Страница 18 из 29
– Келли, предупреждаю, если это какое-нибудь бархатное безобразие…
В дверь номера постучали, и Келли, смерив Рика презрительным взглядом, пошла открывать.
Рик сидел и мрачно смотрел на роскошный – иначе не скажешь – костюм из алого бархата, черной кожи, атласа и тафты. Камзол придворного вельможи эпохи Карла Второго. Белоснежное жабо, пена кружев…
Это нисколько не походило на театральный костюм с его мишурой, стразами и люрексом вместо драгоценных камней и золотого шитья. Костюм был настоящий, из дорогих натуральных тканей, сшитый вручную. Настоящей выглядела и шпага в роскошных ножнах, лежащая рядом со шляпой, украшенной настоящими страусовыми перьями пурпурного цвета…
– Келли, это обалдеть как красиво, но…
– Ты это наденешь.
– Ни за что! Это костюм короля.
– Правильно. Портрет Карла Второго, Джошуа Рейнольдс.
– У меня манеры хулигана…
– Карл Второй, как ты помнишь, рос сироткой, а вырос вообще коронованным развратником.
– А Нелл Гвинн звала его «мой жаворонок»…
– Интересный ты парень, Рик Моретти. Прикидываешься недалеким и грубоватым детективом – а на поверку знаешь больше, чем я. Нелл Гвинн… Жаль, мы уже поспорили. Нелл Гвинн тоже была блондинкой.
– И торговала апельсинами. Я не надену этот костюм.
– Предлагаю пари.
– Опять?! Боги, эта женщина серьезно больна и нуждается в помощи.
– Не заговаривай мне зубы. Я же поспорила с тобой на собственную свободу?
– А на что должен поспорить я?
– Играем в покер. Проиграешь – идешь в костюме. Выиграешь… можешь не надевать шляпу.
– Еще чего! Шляпа – самое клевое. Мне бы камзольчик отменить или бархатные штаны…
– Карл Второй был распутен, но не до такой степени, чтобы являться на бал без штанов. Принимаешь заклад?
– Ладно. Только усложним задачу. – В темных глазах Рика загорелся дьявольский огонек. – Играем в покер на раздевание. Партия – один предмет одежды.
– Ха! Разрешаю тебе натянуть пару лишних подштанников, потому что я буквально чувствую, как мне сейчас пойдет карта!
Они торопливо заперли дверь, распечатали колоду и начали игру…
Немного раньше, примерно в шесть вечера, Джереми Ривендейл аккуратно расправил крахмальную салфетку на коленях и спокойно заметил, накладывая себе копченой форели:
– Милая Лидия, я вовсе не пошел на поводу у Эжени Деверо. Меня на эту выставку привлек исключительно личный интерес. Даже где-то интимный…
Величавая пожилая дама в строгом платье вскинула сухую руку, унизанную перстнями.
– Ни слова больше, Джереми! Не хочу ничего знать об интиме. Даже в твоем, я уверена, абсолютно невинном понимании этого слова. Весь город буквально сошел с ума с этой выставкой! Говорят, в Деверо стреляли – что ж, по заслугам.
– Лидия, ты слишком сурова, так нельзя. Разумеется, легкий аромат скандала Эжени Деверо внесла, без этого она не может, но в целом, должен заметить, вполне мило. Фрагонар, Буше, парочка неплохих Коро, Ватто. Забавные статуэтки из Индии. Нет, правда, довольно любопытно.
– Особенно любопытна толпа сексуально озабоченных извращенцев, бегающая за этой старой развратницей и умоляющая рассказать ее парочку скабрёзных анекдотов.
– Там были вполне приличные люди. Кстати, там был и твой внук.
Клер Бопертюи, в замужестве Кьяра Моретти, со стуком упустила в суп серебряную ложку. Ее муж Франко поцокал языком, но благоразумно не проронил ни слова. Лидия Бопертюи задышала чуточку учащеннее, чем обычно.
– Вот как? Ричард был на выставке? Что ж, это можно объяснить. Он любил и уважал своего недостойного деда. Это делает мальчику честь – он знает, что такое семейные ценности.
Джереми усмехнулся:
– Не уверен, что Рика занимали мысли о семейных ценностях. Мне кажется, куда больше его интересовала внучатая племянница Эжени и Элоди Деверо, Келли Джонс. Он с ней буквально неразлучен. Сегодня утром я встретил их в холле отеля, рука об руку выходящими из лифта.
