Страница 27 из 29
— Нет.
Прохладная ткань коснулась ее влажных висков, и она закрыла глаза, почувствовав себя намного лучше. Он смочил виски снова, и она громко вздохнула:
— О Господи!
— Ну как? — заботливо спросил Камерон. — Тебе стало лучше?
— Я ожила. Где тебя этому научили?
— Когда я очень уставал в школе, воспитательница смачивала мне лицо прохладной водой. И я помню то волшебное действие, которое она оказывала.
— Ты часто болел? — удивленно спросила Алессандра, все еще не поднимая глаз выше его груди. Она просто не могла себе вообразить, что Камерон может плохо себя чувствовать. Только не Камерон. Потому, подумала она виновато, потому что он такой сильный, крепкий, муж не может болеть, как простые смертные.
Он опустил полотенце в ледяную воду и быстро выжал его.
— Впервые это случилось, когда я уехал из дома. Доктора говорили, что это было на нервной почве, что я болел потому, что был несчастлив.
— А ты был?
— Ужасно. — Он нервно усмехнулся. — Мне не нравился интернат, и я страшно тосковал по маме.
— Ты никогда не говорил о ней. — И осторожно спросила: — Она умерла?
Их глаза встретились, и они долго их не отводили. Она видела перед собой легкоранимого мальчика, каким он был прежде, но Камерон быстро справился с собой и вновь замаскировал свои истинные чувства под внешней бравадой.
—Замыкаешься в себе, — объяснил он спокойно. — И начинаешь переживать, затем это бессознательно входит в привычку. Конечно, ее смерть не оказалась неожиданностью: она очень долго болела. Но удар от потери был не меньше. И, конечно, ее уход ужасно подействовал на моего отца.
У Алессандры слезы подкатывали к горлу. Но им обоим станет только хуже, если она разревется.
— Уходи, — попросила она снова, но в ее голосе не было уверенности. — Пожалуйста, Камерон.
— Почему?
— Но это очевидно!
Он покачал головой:
— Мне нет.
— Потому что я не выношу, когда ты видишь меня в таком виде!
— В каком «таком»?
— Когда меня тошнит!
— Почему? Ты сама сказала, что почти все беременные женщины по утрам чувствуют себя плохо, это статистика, и я думаю, многие мужчины прямо сейчас, как я, нянчатся со своими женами.
Она смотрела на него своими темными глазами.
— Но, наверное, эти мужья и жены не живут отдельно?
— Нет. — Последовала длинная пауза, прежде чем он коснулся ее лба кончиками пальцев. — Ну как, тебе лучше?
Алессандра кивнула.
— Гораздо. По крайней мере физически.
— Тогда пойдем. — Камерон наклонился и поднял ее.
Какой же он сильный, подумала Алессандра. И умелый. И заботливый.
— О! — застонала она громко, испугавшись собственной слабости.
— Что с тобой?
— Ты будешь смеяться.
— Тогда скажи, я так давно не смеялся.
Она не стала задаваться вопросом, почему.
— Я просто очень избалованная, это у меня гормоны.
Он засмеялся, положил ее на диван и укрыл мягким одеялом.
— Ну, о гормонах много чего можно сказать. Тебе удобно?
— Да. Полное блаженство.
— Вот это самое главное.
Камерон подождал, пока она медленно допила вторую чашку чая, прежде чем начал говорить опять. Лицо его приняло строгое выражение, как у директора школы, который пришел выяснять, кто разбил стекло.
— Ясно, что твоя беременность полностью изменила положение вещей, Алессандра. И я хочу, чтобы ты была здесь со мной. По крайней мере до родов.
Если бы только он не добавил эту проклятую последнюю фразу! А что будет потом? Алессандра представила себя покинутой, с крошечным ребенком и всем скарбом. Выкинутой на улицу Камероном. И еще целых восемь месяцев она будет вынуждена находиться под влиянием его чар.
Камерон никогда не любил ее.
— Зачем же мне здесь оставаться? — требовательно спросила она.
— Неужели ты не понимаешь? Потому что я хочу ухаживать за тобой.
— Ты защищаешь свою собственность, это ты имеешь в виду? Ребенка и прочее?..
— Не мели ерунду! — Его рот стал жестким. — Постараюсь забыть, что ты сказала. Я желаю, чтобы ты была здесь, чтобы я мог заботиться о тебе. Хочу знать, что тебе тепло и ты правильно питаешься. Я не потерплю, чтобы тебе приходилось ловить такси или трястись в автобусах. Если ты устанешь, я хочу хотя бы вытереть пот с твоего лба.
