Недотрога

Сзади хлопнула дверца машины. Алиса стянула непослушные волосы лентой, прикрыла их потрепанной бейсболкой. Взяв рюкзачок, убедилась, что телефон на месте и выключен, вышла из машины и направилась к двум ожидающим ее поодаль мужчинам.

Данте Д'Акьюани резко затормозил перед виллой. Какое облегчение! Выпрыгнув наружу, он поднялся по ступеням крыльца. Дом. Лучшее место в мире.

Ему вспомнились мольбы Александры взять ее с собой. Обещания, нашептываемые в ухо. Должно быть, ей они казались невероятно эротичными. У него же отбили последнее желание.

Плеснув себе вина, он вышел на террасу с видом на озеро. Несомненно, Александра Маччи — одна из красивейших женщин Италии. И она не скрывала, что желает Данте. Он поджал губы. Желает его денег. Все очевидно. Стоило ему приехать на озеро Комо, как она тут как тут с какой-то невнятной историей, объясняющей их случайную вроде бы встречу. Она доказала, что является силой, с которой стоит считаться. Он сам не заметил, как позволил уговорить себя заглянуть к ней в гостиницу пообедать, как разрешил соблазнить ее. Данте сердито пригладил волосы.

Что с ним? Никогда прежде он не жалел о своих поступках. Все всегда было заранее обдумано, все «за» и «против» учтены. Александра из разряда женщин, которые ему нравятся. Красивая. Ухоженная. Опытная. Ничем и ни с кем не связана. Ну, по крайней мере утверждающая, что ни с кем, цинично добавил он. Так почему произошедшее так ему неприятно? Кажется каким-то механическим, лишенным всяких эмоций?

А уж когда она пожелала поехать сюда… Его бросило в дрожь. Понятно, что ей не слишком понравилось остаться брошенной у отеля. Но женщины ее типа не очень ранимы. Переживет.

Поздравив себя с освобождением, он допил остатки вина. И услышал какой-то шум со стороны крыльца.

Данте насторожился. Давние воспоминания о полной опасностей жизни на улицах Неаполя внезапно ожили. Ерунда. Тут другой мир. От той жизни он надежно защищен.

Алиса пыталась выказывать миролюбие, но репортер и фотограф, привезенные ею, оказались куда агрессивнее. Алиса чувствовала себя как рыба, вытащенная из воды. Бедная экономка в ужасе пыталась закрыть собой дверь. У Алисы не было возможности воспользоваться итальянским разговорником, чтобы заверить ее, что она хочет только поговорить с Данте Д'Акьюани. С минуты на минуту надо ждать появления охраны, которая вышвырнет их вон.

Пусть даже им удалось проникнуть через щель в каменной ограде, высмотренную Алисой заранее, и пробраться через колючие кусты, охрана тут обязательно должна быть. Фотограф рванул к двери, по пути сбив бейсболку с головы Алисы. И тут дверь распахнулась.

Перед ними предстал Данте Д'Акьюани. Блистательный и импозантный. Темные глаза внимательно оглядели группу из трех человек, стоящую перед ним. Данте произнес несколько слов, и экономка юркнула ему за спину. Он вышел и закрыл дверь за собой.

Слова застряли у Алисы в горле. Как и на прошлой неделе, его присутствие подавляло ее. Узнал он ее или нет?

Выглядел он спокойно, но Алиса кожей чувствовала исходящую от него угрозу. Скрестив руки на груди, он словно показывал: по ближайшему рассмотрению решено, что эти люди угрозы не представляют. Взгляд его упал на нее. Сердце ее замерло.

За спиной раздался голос репортера:

— Синьор Д'Акьюани, вы знаете эту женщину?

Первый всплеск гнева, вынесший Данте на крыльцо, спал. Местных папарацци он знал. Мелкая шушера. Злило его теперь только вторжение на его территорию. И виной всему эта дамочка. Он снова оглядел ее с ног до головы. Внешность показалась знакомой.

На прошлой неделе. У лондонского офиса. Она там была. Пряталась за колонной, чтобы выскочить в последний момент. Он едва не сшиб ее с ног, до того она миниатюрна. Прошлое впечатление оказалось верным, удивив его своей остротой, он не отдавал себе отчета, что так хорошо ее рассмотрел.

