прислушалась. Тихо, вокруг ни души. Она могла бы в этом поклясться.

Но, повернувшись, она внезапно натолкнулась на огромную черную стену. Которая схватила ее. Сидони вскрикнула.

– Добрый вечер, мадам Сен-Годар. Прекрасное время для прогулки, не так ли?

– Девеллин! Господи! Вам обязательно красться в темноте, пугая людей?

Маркиз засмеялся.

– Меня обвиняют во многих грехах, только не в легкой походке.

– Не ваша походка меня интересует. А ваши руки, – сердито бросила Сидони. – Уберите их, будьте любезны.

Она чувствовала его пристальный взгляд.

– Какими бы добродетелями вы ни обладали, со мной вы в безопасности, мадам.

– Какими бы добродетелями? – Сидони прикидывала, не ударить ли его коленом в пах. – А вы намеревались что-то предложить?

– Намерение довольно странное, ибо я собирался предложить вам поцеловать меня, – ответил Девеллин. – Только, полагаю, вы ударите меня по лицу.

– И справедливо полагаете.

– Увы, я всегда несчастлив в любви! – беспечно сказал он. – Неудивительно, что приходится так много пить.

Да, вероятно, Девеллин пьян. От него пахло душистым мылом, табаком и чем-то похожим на бренди. Сидони опять попыталась отстраниться. На этот раз он ее отпустил, но его руки медленно, дюйм за дюймом, соскальзывали с ее плеч. Маркиз сделал шаг назад и поднял голову к небу.