Эмма

Тем не менее это было радостное событие, и каждый день приносил новые основания так полагать. Выяснилось, кто такая Гарриет по рождению. Оказалось, что отец ее — торговец, достаточно состоятельный, чтобы положить ей порядочное содержанье, и достаточно порядочный, чтобы предпочесть оставаться в тени. Вот к чему сводилось благородство происхожденья, за которое Эмма когда-то готова была поручиться!.. Вероятно, кровь в ее жилах по-своему не уступала чистотою той, которая могла бы достаться ей от иного дворянина, — но что за родство сулила такая партия мистеру Найтли — или Черчиллем — или даже мистеру Элтону!.. Для них пятно незаконного рожденья, не забеленное ни знатностью, ни богатством, было бы, позорным пятном.

Со стороны отца не последовало никаких возражений — молодому человеку было обещано щедрое приданое — все шло как полагается, и, познакомясь с Робертом Мартином, который сделался отныне вхож в Хартфилд, Эмма должна была согласиться, что он, судя по всему, и в самом деле обладает умом и сердцем, которые обещают ее подружке благоденствие. Она не сомневалась, что Гарриет ужилась бы со всяким мало-мальски приличным человеком, но с таким, как он, — в такой семье, как его, — она могла рассчитывать на большее — солидность, основательность, преуспеянье. Она попадет к людям, любящим ее; к разумным людям — разумней, чем она сама, — в надежно замкнутый, но деятельный круг, где ей некогда будет скучать. В нем никогда не будет места искушенью, и он же оградит ее от соблазнов извне. Она займет почетное положение и заживет припеваючи; Эмме лишь оставалось признать, что ей повезло, как никому на свете, если она сумела внушить столь сильное в прочное чувство такому человеку, — точнее, как никому на свете, кроме нее самой.

Гарриет, которую, по понятным причинам, то одно, то другое дело призывало к Мартинам, проводила все меньше времени в Хартфилде, и это не вызывало сожалений. Задушевной близости между ними неизбежно наступал конец. Дружбе предстояло смениться ровными, добрыми отношениями — и хорошо, что то, чему так или иначе надлежало совершиться, уже потихоньку совершалось, безболезненно и незаметно.

В конце сентября Эмма проводила Гарриет в церковь и с удовольствием, не омраченным никакими воспоминаниями — хотя бы и связанными с мистером Элтоном, стоявшим перед молодою парой, — наблюдала, как ее обвенчали с Робертом Мартином… В мистере Элтоне она, пожалуй, видела к этому времени только священника, к которому следующей, быть может, идти за благословеньем пред алтарем ей самой… Роберт Мартин и Гарриет Смит, которые помолвились последними из трех пар, свадьбу сыграли первыми.

Джейн Фэрфакс уже покинула Хайбери, обретя вновь приют и негу под любезным ей кровом Кемпбеллов. Мистер Черчилл с племянником тоже были в Лондоне; ждали только наступленья ноября…

Промежуточный месяц избрали для себя — не смея, впрочем, особенно на то полагаться — Эмма и мистер Найтли. Они решили пожениться, покамест в Хартфилде гостят Джон и Изабелла, чтобы иметь возможность отлучиться на две недели в свадебное путешествие к морю — таков был их план. Джон, Изабелла, все друзья его единодушно поддерживали. Но мистер Вудхаус — как было добиться согласия мистера Вудхауса, который если и заговаривал об их женитьбе, то не иначе как о событии в далеком будущем?

Первая пробная попытка завести с ним речь на эту тему повергла его в такую скорбь, что у них прямо опустились руки… Вторая, правда, сошла легче. Он начинал думать, что так надо, что ему этого не предотвратить — многообещающий поворот ума на пути к смиренью. Но он не повеселел. Наоборот, он был столь явно удручен, что его дочь пала духом. Ей нестерпимо было видеть, как он тоскует, знать, что он воображает себя заброшенным, — и, хоть в душе она, скорее, разделяла уверенность братьев Найтли, что когда событие совершится, он быстро перестанет горевать, она все же колебалась — не могла отважиться на этот шаг.