Франко гневно вскинул голову:
– Ривендейл, это уже гнусно! Ты занимаешься сплетнями, словно баба на базаре…
Лидия обожгла невыдержанного зятя ледяным взглядом:
– Франко! Мистер Ривендейл наш гость. Если мы начнем оскорблять гостей в собственном доме, наш мир очень быстро превратится в одно большое футбольное поле. Возможно, тебя это и обрадует, но меня – нет. Клер, не сутулься. В какой гостинице ты их видел, Джереми?
– «Приют комедиантов». Там же проходят и выставочные банкеты.
– Весьма подходящее название. Что ж… Клер, Франко, Гризельда! Мы едем в город.
– Мама, я не думаю…
– Я хочу посмотреть праздничную иллюминацию из окна МОЕГО СОБСТВЕННОГО ОТЕЛЯ. Если кто забыл, именно мне принадлежит контрольный пакет акций «Приюта».
Клер собралась с духом:
– Мама, ты никуда не собиралась еще десять минут назад. Это все из-за Рика и девушки? Между прочим, моему сыну уже тридцать, и он может сам выбирать, с кем ему проводить время…
– О, узнаю Роже Бопертюи. Как сказано в Писании, «по делам их и словам их узнаете их». Франко, как ты умудрился прожить с ней столько лет? Разговор окончен. Мы едем в город после обеда. Что же до Рика… Мне кажется, он мог бы хоть заехать и поздороваться с собственной семьей, а потом отправляться на свидание. Я лично не видела его почти год, вы, полагаю, столько же.
Час спустя Франко Моретти уныло поинтересовался у своей любимой жены Кьяры – в целях предосторожности понизив голос до шепота:
– Почему я ничего не могу ей ответить, а? У меня под началом ходят по струнке двадцать пять здоровенных мужиков, я на них кричу и даже иногда бросаю в них вещи – но я ничего не могу возразить твоей маме, даже когда она ругает моего первенца Рикко!
– Тихо, милый. Скоро закончатся праздники, и мы сможем уехать домой, к детям. Возьмем с собой Рика…
– И с девушкой его надо познакомиться. Если твоя мама ее ругает – значит, она хорошая!
– Франко, ты говоришь о моей матери.
– И потому я отдам за нее свою жизнь, но и трех жизней мне не хватит, чтобы перестать ее бояться. Кьяра, у нее скверный характер. Папа, конечно, насолил ей, но я его понимаю. От такой любой уйдет, не только твой папа…
– Франко Моретти, ты говоришь о моем отце!
– Он был прекрасный человек, и я целую даже его надгробный памятник. Истинный галл! Веселый, легкий человек, с которым приятно посидеть за бутылочкой кьянти. Как он ухитрился жениться на твоей маме?..
– Франко! Ты говоришь о моих родителях!
– Уже молчу, милая. Только знаешь что? Хорошо бы Рикко со своей девочкой не попался маме на глаза… Я не смогу защитить моего сына, и позор падет на мою голову.
– Почему не сможешь?
– Потому что я очень боюсь твою маму, Кьяра!
9
Со стола смели все, оставили только тяжелую парчовую скатерть. Посередине лежала запечатанная колода карт.
Келли и Рик уселись напротив друг друга и стали ждать, кто первым моргнет – старинный детский способ установить того, кто будет сдавать.
В темных глазах Рика плескался смех, а еще нечто такое, от чего у Келли становилось жарко в животе и грудь начинала ныть в сладком предвкушении бесстыдных и жарких ласк…
Она вдруг вспомнила, как в одной из ее книг (сентябрьский бестселлер первой недели, «Распутная девственница») героиня устраивает стриптиз, чтобы коварный лорд утратил бдительность, а верный друг героини смог пробраться в казематы и спасти повстанцев… ужасный был роман, если честно, но продавался хорошо. Так вот, та героиня была бы ее точным автопортретом, кабы не одно обстоятельство. Прелестная Ребекка из романа была девственницей, а Келли – нет, но учитывая малый опыт Келли в делах любовных… Короче, и Ребекке в романе, и Келли в жизни предстояло совращать мужчину, не имея о технической стороне процесса практически никакого представления.
Ребекка ориентировалась, сколь помнится, на блеск в глазах злодея-лорда и его участившееся дыхание. Кроме того, на Ребекке было гораздо больше предметов одежды. Келли для полного стриптиза достаточно было проиграть… минуточку… пять раз. При условии, что туфли считаются за два предмета, а золотая цепочка тоже относится к одежде.