Он скользнул глазами по ее фигуре. Ни малейших признаков женственности. Взъерошенные волосы, как и все остальное в ней, — непонятного цвета и формы.

И, уже сформулировав свое мнение, с удивлением заметил громадные, широко распахнутые карие глаза, обрамленные длинными ресницами. Как у испуганного олененка.

— Да, — задумчиво проговорил он. — Думаю, знаю.

Узнал.

А помнил ли он то, что она сказала? Алиса попыталась стряхнуть накатившее оцепенение. Сейчас ее выход, ее шанс. Даже если он выгонит их, не дав сделать снимки, материал у репортера будет, и Данте придется как-то реагировать. Считаться с существованием Мелани. Алиса открыла было рот, но ее опередили:

— Ваша приятельница говорит, что может поделиться пикантными подробностями вашей жизни! — выкрикнул репортер.

Данте внутренне напрягся. Он видел, что женщина собирается заговорить, и вспомнил слова, кинутые ею на прошлой неделе.

Нелепое обвинение, он даже прислушиваться к нему не стал. Ему отлично известно, что в Англии он ни с кем не встречался. Многие женщины преследуют его, желают привязать к себе, и эта туда же. У него не было времени выяснить, кто она и откуда взялась, но раз притащилась за ним сюда, значит, настроена серьезно. И тут ее глупая отвага может быть очень и очень вредна.

Ее следует остановить.

Алиса заторопилась воспользоваться представившейся возможностью.

— Этот человек, — начала она храбро, но голос сорвался — следствие недолеченной простуды. Рядом, заглушая ее слова, залаяла собака. Приближался охранник, держа рвущегося с поводка пса. Она не даст заткнуть себе рот. Подстегиваемая отчаянием, она начала снова:

— Этот человек… — На сей раз вышло громче. Собака, на счастье, умолкла. Те двое, что явились с ней, нетерпеливо ожидали продолжения. Сейчас она пожалела, что не рассказала им все сразу, рассчитывая на более сильный эффект от своих слов на месте. Ну давай же, говори!

— Этот человек ответственен за то…

Прежде чем ее губы успели произнести следующие слова, их запечатал чужой жесткий рот. Алису закружило, понесло. Данте Д'Акьюани накинулся на нее, обхватил сильными руками, приподнимая в воздух, прижимая к груди. Что происходит, она понять не могла.

Его запах… терпкий и горячий. Ощущение его груди… упругой, жесткой. И твердые губы. Изучающие, проникающие глубже. Внезапно она перестала вообще что-либо соображать, она таяла, теряя контроль над собой. Кто-то здесь определенно сходит с ума.

Данте поднял голову, и перед глазами все закружилось. Сейчас, глядя в ее лицо, исцарапанное там, где ее задели шипы, сквозь которые она продиралась, он не мог понять причин, заставивших его поступить так, как он поступил. Большущие глаза изумленно смотрели на него, ресницы слиплись и оттого казались еще роскошнее. Губы пухлые, розовые. Дрожащие. Все ее тело дрожало, руки упирались ему в грудь. Откуда она взялась?

Охранник что-то выкрикнул, и Данте очнулся. Понял, что держит эту женщину приподнятой над землей, прижатой к груди, и резко опустил вниз, почти бросил, вынужденный признать тот факт, что возбужден до предела.

Он сознавал, что, как бы ему ни хотелось отбросить эту незнакомку назад, в компанию к папарацци, что-то более сильное его удерживает. Не мог он и разумно истолковать инстинкт, заставивший его заткнуть ей рот таким вот образом.

Охранник выдвинулся вперед, ухватил обоих папарацци за шкирку, легко приподнял. Репортер кричал:

— Мистер Д'Акьюани, незадолго до того вас видели с Александрой Маччи! Что это значит? Не хотите ли сообщить, кто ваша новая девушка? Выяснить будет нетрудно…

Без комментариев! — хотелось рявкнуть Данте, но по неведомой ему причине он промолчал, понимая единственное: эту женщину отпускать нельзя, потому что она — темная лошадка. Упрямство, с которым она его преследует, подтверждает, что просто отмахнуться от нее не получится. Следует окончательно прояснить ее намерения. Кроме того, сейчас ему необходимо полностью исключить всякое нежелательное внимание прессы. Что, собственно, с ним такое?