Вдоль по радуге

Она вдруг поняла, что может стать для него как подругой, так и добычей. И он сам еще этого не решил.

Вот один из волков поднялся, а другой так и остался лежать. Янтарно-желтые глаза-угли обратились к ней. Кэтрин проснулась в холодном поту.

Она боялась заснуть, боялась, что сон повторится, точнее, что он продолжится и ее растерзают в клочья, но ей стала сниться какая-то бессвязная чушь, и волков она больше не видела. В ту ночь, по крайней мере.

Утро наступило жемчужно-пасмурное и строгое, прохладное. Кэтрин не удалось вытащить сонного Тома из постели. Она немного посидела на краешке его кровати, полюбовалась расслабленными от сна линиями его лица, чмокнула в лоб и отправилась завтракать в одиночестве. Это тоже бывает приятно иногда — но только не тогда, когда в голове роятся тревожные мысли. Кэтрин вспоминала сон, вспоминала вчерашний день, своего харизматичного пациента — и вспоминала Дэвида.

Неужели Грегори Даллас произвел на нее такое впечатление именно потому, что чертовски похож на Дэвида?

Но похож чем? Дэвид на несколько дюймов ниже его ростом и тоньше в кости, и волосы у Дэвида гораздо светлее. Ну, может быть, глаза… Но разве мало на свете сероглазых мужчин? Или мужчин с горбинкой на носу? Тем более у Дэвида нос гораздо тоньше, острее.

То, что она так явственно запомнила лицо Грегори – стоит только закрыть глаза, и оно встает перед ней, — это странно. И странно, что она так реагировала на него. Может, дело в том, что ее надпочечники просто привыкли выделять адреналин, гормон страха, и теперь им не нужно мало-мальски значимого повода, чтобы заработать по-старому? Это многое объяснило бы… Да, она так привыкла шарахаться от мужчины, бояться его, что стоило только встретить кого-то отдаленно похожего на Дэвида, — и ей подсознательно хочется реагировать на него так же.

Проблема в том, что эта реакция — не просто страх. Если речь и идет о гормональной буре и том, что она во время этой бури чувствует… Кроме гормона страха, адреналина, у нее выделяется еще в изрядных количествах окситоцин и тестостерон.

А это значит, что она ощущает себя рядом с ним женщиной — женщиной, которая хочет покориться мужчине, прижаться к мужчине, отдаться мужчине.

Естественно, она сама — взрослая, образованная, обжегшаяся в любви Кэтрин Данс — ничего такого не хочет. Это просто набор телесных реакций, объяснимый гормональным всплеском. Почему именно этот человек вызывает в ней такую бурю — не важно. Кажется, медицина еще не знает ответов на подобные вопросы. Может быть, дело в этих феромонах, о которых все только и твердят в последнее время… Возможно, у него у самого какой-то особенный гормональный обмен, и она подсознательно улавливает…

Улавливает что?

Кэтрин едва не пронесла вилку с кусочком яичницы мимо рта. На стол рядом с тарелкой шлепнулась теплая капля: Кэтрин всегда предпочитала глазунью с жидким желтком.

Улавливает, что это самец, с которым имеет смысл продолжить род. Нет, не так: что это самец, обладающий набором генов, которые в комбинации с ее генами дадут самое жизнеспособное потомство.

Ну или что-то в этом роде: что этот самец обладает достаточно высоким уровнем тестостерона, чтобы успешно защищать ее и детей от врагов, но при этом не настолько высоким, чтобы впасть в бешенство без причины и причинить вред ей или детенышам…

Стоп. Хватит аналогий из мира животных. Похоже, сон произвел на нее слишком сильное впечатление и она уже готова смириться со своей ролью самки. У нее помимо инстинктов есть могучий интеллект, если верить диплому и многочисленным похвальным грамотам, и бессмертная душа, если верить Библии. Инстинкты — это здорово, это просто прекрасно, это необходимо для выживания, но, если они вступают в конфликт с голосом разума или порывами души, нужно слушать…

А что, кстати, нужно слушать? Сердце, разум — или то первобытное, что осталось в нас, что человек пронес через сотни тысяч лет эволюции? Может быть, именно это называется чутьем, шестым чувством, которое право всегда, во все времена?

