Страница 24 из 38
Патрис не поняла смысла сказанного, но поначалу не остановила его.
— Все. Теперь поставишь подпись. Дату, если хочешь.
Она вдруг заупрямилась:
— Не могу.
— Извини, но придется. По-другому не пойдет. Наличными не возьму.
— Но чек пройдет через банк с упоминанием наших фамилий — моей как плательщика, твоей как получателя.
— Каждый месяц через банк проходит столько чеков, что вряд ли кто заметит. Скажем, ты оплатила долг, оставшийся от Хью.
— Почему тебе так хочется иметь чек? — неуверенно спросила Патрис.
Стив только усмехнулся уголком рта.
— Что тебе, если я не против? Ведь выгадываешь ты, понимаешь? Я сам отдаюсь тебе в руки. Пройдя через банк, чек возвращается к тебе. И у тебя в руках оказывается вещественная улика против меня. Если когда-нибудь пожелаешь обвинить меня в — как его? — шантаже и вымогательстве. Это как раз то, чего у тебя пока нет. Не забывай, что до сих пор у тебя имеются лишь словесные утверждения, которые я могу полностью отрицать. Когда же вернется чек, у тебя появится живая улика. — Стивен закончил свою речь более нетерпеливо: — Ну, покончили с этим? Ты спешишь вернуться домой. Я тоже хочу побыстрее отсюда убраться.
Патрис передала ему заполненный чек и авторучку.
Теперь он заулыбался. Подождал, когда она выйдет, и включил зажигание. Перекрывая урчание мотора, сказал:
— Ты думаешь, что все очень просто и быстро? Чек станет уликой против меня, если пройдет через банк и вернется к тебе. Но если не пройдет, если его придержать и не предъявлять к оплате, то в моих руках он станет уликой против тебя.
Машина плавно тронулась. Патрис в бессильном ужасе смотрела ей вслед.
Глава 37
В отличие от первых двух встреч, когда она нехотя шла к машине, на этот раз Патрис почти бежала по темной ночной улице, будто боясь, что машина вдруг тронется и уедет. Будто ища поддержки, прильнула к дверце.
— Больше не могу! Что ты хочешь со мной сделать?
Стивен был в игривом настроении. Он удивленно поднял брови:
— Сделать? Я еще ничего тебе не сделал. Меня и поблизости не было. Не видел тебя три недели.
— Чек не дебетован, — с трудом выдохнула она.
— A-а, ты получила банковскую выписку, — понял он. — Верно, вчера было первое число. Представляю, целые сутки плохо себя чувствовала. А я, должно быть, забыл…
— Нет! — с ненавистью крикнула она. — Ты не из тех, кто забывает, ты, грязная пиявка! Мало попортил мне крови? Что собираешься делать, окончательно свести меня с ума…
Он внезапно переменился. Решительно приказал:
— Садись в машину. Надо поговорить. Покатаемся минут пятнадцать.
— Ехать с тобой? Да как ты смеешь приказывать?
— Не можем же мы стоять и болтать все время на одном месте. Это куда хуже. Мы уже были здесь дважды. Могли бы пару раз объехать вокруг озера; в это время там никто не ездит и не останавливается. Подними повыше воротник, спрячь лицо.
— Зачем держишь чек? Что собираешься делать?
— Подожди, пока доедем.
Когда доехали, не ожидая повторения вопроса, ответил холодно, бесстрастно:
— Мне не нужны пятьсот долларов.
Она начала приходить в отчаяние. Его нежелание объяснять мотивы доводило ее до паники.
— Тогда верни его мне. Я дам тебе больше. Тысячу. Только отдай мне.
— Не хочу и больше. Не хочу нисколько. Непонятно? Хочу, чтобы деньги принадлежали мне. По праву.
Она побледнела.
— Не понимаю. Что ты этим хочешь сказать?
— Судя по твоему выражению, начинаешь понимать. — Порывшись в кармане, что-то достал. Конверт, запечатанный, с маркой. Осталось только опустить. — Ты спрашивала, где чек. Он здесь. Прочитай, что здесь написано. Нет, из моих рук. Читай оттуда, где сидишь.
«Г-ну Дональду Хаззарду, „Хаззард энд Лоринг“, Эмпайр-Билдинг, Колфилд».
— Нет… — Патрис не могла говорить, только затрясла головой.
