Страница 7 из 12
Низкий потолок, характерный для классических загородных домов Прованса, был полностью снят, так что комната занимала сейчас как минимум несколько этажей. Маленькие фермерские окошки были заменены на высокие, широкие цельные стекла, врезанные в каменные стены. Казалось, что окружающий пейзаж был частью комнаты. За кустами лаванды и группами оливковых деревьев виднелась изгородь для выгула лошадей, за ней изящная гнедая кобыла томно глядела на закат. Казалось, эта пасторальная сцена была специально подготовлена фотографом для рекламного цикла «назад к природе». Беннетт невольно вздохнул и оглянулся вокруг, оценивая интерьер комнаты. Он не разочаровался.
Живое пламя шипело и брызгало искрами в высеченном из мрамора камине высотой в человеческий рост. На кремового цвета стенах висели десятки картин и старинных черно-белых фотографий разного формата в причудливых рамах. Сислей соседствовал здесь с Хокни, а Хоппер с Лартигом. Мебель была довольно громоздкая, с мягкими сиденьями, обитыми искусно состаренным шелком, который обычно приводит в восторг дизайнеров по интерьерам. Это была удобная в использовании и стильная комната, а у задней стены спиной к Беннетту, держа около уха мобильный телефон, стоял хозяин этого великолепия, сам Джулиан По.
— Monsieur?
Беннетт повернулся так стремительно, что чуть не сшиб бокал шампанского с подноса, но японский слуга вовремя отклонился назад с изяществом боксера, парирующего удар. Он кивнул Беннетту.
— Может быть, месье угодно присесть?
Беннетт взял бокал и улыбнулся.
— Благодарю вас, лучше я постою. Разомну ноги, так сказать.
Японец опять склонил голову и неслышно удалился, а Беннетт подошел к камину, чтобы поближе взглянуть на картины. Одну или две из них, он был уверен, он видел в музеях Парижа. Может быть, По одолжил их на время? А может быть, это подделки? Выглядят они вполне натурально, но сейчас от картин всего можно ожидать. Беннетт размышлял о том, насколько уместно будет задать деликатный вопрос о подлинности картин хозяину, когда услышал шаги у себя за спиной. Обернувшись, он наткнулся взглядом на улыбающееся лицо и протянутую для пожатия руку.
— Восемьдесят четвертый ящик, я полагаю?
3
Первым впечатлением, сложившимся у Беннетта, было то, что хозяин будто сошел со страниц глянцевого журнала, посвященного самым успешным людям современности. Джулиан По в прямом смысле слова сверкал с ног до головы — от идеально подстриженных седеющих волос до носков темно-коричневых туфель, излучающих то глубокое, навеки впитавшееся в кожу сияние, которое достигается только годами упорной полировки. Черный кашемировый кардиган был небрежно наброшен на плечи; рубашка из тяжелого шелка цвета топленых сливок и бежевые габардиновые брюки дополняли ансамбль. Про себя Беннетт порадовался, что тщательно продумал собственный костюм, и дал себе мысленное обещание отправиться к портному, как только у него опять появятся деньги.
— Я вижу, Симо уже дал вам бокал. Интересно, а для меня у него еще осталось шампанское? — По оглянулся на японца, который уже скользил к нему по паркетному полу. — А, прекрасно! — Он взял бокал и отдал телефон Симо. — За ваше здоровье, мистер Беннетт.
Беннетт приподнял свой бокал, наблюдая, как По делает первый, нерешительный глоток. Он гадал, сколько По лет. На вид не больше пятидесяти, хотя и для этого возраста он прекрасно сохранился: на загорелом лице ни морщинки, тело мускулистое, подтянутое, живот плоский.
— Ах, так гораздо лучше. — По улыбнулся Беннетту. — Если я начинаю пить до обеда, то к вечеру засыпаю, а если нет, так к шести вечера я уже места себе не нахожу. Как вы доехали, без приключений?
Беннетт покачал головой:
— Должен сказать, я в полном восторге от вашей усадьбы. Я прилично знаю Люберон, но никогда ничего подобного здесь не встречал.
— А здесь ничего подобного и нет. Я пять лет потратил, чтобы разыскать это место, а потом еще столько же, чтобы придать ему нужную форму. — Он повернулся к окну. — Давайте-ка выйдем на воздух, погреемся на солнышке, пока оно не зашло.
Он вынул из кармана маленькую пластинку, размером с кредитную карту, и направил в сторону окна. Стеклянная панель медленно отъехала в сторону. Мужчины прошли на террасу и спустились к загону.
— По дороге сюда, — сказал Беннетт, — я думал, а как вы решаете сугубо практические вопросы — ну, электричество или свежие батоны… Вы ведь находитесь довольно далеко от ближайшего супермаркета, верно?