Вывело их из томительной неопределенности не внезапное озаренье, посетившее мистера Вудхауса — и не какое-нибудь волшебное преображенье его нервной системы, а как раз очередное коленце, выкинутое упомянутой системой… В одно прекрасное утро на птичьем дворе миссис Уэстон обнаружилась пропажа; кто-то — человек, по всей видимости — ухитрился ночью стащить всех индюшек. Пострадали и другие птичники по соседству. У страха глаза велики — для мистера Вудхауса мелкое воровство выглядело кражею со взломом. Он потерял покой — потерял бы и сон от мучительной тревоги, когда бы не сознание, что дом находится под защитою зятя. Силе, решимости, присутствию духа братьев Найтли он доверялся вполне. Покуда его и его присных охраняет тот или другой мистер Найтли, Хартфилд в безопасности. Но к концу первой недели ноября мистеру Джону Найтли необходимо было воротиться в Лондон…

Следствием означенных треволнений явилось согласие на свадьбу дочери — добровольное, охотное, о каком она в ту пору и мечтать не осмеливалась; назначили число и, не прошло месяца с того дня, когда поженились Роберт Мартин и Гарриет Смит, как мистер Элтон призван был соединить навеки сердца и руки мистера Найтли и мисс Вудхаус.

Свадьба была как свадьба — какие бывают, когда ни жених, ни невеста не имеют пристрастия к пышности и блеску; миссис Элтон из подробных рассказов супруга вывела заключенье, что свадьба была самая убогая и не шла ни в какое сравненье с ее собственной… «И белого атласа в обрез, и кружева на фату — жалкое зрелище!.. Селина сделает большие глаза, когда узнает…» Но, несмотря на означенные изъяны, надежда и вера горсточки преданных друзей, собравшихся на церемонию, их пожелания и предсказанья сбылись — союзу сопутствовало полное счастье.

КОММЕНТАРИИ

Этот самый длинный свой роман Джейн Остен писала 14 месяцев — с января 1814 по март 1815 года. Поскольку отношения Джейн Остен с ее издателем Эджертоном ухудшились из-за того, что он отказался опубликовать «Мэнсфилд-парк» вторым изданием, по совету брата Генри, оказывавшего большую помощь сестре в издательских делах, Джейн Остен предложила рукопись «Эммы» Джону Мэррею. Для этого ей пришлось поехать в Лондон, где она, к полной своей неожиданности, из-за внезапной болезни брата, у которого она остановилась, задержалась намного дольше, чем предполагала.

Мэррей «мошенник, но при этом очень мил», — такую характеристику своему новому издателю дала в одном из писем к сестре Кассандре Джейн Остен. «Эмма» понравилась Мэррею, но, несмотря на это, он предложил автору всего 450 фунтов, затребовав к тому же и авторские права на «Чувство и чувствительность» и «Мэнсфилд-парк». Это практически означало, что за саму «Эмму» он заплатит Джейн Остен всего 150 фунтов. Цифра была явно меньше самых скромных ожиданий Джейн Остен. Парадоксально, но за все свои опубликованные при жизни книги она получила только 700 фунтов!

Из-за затянувшихся переговоров с Джоном Мэрреем, а также из-за того, что Джейн Остен уже по завершении работы подвергла текст значительной переработке, публикация книги отодвинулась почти на девять месяцев. «Обсервер» объявил выход «Эммы» на 10 декабря, но так как Мэррей одновременно трудился над выпуском второго издания «Мэнсфилд-парка», в указанный срок книга не вышла. Мэррей опасался, что вообще не сможет издать «Эмму» в 1815 году, поэтому отдал распоряжение обозначить на титульном листе 1816 год как год выхода романа. И все же наборщики успели сверстать книгу к 16 декабря, и в день сорокалетия Джейн Остен она появилась на прилавках книжных лавок. Было отпечатано всего 2000 экземпляров. Впрочем, этого количества оказалось достаточно: за 1816 г. было распродано только 1250 экземпляров. Вторым изданием «Эмма» вышла лишь в 1833 г.

«Эмма» была последним произведением Джейн Остен, которое увидело свет при ее жизни. Экземпляр романа Джейн Остен послала в подарок Марии Эджуорт, книги которой высоко ценила. Но с ответным письмом Эджуорт она не успела познакомиться: его уже после смерти писательницы получил Генри, что, впрочем, может быть, и к лучшему. Вряд ли Джейн Остен порадовалась бы отзыву Марии Эджуорт об «Эмме». «В книге нет никакого сюжета, — писала Эджуорт, — кроме, пожалуй, того, что Эмма выясняет, что человек, которого она предназначала в мужья Гарриет, любит ее саму… хорошо сваренная жиденькая овсяная кашка, с точки зрения отца Эммы, очень полезная, правда, трудно объяснить кухарке, что автор имеет под этим в виду».