Очаровательная проказница

С ее собственными родными дела обстояли немногим лучше. Эви начала ворковать и приглаживать волосы Зоэ, чего не делала с тех пор, как падчерице исполнилось десять, у отца с каждым днем все сильнее вваливались глаза, а щека подергивалась всякий раз, когда он видел Робина. Плохой признак, из тех, над которым Робину надо задуматься.

Что касается Мерсера, то этот человек заставлял ее вздрагивать от гнева всякий раз, когда она его видела, что случалась редко. Засопев от досады, Зоэ наклонилась над туалетным столиком и уставилась на свое отражение в зеркале. Что в ней такого, что заставляет мужчин думать, будто она на все готова? О, она знала, что слишком кокетлива и даже несколько необузданна. Но не с Мерсером. За все годы, что знала его, она даже не подмигнула ему. Мучила его — да. Всегда сознавала его присутствие, поскольку Мерсер был из тех, кто, войдя в любую комнату, завладевает вниманием всех женщин.

Возможно, дело в этом. Возможно, Мерсер просто ревнует к брату? Она рассеянно взяла с фарфорового блюдечка пару жемчужных сережек и рассматривала их.

Нет, она думала, это не имеет смысла. Не к чему ревновать, не считая обаяния Робина. Но мужчины, насколько она знала, не завидуют обаянию и красоте. Богатство, сила, власть, могущество — за это мужчины могут убить, и всем этим Мерсер обладал в изобилии. Что касается красоты, то он чрезвычайно красив, хотя это не классическая красота Робина. Его красота суровая, почти дикая, она виднеется в его глазах, сквозит в гибком сильном теле, во властном прикосновении.

Не в силах смотреть в зеркало, Зоэ опустила взгляд на блюдце. Горячий румянец заливал лицо. Поскольку правда заключалась в том, что хотя Зоэ ни разу не подмигнула Мерсеру, она редко переставала о нем думать. И годы назад был один случай…

Ее руки дрогнули, Зоэ сняла сережку и бросила в блюдце. Ну почему жизнь такая запутанная? В Лондоне все казалось простым и понятным. Там, к счастью или к несчастью, она понимала, кто она и что люди о ней думают.

Здесь, в Грейторпе, она едва узнавала себя. Считалось, что она невеста Робина. Вместо этого она неприлично повела себя с его братом… позволила ему такое, что даже сейчас заливалась краской от стыда и замешательства, такое, от чего ночами без сна лихорадочно металась в постели, то, что никогда не делала… и даже не думала делать с Робином. Она помнила все роскошные мгновения до мельчайших подробностей.

С каждым днем Зоэ все больше чувствовала вину и сильнее боялась предстоящего брака. Все яснее она понимала ого ошибочность, и страх становился тошнотворным. Но она не могла найти выход.

И теперь ее вызывают в гостиную Джонет…

Выйдя из гостиной матери, Мерсер быстрым шагом направился в свой кабинет. У него было такое чувство, будто он сбежал с допроса, хотя мать почти ни о чем не спрашивала. Он и предположить не мог, что дела пойдут хуже. Свернув в узкий коридор, он увидел ее. Зоэ бежала по восточной лестнице, мягко собранные черные кудри падали на шею и задевали щеки.

Мерсер резко остановился, внутри у него все перевернулось, как у неопытного подростка. Но она мыслями была, очевидно, в другом месте. — Зоэ, — мягко сказал он. Она резко вскинула голову и едва не налетела на него.

— Зоэ, — повторил он, на этот раз хрипло. — Нам нужно поговорить…

— Нет… — У нее прервался голос. — Не нужно!

Она метнулась влево, потом вправо, чтобы проскочить мимо него, но он твердо взял ее за плечи.

— Не трогайте меня! — Зоэ повела плечами, будто пытаясь стряхнуть его руки. — Не трогайте. Я не могу думать здраво, Мерсер, когда ваши руки касаются меня.

Но он шел рядом, все еще придерживая ее.

— Зоэ, посмотрите на меня, — потребовал он.

— Зачем? — огрызнулась она. Зачем?

Хороший вопрос, черт побери.

— Затем, что мне нужно знать… просто знать, что вы в порядке.

— А какая альтернатива? — язвительно поинтересовалась она. — Что я в прострации от горя? Злюсь, что меня использовали, а потом оттолкнули? Как будто это моя вина!..