— О, справляемся кое-как, — сказал По. — В сарае установлены два генератора, у меня с десяток слуг, и раз в неделю мы затовариваемся в Ницце. Это сорок пять минут отсюда. Вот, посмотрите туда, на ту кипарисовую рощу. Вон там, видите?
Беннетт проследил взглядом за указующей рукой и увидел вертолет, притаившийся за завесой деревьев, как огромный темно-зеленый кузнечик. Он уже начал было вежливый разговор о вертолетах, но приближающийся топот копыт заставил их обоих повернуть головы. Из-за деревьев по ту сторону загона показались две лошади, грациозно несущие своих седоков. Всадники быстрым галопом поднялись вверх по холму. Беннетт услышал девичий смех, затем резкий окрик, и через минуту лошади были уже рядом с ними.
Девушка легко и изящно соскользнула с седла. Ее спутник, коренастый мужчина с лицом цыгана, притронулся к козырьку кепи, взял обеих лошадей под уздцы и повел их к конюшням, расположенным рядом с загоном.
Улыбка По расползлась до ушей, и Беннетт его мысленно поддержал. Девушка была ростом под метр девяносто, вьющиеся каштановые волосы рассыпались по плечам, полные, нежные губы улыбались, а легкий румянец подчеркивал идеально вылепленные высокие скулы. Обтягивающие кожаные бриджи ясно показывали, что проблем с весом у нее нет, а когда она побежала им навстречу, Беннетт с восторгом отметил, что девушка к тому же еще и не признает бюстгальтеры. Он был уверен, что где-то видел ее лицо, но совершенно не мог вспомнить где.
— Salut, chéri. [24]— Она подставила По обе щеки для поцелуя и обратила на Беннетта взгляд зеленовато-кошачьих глаз под приподнятыми бровями.
— Шу-Шу, это мистер Беннетт. Он живет в Сен-Мартине.
Шу-Шу протянула затянутую в перчатку руку. Хотя Беннетт и предпочел бы скулы, он склонился над ее рукой, гадая, кто она такая. Дочь По или еще одно безупречное дополнение к усадьбе?
— Enchanté. [25]
По обнял девушку за талию, и его рука задержалась на ее бедре. Это скорее собственнический, а не отцовский жест, подумал Беннетт и с сожалением отказался от своей теории отцов и дочерей.
— Становится прохладно, — сказал По. — Пойдем в дом, поболтаем.
Шу-шу, извинившись, поднялась наверх принять ванну и переодеться, а мужчины устроились около камина. Вездесущий Симо снова наполнил их бокалы и растворился в воздухе. Беннетт с иронией заметил, что оба они невольно приняли позу под названием «богатый хозяин — бедный проситель»: По расслабленно откинулся на спинку кресла, а Беннетт всем телом наклонился вперед.
— Меня заинтриговала одна фраза в вашем объявлении, — сказал По. — Помните? Рассматриваю все предложения, кроме женитьбы. А вы не выглядите как человек, покрытый шрамами матримониальных отношений. — Он склонил голову набок и еще раз изучающим взглядом окинул Беннетта. — Или они уже зажили?
Беннетт пожал плечами:
— Нет, я никогда и не пытался. Мне было вполне достаточно опыта моих родителей.
Смущенно улыбаясь, подбадриваемый сочувствующими кивками По, Беннетт углубился в историю отношений своей семьи. Его мать была итальянкой с неплохим, но слабым сопрано и амбициями примадонны; отец же был одним из тех эксцентриков, которыми так богата английская земля — полуписатель, полуизобретатель, неудачник, рожденный не в свое время. Его никогда не было дома: то он путешествовал на велосипеде по Гималаям, то изучал флору в Андах, то жил с кочевниками в Гиндукуше. Его привлекали удаленные от цивилизации, пустынные места, и он очень редко возвращался в Лондон. Но во время одного такого кратковременного визита он познакомился с матерью Беннетта, у которой была тогда небольшая роль в оперном театре «Ковент-Гарден». Страсть, которую они приняли за любовь, привела их к алтарю. В результате появился маленький Беннетт, однако домашняя жизнь не привлекала ни одного из его непутевых родителей. Младенца отдали на воспитание дальнему родственнику из Дорсета, а затем отправили в школу-интернат. Отец в очередной раз исчез, прижимая к груди рюкзак и разговорник банту, а мать сбежала в Милан с молодым тенором, чьи мускулистые ноги не на шутку тронули ее сердце. Беннетт вырос в компании таких же, как и он, брошенных детей, сирот при живых родителях.
24
Здравствуй, дорогая (фр.).
25
Очень приятно (фр.).