И, может быть, животное начало в ней, которое сигнализирует о том, что Грегори Даллас — очень привлекательный самец, просто не способно человечьим голосом сказать, что это, возможно, ее мужчина?

Нет, нет, нет! Был уже один… мужчина-всей-ее-жизни. И чем это обернулось? Нет, не вдаваясь в подробности, нужно просто признать, что ее чутье на мужчин исковеркано какими-то перипетиями внутриутробного или постнатального развития. Точка.

Словом, на этот раз она ни за что не станет его слушать.

6

В салоне красоты, который Кэтрин выбрала потому, что он находился как раз по пути в больницу, ее встретили: сонный администратор, очень ухоженная дама лет под сорок, и несколько нервозная мастер-парикмахер, которая жадными глотками пила кофе из бумажного стаканчика. Кэтрин опасалась нервных парикмахеров, и небезосновательно: все-таки человек с ножницами, который не держит себя в руках, — это опасно. Однако несложно было догадаться, что Кэтрин суждено общаться именно с ней: других мастеров в этот ранний час в салоне не было.

— Здравствуйте, — веско сказала Кэтрин. Ей кивнули.

«Странные у них здесь порядки», — подумала Кэтрин. В Денвере между подобными заведениями такая конкуренция, что за клиентов там едва ли не дерутся. Поэтому клиент, точнее клиентка, всегда чувствует себя королевой мира. Тут, кажется, ситуация обратная…

Кэтрин взглянула на себя в большое зеркало и подумала, что покрасить волосы она может и дома, а стрижка не так уж сильно и отросла…

— А вы новенькая? Та самая женщина-врач, которая въехала в дом на Рокивуд-стрит? — поинтересовалась девушка с кофе.

Кэтрин захлопала ресницами:

— Очевидно, да.

— А какая дорога вас к нам привела? — поинтересовалась дама-администратор.

— Извилистая,— ответила Кэтрин, может быть, несколько резковато. Растерянность сменилась раздражением. Куда она попала, на ток-шоу или в парикмахерский салон? — Я хотела подстричься и покрасить волосы. Вы предлагаете такие услуги или я ошиблась дверью? — поинтересовалась она с вызовом. Она не привыкла к тому, что парикмахеров нужно ставить на место. Но если действительно нужно — что ж, она готова.

В крайнем случае всегда можно уйти с гордо поднятой головой. Кэтрин искренне надеялась, что это не последнее подобное заведение в достославном городе Огдене.

— Ну конечно, — почти обиженно сказала девушка с кофе. — Меня зовут Андреа, и я с удовольствием вами займусь. – Она сделала еще один глоток кофе. На лице у нее было написано «все равно больше делать нечего». – Итак, чего изволите?

Кэтрин попросила убрать длину и осветлить волосы на два тона. Это будет гармония. Более решительная стрижка — и более женственный цвет. Когда-то бабушка убеждала ее, что с такими пропорциями — узкие плечи, длинная шея, — нельзя носить короткие стрижки и высокие прически. Кэтрин в пику ей коротко подстриглась, и оказалось, что это — ее прическа. С длинными волосами, какими бы густыми и пышными они ни были, она проигрывала себе новой. Теперь в ее облике появилось что-то воинственное. Если бы не мягкий, медовый цвет волос, она бы выглядела, может быть, излишне агрессивно. Хотя в ее ситуации это вовсе не лишнее. Потому что сейчас ей нужна вся ее сила и вся решимость. Непонятно, почему сейчас, ведь самое трудное вроде бы позади, но именно такое убеждение выплыло на поверхность сознания. Ладно, в этой ситуации грех не довериться чутью, если не послушать его – можно и беды нажить, а послушаешь — так, может быть, и будешь готова к трудностям.

— А визажист у вас работает? — спросила Кэтрин, рассматривая в зеркале свое новое лицо.

Конечно, новым в полном смысле слова оно не стало, но и прежним его назвать уже было нельзя. Что-то изменилось. Неуловимо, но сильно. Да, жизненные испытания действительно оставляют свои отпечатки. И дело не в прозрачно-голубых тенях под глазами, не в тоненьких морщинках, которых раньше, кажется, не было, — дело в новом выражении, в той сосредоточенной, очень женственной силе и каком-то дьявольском упрямстве, что проявились в ее чертах. Может быть, всему причиной открытый теперь лоб и подчеркнутые скулы… Но вряд ли, вряд ли.