— И как долго это продлится? — Губы Алессандры задрожали; ей стало очень страшно — настолько одинокой она себя чувствовала. Она сжала губы, чтобы остановить дрожь, и вынудила себя высказать самые мучительные опасения: — Как только новизна отношений пропадет, ты сразу устанешь от растолстевшей жены, суетящейся над ребенком!
Камерон покачал головой.
— Нет, ты не права, Алессандра. Совсем не права. Мне самому очень плохо... потому что ты мне нужна, и это уже само по себе необычно для меня, — добавил он суховато.
Алессандра ухватилась за край одеяла, чтобы получше укрыться, но непослушные пальцы лишь слабо царапнули ворсистую ткань.
Он улыбнулся.
— Вот видишь, понадобилось совсем немного времени, чтобы ты стала такой.
— Какой «такой»? Несчастной?
— Беззащитной — вот что я имел в виду, — уточнил он.
— Только ты можешь назвать усталость беззащитностью! — едко отозвалась Алессандра, но в ее устах замечание прозвучало как-то подавленно, и когда она увидела слабую улыбку на его губах, слезы сами собой медленно потекли по ее щекам.
— В чем дело, Алессандра?
— У-уходи! — прорыдала она, а затем добавила, без всякой логики: — Это опять мои несчастные гормоны!
Камерон сунул ей в руки чистый носовой платок, и когда она вытерла слезы, то увидела, что он с искренним изумлением смотрит на нее, и поняла почему. Ведь пока они жили вместе, она ни разу не плакала перед ним. Боже мой! Все время ее замужества она не была сама собой, и только сейчас обстоятельства расставили все на свои места!
— Нет, Камерон! — проговорила она решительно. — Так не пойдет! Я не собираюсь возвращаться к тебе. Я не хочу твоей случайной любви, которая скоро увянет и умрет!
— О чем ты, черт возьми, говоришь?
— Я говорю о реальности! О реальности нашей связи! И я не была честной с тобой, Камерон!
Его взгляд стал подозрительным.
— И что означают твои слова?
Алессандра сделала глубокий вздох.
— Только то, что я знаю, почему ты женился на мне!
— Да? — с интересом спросил он.
— Да, я знаю! — Она сглотнула. — Ты встретил холодную, бездушную женщину-карьеристку, так? Ту, которую брак не интересует. Вероятно, больше всего тебя привлекало то, что я отличаюсь от всех других женщин в твоей жизни, что я не интересовалась обручальным кольцом на своем пальце. Именно это тебя и сразило!
Темное лицо Камерона было непроницаемо.
— Продолжай, — спокойно сказал он.
— И я всегда с ужасом понимала, что в этом крылась моя привлекательность для тебя. Женщина, которая упорно добивается своего! Но на самом деле я не такая, Камерон, совсем не такая! Чем больше мы жили вместе, тем больше мне не хотелось оставаться холодной. Я изменилась, ты видишь. Я хочу быть как другие женщины, которых, я знаю, ты презираешь, — хочу уткнуться в твое плечо и рыдать от мысли, что ты летаешь по всему свету с очаровательной блондинкой за штурвалом. Еще хуже: я обнаружила, что я ревнивая собственница.
— По-моему, мне это начинает нравиться! — прошептал он, и глаза его вспыхнули.
— Нет, ты так не думаешь! Теперь посмотри, во что я превратилась! — раздраженно воскликнула Алессандра, с ожесточением ткнув себя в живот. — В слезливую и сопливую идиотку. Теперь моей карьерой станет такое удовольствие, как стирка грязного белья! Я уже вижу, как с каждым месяцем становлюсь все огромней и толще, потому что целыми днями ем шоколад и слоняюсь в халате по квартире. Потом у меня родится ребенок, и я буду проводить все дни, кормя ее...
— А почему ее? — вставил он с удивлением.
— Ну, конечно, я не могу точно сказать... пока. Я просто представила, что будет маленькая девочка, — добавила Алессандра, и ее голос непроизвольно смягчился, прежде чем она устремила на него непримиримый взгляд. — Так что ты можешь сказать на все это, Камерон Калдер? Держу пари, ты доволен, что я даю тебе самый простой выход!