Мерсер понурился и медленно выдохнул.

— Зоэ, вы… вы невеста моего брата.

— И вы думаете, я это забыла? — прошептала она. — Вы думаете, что я не стыжусь себя? Независимо от того, как он меня обидел, Робин не заслуживает того, что я позволила вам сделать.

— Он обидел вас? — спросил Мерсер. — Зоэ, посмотрите на меня!

Она пронзила его взглядом.

— Вы продолжаете разговаривать со мной так, будто я ваша и вы можете мной командовать. Меня это крайне утомляет.

— Вы не моя, — сказал он. Никогда он так остро не чувствовал правоту своих слов.

— Да, к нашей взаимной радости, — пробормотала Зоэ. Но иногда, Мерсер, у меня возникает чувство, что вы командуете мной всю мою жизнь.

Против своей воли он сильнее сжал ее.

— А мне иногда кажется, что вы досаждаете мне всю мою жизнь.

— И это моя вина? — тихо воскликнула она. — Что я вам сделала?

«Ты свела меня с ума», — хотелось ему сказать.

Ее глаза сверкали огнем, и внезапно ему захотелось снова пленить ее рот, проникнуть в него языком, взять то, чего он отчаянно хотел, утолить желание, которое долгие годы скрывал от самого себя, и к черту последствия.

И он имел власть сделать это. Он всегда получал то, что хотел. Но это была Зоэ, и она, как всегда, необузданна и опасна. Кроме того, сегодня у него нет никакого оправдания: ни забота, ни гнев, ни бутылка вина, выпитая в тот ужасный вечер… как будто есть оправдание тому, что он сделал. Зоэ просто была. И да, она сводила его с ума, как всегда.

Он позволил себе пройтись по ней жадным взглядом. И детстве волосы Зоэ были светлее, теперь они почти черные. И ее глаза… он никогда не мог четко сказать, какого они цвета. Глаза Зоэ были столь же переменчивы, как ее настроение. Но она была красива, пронзительно красива.

— Видит Бог, вы мучение, — прошептал он. — И возможно, сами того не знаете.

— Что за чепуха?! — Она попыталась проскочить мимо него. — Уйдите с дороги!

Мерсер крепко держал ее.

— Зоэ, — хрипло произнес он, — я хотел сказать вам… сегодня вечером я буду на обеде.

Она, округлив глаза, замерла.

— Да? — выговорила она. — Это ваш дом. Ради Бога, Мерсер, не принимайте меня за слабонервную трусиху, которая упадет в обморок при вашем величественном появлении. Да, я сержусь на нас обоих. Но вы не сломали меня и не склонили. Я несу ответственность за свои грехи и предлагаю вам сделать то же самое. Приберегите слова «досади» и «мучение» для вашей хорошенькой виконтессы. Они вам очень понадобятся.

Мысль о Клер вернула Мерсера к реальности. Ущерб, который виконтесса могла нанести Зоэ и, возможно, его ребенку, все еще грозовой тенью висел над ним. Действительно, пока он не имеет способа справиться со своей бывшей любовницей, пока не знает правду, ему нечего предложить Зоэ.

Но кого он обманывает? У него нет ничего, что хочет Зоэ. И она теперь помолвлена. Слишком поздно.

Мерсер опустил руки, позволяя ей уйти.

— Извините, — натянуто сказал он. — Я явно переоценил неприятности, какие, может быть, вам доставил.

— Вот именно, — вскинула нос Зоэ.

Глянув на него через плечо, Зоэ подхватила юбки и проскочила вперед, словно мимо кучи навоза на улице. И она так же полыхала румянцем и яростью, как он чувствовал себя иссушенным и пустым.

Меньше чем через десять минут после вызова Зоэ вошла в гостиную Джонет, дрожа и кипя от негодования, которое укрепило ее решимость. Лакеи убрали со стола, на нем теперь остался только поднос с кофе.

Заставив себя успокоиться, Зоэ огляделась. С Мерсером она справилась довольно хорошо, теперь нужно справиться с его матерью. Гостиная графини была большой, на высоком голубом потолке красовались белые этрусские медальоны, а стены были затянуты мерцающим светло-голубым щелком. В комнате стояли кресла, диван, письменный стол и большой стол красного дерева, за которым сидела графиня.

— Зоэ, дорогая моя! — оживленно воскликнула Джонет. — Садись, девочка. Выпьешь кофе?