Очаровательная проказница

— Зоэ, что ты говоришь? — пробормотал он. Она всматривалась в его лицо.

— Я не могу открыть другую дверь, Мерсер, пока не закрою предыдущую, — тихо сказала Зоэ. — Я знаю, о чем ты думаешь. Прошу, не говори этого. Не осложняй и без того сложные наши жизни.

— Усложнять? А что в этом сложного? Зоэ с сомнением взглянула на него.

— Мерсер, ты слышишь, что говоришь? — упрекнула она. — Ты же считаешься воплощением холодной логики.

— И я начинаю думать, что это сослужило мне плохую службу, — ответил он.

Зоэ провела кончиками пальцев по его лицу, упрямому подбородку.

— Мне нужно уладить дела с отцом и с Робином, — проговорила она. — А у тебя есть Клер. И не говори, что ваши отношения закончены. Я знаю, что это не так.

Мерсер отвел взгляд.

— Они могут никогда не закончиться полностью, — произнес он. — И из всех людей ты лучше знаешь почему. Но я хочу, чтобы ты сказала Робину, что между вами все кончено, Зоэ. Я хочу, чтобы ты сказала ему сегодня.

— Мерсер, ты всю жизнь злился на меня, — мягко ответила она. — Я должна поверить, что после одной ночи страсти все изменилось?

— Это была не злость, Зоэ. — Его голос смягчился. — И да, изменилось все… и в то же время ничего.

Зоэ, приподнявшись на локте, поцеловала его.

— Я скажу Робину, — пообещала она. — И очень его этим осчастливлю. Но сначала я должна сказать отцу, и, боюсь, разговор будет долгим и болезненным.

— Но ты скажешь ему почему, Зоэ, — заявил Мерсер. — Да, надо многое уладить, согласен. Но мы теперь связаны.

— Ты не связан со мной, — мягко ответила она, качая головой. — Это не так, Мерсер. Я та же самая, какая была. Я всего лишь побочная дочь Рэннока. И на этот раз ты не можешь очередным своим героическим поступком спасти меня от моего безумия.

— От безумия? — Его тон стал твердым. — Ты считаешь, что это было безумие?

Зоэ отвела взгляд.

— Очень приятный вид безумия, — поправила она. — И возможно, нечто большее. Время покажет, не так ли?

— Зоэ, — сказал он предостерегающе.

Лицо Мерсера было мрачным, и Зоэ сообразила, что ей следовало этого ожидать — эту его благородную жертву и непримиримое стремление настоять на своем. Но она не могла сдаться. Она боялась, что Мерсер потом пожалеет о любых обязательствах перед ней. О, он никогда не смотрел на нее свысока. Но она никогда не верила, что достойна его, и, возможно, когда жар страсти исчезнет, Мерсер в это тоже не поверит и снова станет считать ее кокетливой пустышкой.

— Да, я скажу отцу, что отказываюсь выходить за Роберта, — наконец ответила она. — И он вполне может наказать меня или отправить в Пертшир. Но на этот раз я не отступлю. А что касается… этого… гм, давай посмотрим, куда заведет нас жизнь.

Мерсер с еще более угрюмым видом взглянул в окно.

— У меня сейчас нет времени спорить с тобой, — пробормотал он. Потом снова поцеловал ее и поднял на ноги. — Идем. Одевайся и проскользни в дом незамеченной.

— Да, мой господин и повелитель, — лукаво улыбнулась Зоэ.

Его взгляд на секунду задержался на ней.

— Я справлюсь с тобой, милая, — мрачно сказал он. — Хотя задача не из легких.

— Справишься? Хотела бы я посмотреть, как ты это еде лаешь.

Потом, опустив ресницы, Зоэ закинула руки ему на плечи и горячо поцеловала. От того, что однажды начато, трудно отказаться. Даже теперь, пресыщенная и отрезвленная, вернувшаяся к здравомыслию, Зоэ обнаружила, что этот невероятный мужчина все еще заставляет ее колени слабеть.

Этим утром от Мерсера пахло теплым сонным мужчиной, темная щетина покрывала твердый подбородок и придавала ему еще более суровый вид, чем обычно. Ужасная правда состоит в том, поняла Зоэ, что она без памяти влюбилась в него, полюбила целиком и полностью, со всей его силой, честью и… упрямством.