— Посылаю ему в контору, там не перехватишь, — жестко заявил он. Сунул конверт в карман. — Здесь, в Колфилде, последнюю почту забирают в девять часов вечера. Ты, может быть, этого и не знаешь, но я недавно проверил. Есть почтовый ящик и на Помрой-стрит, в нескольких футах от места, где мы встречались. Место темное, незаметное. Туда я его и брошу. Почтальон там бывает в четверть десятого, проверял по часам несколько дней подряд. — Показал рукой, чтобы не перебивала. — Так вот. Если будешь там до того как приедет почтальон, — продолжал он, — конверт в ящик не попадет. Если тебя к тому времени не будет, бросаю конверт в ящик. Тебе отсрочка на день, до четверти десятого завтра.
— Зачем мне нужно там быть?.. Ты же говорил, что больше ничего…
— Мы с тобой прокатимся в Гастингс, ближайший отсюда городок. Я сведу тебя к мировому судье, и он объявит нас мужем и женой.
Патрис бессильно откинулась назад. Он притормозил.
— Не знал, что у нас бывают обмороки… — начал он. Потом увидел, что она с усилием выпрямилась и вяло повела рукой перед глазами. — A-а, вижу, мы в норме, — добавил он, — немножко только закружилась голова, да?
— Зачем ты это делаешь? — в отчаянии прошептала она.
— Как я себе представляю, для этого есть несколько веских оснований. С моей точки зрения, такое положение много надежнее, чем наши нынешние отношения. Прежде всего, исключаются ответные действия. В законах говорится, что жена не может свидетельствовать против мужа. Это означает, что любой адвокатишка сгонит тебя со свидетельской трибуны, прежде чем ты откроешь рот. Потом есть и более утилитарные соображения. Сама понимаешь, что паре стариков не вечно жить. У старухи жизнь висит на волоске. Старик после ее смерти долго не протянет. Преданный до гроба — знаю такой тип людей. Когда их не станет, вы с Биллом поделитесь не поровну… Не смотри так; этот их адвокат этого не говорил, да городишко маленький, такие вещи становятся здесь известны и без слов. Я могу, если надо, подождать годок-другой, а то и все три. По закону мужу полагается третья часть собственности жены. Три четверти от — возможно, я чуть занижаю, — четырехсот тысяч — это триста тысяч. Одна треть от этого… Не затыкай уши, Патрис, словно какая-нибудь дамочка из романа Мари Корелли. — Он затормозил. — Можешь выйти здесь. Тут довольно близко. — Посмеиваясь, поглядел, как она выбирается на тротуар. — Ты уверена, что держишься на ногах? Мне бы не хотелось, чтобы они подумали, что я угостил тебя… — И крикнул вдогонку: — Проверь часы, чтобы не отстали. Почтовая служба Соединенных Штатов работает как часы.
Глава 38
Свет фар словно лемехами вспарывал дорогу впереди, отбрасывая в стороны верхний слой темноты, вскрывая белые пласты и рассыпая их по всей дороге. А позади темные борозды смыкались снова.
Казалось, они едут так уже много часов — в молчании, но остро ощущая присутствие друг друга. Мимо, будто привидения, мелькали слабо освещенные снизу стволы деревьев. Временами деревья исчезали, оставались позади, и их место занимала густая ровная чернота — поля или луга, думала она, — откуда исходил опьяняющий сладкий запах. Клевер. Прекрасные окрестности, но не для той, которая переживала адские мучения.
Время от время в стороны отходили другие дороги, но они, не сворачивая, мчались по прямому широкому шоссе.
Проехали косо освещенный белый дорожный щит, удобно поставленный под углом, чтобы можно было прочесть написанное. «Добро пожаловать в Гастингс» — гласил он. Ниже: «Население…» и цифры, слишком мелкие, чтобы разглядеть на ходу.
Патрис, как зачарованная, в страхе оглянулась назад.
Ее сосед, не глядя, уловил ее движение.
— Пересекли границу штата, — холодно бросил он. — Говорят, путешествия расширяют кругозор.
На ее часах было без четверти десять. Ехали всего полчаса.
Миновали центральную площадь. Аптека еще была открыта, в витрине красовались выставляемые во всех аптеках с незапамятных времен старомодные банки с подкрашенной водой — изумрудной и розовато-лиловой. Внутри кинотеатра было еще оживленно, но снаружи жизнь замирает, витрины погашены, в фойе полумрак.