Возможно, она всегда его любила. Возможно, поэтому его неодобрение всегда больно жалило, и она находила удовольствие в том, чтобы досаждать ему. Но то, что она чувствовала к нему теперь, — это не глупое девичье увлечение. Это была потребность, которая быстро усиливалась, становилась всеобъемлющей, и ее невозможно игнорировать. И все же она будет хранить эту тайну, по крайней мере, до тех пор, пока Мерсер не преодолеет свое старомодное понятие о рыцарстве, поскольку будущее вырисовывается перед ними сомнительное и тревожное.

Резкий звук расколол воздух где-то за прудом: Зоэ отскочила, прижав руку к сердцу, но Мерсер тут же притянул ее к себе.

— Успокойся, милая. — Его дыхание согревало ее висок. — Это лисица ищет нару.

— Ох, — выдохнула Зоэ и уже громче добавила: — Ох, нет!

Мерсер, чуть отстранив, посмотрел на нее, его темные брови сошлись на переносице.

— Охота, затеянная сэром Уильямом! — прошептала Зоэ. — Черт! Нам надо спешить!

Труди слова не сказала, когда Зоэ скользнула в спальню в вечернем платье, которое благодаря Мерсеру по крайней мере было сухим.

— Начинай, Тру! — Зоэ бросилась на кровать. — Ругайся! Только, пожалуйста, вели приготовить ванну погорячее, пока будешь браниться.

— О Господи! — Труди, устало дернула сонетку звонка. — Я не люблю ругаться, мисс.

Зоэ только сейчас сообразила, что лежит на чем-то неровном. Повернувшись, она ощупала постель.

— Ты напихала подушек под одеяло! Труди, подошла к кровати.

— Я думала, вы не захотите, чтобы о вашем отсутствии стало известно, — спокойно сказала она. — Я спала на койке рядом, ее светлость леди Рэннок сунула голову в дверь около полуночи. И затем лорд Роберт… в ужасном состоянии. Я велела ему уйти. Но я сохраняла спокойствие, мисс, и секрета не выдала. Это правильно?

Труди начала глотать гласные, это плохой признак. Значит, Зоэ снова далеко зашла. Подскочив, Зоэ поцеловала Труди в щеку.

— Благослови тебя, Господь, Труди, — сказала она, расстегивая платье. — Прости, что я такая скверная.

Горничная слабо улыбнулась:

— Вы не скверная, мисс, правда. Только… немного своенравная… и, видит Бог, у вас доброе сердце.

— Своенравная? — Это немногим лучше, решила Зоэ. — Как ни назови, я знаю, что была для тебя сущим испытанием, но я собираюсь исправиться. Правда. А теперь помоги мне это снять. Моя черная амазонка готова?

Два часа спустя Зоэ ехала в Лоуэр-Торп на длинноногом, сером коне. Мерсер показал Зоэ мерина после завтрака, наклонившись почти неприлично близко, когда сунул уздечку ей в руку.

На мгновение его глаза вспыхнули, и что-то горячее и понятное лишь им вспыхнуло между ними, обдав ее жаром.

— Моя мать уверяет, что ты умеешь управлять большими упрямыми животными, — пробормотал Мерсер, многозначительно глянув на нее. — Я начинаю думать, что она, возможно, права. Надеюсь, я об этом не пожалею, Зоэ. Зефир — сущее наказание.

Зоэ сумела беспечно улыбнуться.

— Я уверена, что многие большие и упрямые животные сущие наказания, — тихо проговорила она.

Теперь пришла очередь Мерсера краснеть.

Мерсер вел кавалькаду от главной дороги на широкую тропу. Зоэ ехала рядом с отцом, следом за Мерсером и его матерью. Джентльмены оделись сегодня в охотничьи костюмы, Мерсер дополнил свой высокими черными сапогами с коричневыми отворотами и бриджами, обтягивающими сильные бедра. Но длинный красный сюртук, как это ни прискорбно для Зоэ, многое скрывал от ее взгляда.

Она удрученно вздохнула и перевела взгляд вправо. Они теперь ехали ближе к проливу по высокому зеленому хребту, чтобы срезать дорогу к Стоун-Мэнору, поместью сэра Уильяма, где будут ждать собаки. Скоро узкая дорожка выбралась на скалы, иногда страшно обрывающиеся вниз. Зоэ смотрела на воду, на извилистый берег, и голова у нее немного кружилась.

Компания состояла только из бесстрашных наездников: Мерсер, его мать, мистер Амхерст, бывший кавалерийский офицер, который в свое время практически жил в седле, и Арабелла, явно унаследовавшая любовь ее родителей к верховой езде. Робин взгромоздился на коня, которого Зоэ прежде не видела. Это был черный фыркающий жеребец, похожий на дьявола, и кличка у него соответствующая — Люцифер.